60 Спасение диабетика инъекцией инсулина Фредерик Бантинг 1922 год
23 января 1922 г. была сделана первая инъекция инсулина человеку. Укол спас жизнь ребенка, находившегося в терминальной стадии диабета. Сам диагноз «диабет» перестал быть приговором. Героям этой истории сразу же присудили Нобелевскую премию, вокруг которой разыгрались неслыханные страсти: Нобелевский комитет был впервые обвинен в сотрудничестве с «мировой закулисой».
Вернувшись домой с фронта Первой мировой войны, канадский хирург Фредерик Бантинг разработал раненую руку и открыл частную практику. Дела пошли неважно. Чтобы свести концы с концами, Бантинг стал демонстратором на кафедре патологической анатомии в университете города Лондон (провинция Онтарио). 30 октября 1920 г., готовясь ассистировать на лекции о поджелудочной железе, Бантинг наткнулся на статью с описанием любопытного клинического случая.
У больного забились камнями протоки, по которым попадают в кишечник пищеварительные секреты из поджелудочной железы. В результате железа атрофировалась, но диабет почему-то не развился. А ведь еще 30 годами ранее Оскар Минковский обнаружил, что при удалении поджелудочной железы наступает диабет и скорая смерть. Бантинг задумался. На самом деле в поджелудочной железе есть еще один орган — островки Лангерганса, секрет которых поступает не в кишечник, а сразу в кровь. Теперь-то мы знаем, что этот секрет и есть инсулин, который регулирует уровень сахара в крови. Но тогда роль островков Лангерганса была неясна. Прочитав статью, Бантинг лег спать. Среди ночи он проснулся с мыслью о том, как получить «антидиабетическое начало».
Тут же он набросал для памяти исторический документ, озаглавленный Diabetus. Да, тогда будущий спаситель диабетиков писал название этой болезни с ошибкой — что по-английски, что по-латыни она пишется diabetes. Далее шел текст: «Перевязать протоки поджелудочной железы у собаки. Оставить ее в живых, пока не атрофируется железа, останутся островки. Постараться извлечь их секрет, чтобы избавиться от гликозурии» (то есть от сахара в моче).
С этой запиской он обратился в единственную на всю Канаду лабораторию, где занимались диабетом, — к профессору физиологии Джону Маклеоду в Университет Торонто. Физиолог не поверил в идею эксперимента. «Сколько ученых уже пытались давать диабетикам измельченную поджелудочную железу, и все зря», — сказал он. Например, «знаменитый румынский врач Николае Паулеску»; были названы и еще несколько имен. Но именно такого опыта никто вроде бы до тех пор не проводил, и Маклеод разрешил Бантингу попробовать. Ему предоставили лабораторию на два месяца, пока хозяин проводит отпуск в родной Шотландии.
Однако Бантинг был хирургом, а не ученым: он даже не умел измерять уровень сахара в крови и моче. Маклеод решил оставить ему одного из двух своих студентов-дипломников. Молодые люди подбросили монетку: кому все лето пахать, а кому кататься на велосипеде и ухаживать за девушками. «Пахать» выпало Чарльзу Бесту. Он и не подозревал, что это билет в бессмертие.
С самого начала работа у Бантинга и Беста не заладилась. Из 19 прооперированных ими собак 14 умерли от сепсиса или потери крови — из-за неопытности экспериментаторов. Бюджет проекта был самый скромный. Чтобы купить новых животных и материалы, Бантинг распродал все свое имущество. В случае неудачи ему было бы некуда идти.
Когда хозяин лаборатории вернулся из отпуска, то узнал, что экстракт из островков Лангерганса одной из собак снизил уровень сахара в моче собаки с удаленной поджелудочной железой. Маклеод раздумал выгонять Бантинга из лаборатории и дал ему в помощь биохимика Коллипа, чтобы очистить экстракт и извлечь из него белок, который снижает сахар.
В те времена Рождество было не мертвым сезоном, когда научная жизнь замирает, а временем конференций. На Рождество 1921 г. Бантинг доложил о своем эксперименте членам Американского общества физиологов. Там сидели специалисты по диабету, засыпавшие его вопросами по теории. Увидев, что коллега в этой теме плавает, Маклеод вмешался и перевел разговор на биохимию, результаты эксперимента, который «мы провели», — профессор прикрывал начинающего своим авторитетом. После собрания Бантинг набросился на Маклеода: «Кто это “мы”?» Он уверовал, что физиолог собрался присвоить его открытие.
Все должен был решить эксперимент на человеке. Спустя две недели, 11 января 1922 г., Бантинг и Бест ввели себе инсулин, чтобы убедиться в его безвредности. Следующая инъекция была сделана мальчику по имени Леонард Томпсон — доходяге, от которого разило ацетоном. Этот симптом означал, что больше месяца больной не протянет. Укол вызвал у Леонарда страшный приступ аллергии. Тут в дело вступил биохимик Коллип. Он попросил сдать ему весь препарат для очистки новым методом. «Каким?» — спросил Бантинг. «Пока не скажу», — ответил Коллип. Вообразив, что это козни коварного Маклеода, Бантинг бросился на Коллипа с кулаками. Хорошо, что Бест оказался сильнее хирурга, и Коллип спасся. Он всего-навсего собирался очистить инсулин — и сделал это. 23 января Бантинг ввел мальчику очищенный препарат. Результат оказался настоящим чудом. Запах ацетона исчез, в глазах больного зажегся огонек, у него появился аппетит. Через неделю он выглядел здоровым. Конечно, он и дальше зависел от инъекций, но приговор ему был отложен на неопределенный срок.
Новость об этом исцелении облетела весь мир. И тут же с другого конца Земли раздался голос «знаменитого румынского врача» Паулеску. Он, видите ли, еще в 1916 г. проделал над собаками тот же опыт, что и Бантинг с Бестом. Тут Румыния вступила в войну, Паулеску призвали в армию, так что отчет его вышел только весной 1921 г. в одном бельгийском журнале. Да, с людьми он не работал, но идея опыта — его, и пусть Маклеод докажет, что не видел той статьи.
Первый в мире пациент, получивший инсулинотерапию, — Леонард Томпсон (1908–1935).
Слева: в терминальной стадии диабета на руках у матери, в декабре 1921 г., когда он поступил в клинику Университета Торонто. Состояние истощения: до появления инсулина единственным методом терапии было голодание. Оно позволяло отсрочить смерть на несколько месяцев.
Справа: он же в феврале 1922 г. После 23 января 1922 г. Томпсон почувствовал себя намного лучше. Он прожил еще 13 лет и умер от пневмонии, с которой его ослабленный хроническим заболеванием организм не смог бороться. Создатель инсулинотерапии Фредерик Бантинг поддерживал с ним постоянную связь, как и с другими первыми 13 своими пациентами. Некоторые из них прожили на инъекциях еще полвека
Кроме войны, Паулеску мешало заниматься наукой необычное хобби. Он был помешан на идее борьбы со всемирным масонским заговором. Еще в 1913 г. вышел его толстый труд на эту тему, а в 1922-м при участии Паулеску в Румынии возникла новая мощная партия — Национальный христианский союз, знамя которой представляло собой румынский флаг со свастикой посередине. Для поднятия авторитета вождю партии как раз не помешала бы Нобелевская премия.
Разумеется, Нобелевский комитет решил присудить премию за инсулин. В Канаду отправился датчанин Август Крог, лауреат премии 1920 г., с заданием найти героя и выдвинуть его. У Крога был и свой интерес: его жена болела диабетом, и по возвращении домой он тут же организовал в Дании производство инсулина.
Наблюдая кипящие в Канаде страсти, Крог решил выдвинуть и Бантинга, и Маклеода. Хирург-энтузиаст, конечно, душа предприятия, но руководитель лаборатории все организует, вынося сцены, которые устраивает Бантинг. Самое главное, Маклеод договорился с компанией Eli Lilly о привлечении ее ресурсов для доработки технологии производства без передачи компании патента на инсулин. Это было весьма важно, иначе бы все диабетики мира попали в рабство к Eli Lilly. А что мог показать Паулеску? Только идею опыта на собаках, который к тому же он проделал не первым.
Слева: Фредерик Бантинг (1891–1941) и слева от него Чарльз Бест (1899–1978) с одной из оперированных ими собак (лето 1921 г).
Справа: экстрактор, в котором Бантинг и Бест извлекали инсулин из поджелудочных желез подопытных животных (1921)
Оказалось, французский профессор Эжен Глей, который открыл назначение паращитовидной железы, сделал такой опыт с собакой еще в 1905 г. Тогда он никому не сказал о результатах, а просто сдал отчет на хранение в Биологическое общество. Но теперь Глей извлек документы из депо и всюду рассказывал о своем приоритете. Он уже собрался ехать в Стокгольм качать права, когда его одернул сам Оскар Минковский: выходит, что за те 17 лет, пока отчет был задепонирован, сотни тысяч людей умерли от диабета лишь потому, что автор не решился на публикацию. Как бы его не посадили в тюрьму за массовое убийство. Глей затих, и Нобелевскую премию 1923 г. выдали Бантингу с Маклеодом.
Бантинг тут же сказал, что вся заслуга Маклеода в том, что тот вовремя уехал в отпуск, а премии достоин Бест. И отдал половину своей премии Бесту. Маклеод в ответ отдал половину своей награды Коллипу, без которого не случилось бы чуда 23 января.
Но Паулеску не успокоился. Раз Глей никому не сказал о своем опыте, значит, идея все же его, Паулеску. И тому подтверждением журнал. На следующий год умер нобелевский лауреат Анатоль Франс, и тут румынский профессор сделал совершенно неслыханное заявление. Нобель — это представитель международного капитала, рассуждал он, а этот капитал — сами знаете кто: евреи, стоящие за мировым масонством. И Нобелевский комитет им служит. После смерти Анатоля Франса оказалось, что его мозг весит всего 1017 граммов. Это намного ниже среднего. И неудивительно, ведь евреи — это вырождающаяся нация.
Слева: биохимик Джеймс Коллип (1892–1965), сумевший очистить инсулин от примесей и получить его в форме, пригодной для клинического применения. Фотография 1927 г.
Справа: Джон Маклеод (1876–1935), заведующий кафедрой физиологии Университета Торонто, руководитель лаборатории, в которой был получен инсулин, организатор первого производства этого гормона. Как и Бантинг, лауреат Нобелевской премии 1923 г. Дал полученному препарату название: Бантинг и Бест называли его сначала «ислетин» (от англ. islet — островок, по островкам Лангерганса). Маклеод предпочел слово с латинским корнем (insula — остров). Фотография 1928 г.
Математика Паулеску звучала безумно, но безумные идеи очень убедительны. То, что Анатоль Франс свою премию 1921 г. пожертвовал голодающим Советской России, «ложилось в строку»: евреи распространяют большевизм. В этом заявлении Нобелевский комитет, помимо патологии, увидел прямое нападение на себя. Маклеода попросили выступить и как-нибудь нейтрализовать буйного румына.
В наши дни Нобелевские лекции читают порой накануне вручения премии. А тогда эти два события разделяло несколько лет. И вот 26 мая 1925 г. Маклеод прочел свою Нобелевскую лекцию. В ней он отметил идеи Глея и Паулеску — куда же без них. А потом достал козырь: у инсулина оказались русские корни.
Идею опыта на собаках высказал еще в 1900 г. преподаватель петербургской Военно-медицинской академии Леонид Васильевич Соболев. Он защитил целую диссертацию о перевязке протоков поджелудочной железы, при которой не развивается диабет. И правильно объяснил роль островков Лангерганса. К тому же он заметил, что эти островки у эмбрионов больше, чем поджелудочная железа, и можно не забивать взрослых собак для получения «антидиабетического начала». Получить его самому Соболеву помешал рассеянный склероз, от которого он скончался во цвете лет. Его сообщение вышло на немецком языке в 1901 г., и пусть Глей с Паулеску докажут, что не читали.
К тому же учитель Соболева, академик Иван Павлов, оказал Леониду Васильевичу любезность и в ходе опытов лично прооперировал трех кроликов. Павлов был еще жив-здоров, и с ним шутки были плохи.
Остается вопрос, была ли работа Соболева известна канадцам. В 1935 г. Бантинг приезжал в Ленинград на физиологический конгресс и там представился Павлову. Они беседовали и фотографировались вместе. Быть может, Иван Петрович и вспоминал тогда своих трех кроликов, но претензий к Бантингу не высказывал. Разговор шел о будущем.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Елена Софронова: Интересно и то, что Бантинг, несмотря на итоговое признание его авторства, открытие патентовать не стал и даже не подумал обогатиться. Продал его Университету Торонто за 1 доллар.
Ответ: А по-другому и быть не могло. Так же поступили Бест и Маклеод.
1. Им не хотелось судиться друг с другом и с университетом.
2. Бантинг собирался вести исследования, не думая о деньгах, и получил, что хотел. Владение патентом погрузило бы его в бухгалтерию и бесконечную судебную возню. Благодаря Маклеоду Бантинг своевременно познакомился с внутренней стороной работы крупных компаний вроде Eli Lilly. И осознал, что выгоднее иметь не патент, а имя, под которое дают гранты на самостоятельные исследования.