64 Введение катетера в сердце Вернер Форсман 1929 год

5 ноября 1929 г. был опубликован рентгеновский снимок, из которого выросла кардиохирургия: в сердце человека был впервые введен катетер. Доктор Вернер Форсман экспериментировал на себе и остался жив. Сейчас постановка центральной вены — процедура рутинная. Подобные снимки делают, чтобы исключить пневмоторакс, перфорацию вены, внутреннее кровотечение, тромбоз; рентгенологи описывают их ежедневно тысячами. Но то был самый первый.

Дело было в немецком городке Эберсвальде. Получая звание врача, интерн Форсман сразу попросил своего заведующего хирургическим отделением разрешить ему ввести себе в сердце катетер. Заведующий сказал, что в принципе опыт безопасный, делают же его на лошадях. Но большие дяди не поймут:

— Ты ведь даже не академик…

— Но когда все узнают, начнутся исследования. Это же Нобелевская премия!

— Нобелевскую премию абы кому не дают, а всемирной славы в 25 лет тебе не простят. Не высовывайся, сынок!

Форсман не послушал руководителя и сагитировал такого же юного коллегу сделать опыт тайком. Но когда экспериментатор уже ввел себе в вену 35 сантиметров катетера (до сердца, как показали опыты на трупах, всего 65), коллега испугался, что сейчас случится страшное, и опыт пришлось прервать. Ведь до Форсмана никто такого не делал, опасаясь тромбоза и остановки сердца. Если сердце лошади спокойно переносит введение катетера, то кроличье сердце останавливается. А кто знал, на кого больше похож в этом отношении человек — на лошадь или на кролика?

^{Снимок из еженедельника Berliner Klinische Wochenschrift (5 ноября 1929 г.). Самый тонкий урологический катетер (белая линия) длиной 65 см (длиннее у Форемана не было) введен через плечевую, подключичную и верхнюю полую вены в правое предсердие. Чтобы сделать этот снимок, Фореман с уже введенным катетером пешком спустился на один этаж ниже в рентгеновский кабинет, где его ждал единственный помощник — медсестра. Она держала зеркало, помогая Фореману выбрать удачный ракурс}

Но Форсман рискнул и ввел себе катетер в одиночку. Если бы с ним что-то случилось, никто бы не пришел на помощь. Правда, этажом ниже у него была сообщница — медсестра рентгенологического кабинета. Она помогла ему сделать исторический снимок. Ради этого Форсман полгода обхаживал ее, так что она принимала его внимание за нечто большее, чем желание сделать себе рентген.

Газетчики живо растиражировали снимок как сенсацию. Дирекция больницы в Эберсвальде уволила молодого человека за проведение опытов без разрешения (замечательно, что сейчас эта больница носит имя Форсмана). Заведующий хирургическим отделением, чей запрет и был нарушен, оказался хорошим человеком: он упросил своего коллегу из берлинской Шарите взять Форсмана в исследователи. Два года молодой человек продолжал опыты в Шарите и других больницах, но везде его загружали текущей работой, а помощников не давали. Форсман девять раз вводил в свое сердце катетер, он сделал еще один рискованный опыт — впрыснул контрастный раствор, чтобы сердце и примыкающие к нему сосуды стали видимыми на рентгене. Было неизвестно, как поведет себя сердце при введении контраста. Обошлось, но снимки не получались. Форсман понял, что в одиночку ничего не сделает: ему просто не хватает знаний.

^{1956 г., вручение Нобелевской премии по физиологии и медицине. Слева профессор Стен Фриберг из Каролинского института, который предложил вручить премию за катетеризацию сердца Андре Курнану (крайний справа) и Дикинсону Ричардсу (второй справа). Узнав о своем выдвижении, они попросили Нобелевский комитет присудить премию также Вернеру Фореману (третий справа).}

^{Как вспоминал Фореман, для страхового врача из маленького городка получить Нобелевскую премию — то же самое, что для сельского священника внезапно стать папой римским. Среди холеных именитых светил Фореман выглядит несколько ошеломленным}

В 1932 г., когда его в очередной раз уволили, он бросил кардиологию и стал урологом, а также вступил в рвущуюся к власти Национал-социалистическую партию и штурмовой отряд. Гитлер обещал быструю карьеру врачам-арийцам. Сначала все шло неплохо, пока больнице, где работал Форсман, не поручили делать «евгенические стерилизации для очистки расы». Стерилизовать слабоумных должен был как раз уролог. Форсман всячески увиливал от этих операций и перешел в другую больницу. Но там он приглянулся личному врачу Гиммлера, который предложил ему делать эксперименты над заключенными. Когда Форсман отказался, то почувствовал на себе внимание СС. Поскольку наш герой лечил всех без разбора, в нарушение запрета от ноября 1938-го на лечение евреев, дело принимало грозный оборот. Форсман завербовался военным врачом в вермахт. Он думал, что там его будут окружать честные и порядочные прусские офицеры — такие же, как его отец. Но пройдя Польшу, Норвегию и особенно Восточный фронт, окружение в Демянском котле, Форсман понял, что разница между армейскими офицерами и эсэсовцами не так уж велика.

После войны как бывший нацист он попал под запрет на профессию и мог быть только фельдшером. Потом ему разрешили работать врачом — но никакой частной практики, только страховая медицина.

Между тем в США опыт Форсмана благодаря публикациям 1929–1931 гг. заметили. Американцы научились и отбирать катетером кровь из сердца, и замерять давление внутри сердца и сосудов, и вводить контраст. Практически все методы, предполагающие катетеризацию вен и артерий, вышли из того эксперимента. В 1956 г. ведущим специалистам в этой области присудили Нобелевскую премию, а вместе с ними и Форсману как первопроходцу.

Ему предлагали исследовательские гранты, места в ведущих университетах, но он отказался. Не стало былой веры в себя, а без нее нечего и пробовать. Положенную ему долю Нобелевской премии — 38 тысяч долларов — Форсман потратил на образование своих шестерых детей. Все они стали исследователями.