65 Банк крови Сергей Юдин 1930 год
23 марта 1930 г. главный хирург московского Института скорой помощи Сергей Сергеевич Юдин впервые в истории перелил пациенту трупную кровь. Это событие породило современную практику консервирования и длительного хранения донорской крови. Был преодолен важный психологический барьер: открылся путь к пересадке органов здоровых доноров, погибших в результате несчастного случая.
В исторический день 23 марта 1930 г. инженер Е. И. Ш., москвич 33 лет, решил покончить с собой популярным у древних римлян способом. Он перерезал себе сосуды левого локтевого сгиба и лег в теплую ванну. В Институт имени Склифосовского самоубийца поступил почти без признаков жизни: помутненное сознание, зрачки расширены, дыхание поверхностное, пульс на руке не прощупывается. Он был бледен и недвижим, как восковое изваяние. Юдин уже 18 месяцев дожидался такого безнадежного пациента, чтобы испытать на нем вливание посмертной крови.
Прежде кровь и органы умерших считали ни на что не годными из-за образующихся в них страшных трупных ядов. В 1928 г. выяснилось, что время имеет значение. Завкафедрой факультетской хирургии Харьковского мединститута Владимир Шамов на съезде хирургов Украины доложил, что обескровленные собаки оживают после переливания им крови собак, убитых за пять — десять часов до операции. Присутствующий в зале Юдин спросил Шамова, отчего тот не проделал то же самое на безнадежных больных в своей клинике и не вошел в историю медицины. Докладчик ответил, что в плановой хирургии такие эксперименты при неудаче грозят уголовной ответственностью. Они могут сойти с рук разве что самому Юдину в Институте скорой помощи.
Сергей Сергеевич Юдин (1891–1954) просчитывает по остистым отросткам позвонков место для введения анестетика. По правую руку от Юдина стоит его постоянная операционная сестра Мария Петровна Голикова.
Первый из двух портретов хирурга работы выдающегося живописца Михаила Васильевича Нестерова, его друга и пациента (1933)
Действительно, в Институт имени Склифосовского нуждающиеся в трансфузии раненые поступали сотнями. Невостребованных трупов неустановленных лиц тоже хватало, но до 14 % этих неизвестных при жизни были сифилитиками. Никто в Москве не брался провести реакцию Вассермана быстрее, чем за четыре часа. Обескровленный пациент столько ждать не может. Юдин решил провести переливание трупной крови наугад, выбрав тело неизвестного поприличнее, когда привезут вскрывшего себе вены самоубийцу в безнадежном состоянии. Это и оказался инженер Е. И. Ш.
Газеты писали, что донор был сбит автобусом, а спасенный самоубийца через два дня пошел домой. И то и другое не совсем правда. Донор, мужчина 60 лет, пробыл в институте 18 часов и скончался от сердечной недостаточности. Проведенная позднее аутопсия показала жировое перерождение печени. Скорее всего, несчастного погубил алкоголь. Юдин вскрыл брюшную полость трупа, обнажил нижнюю полую вену на всем протяжении и стал отсасывать кровь большим шприцем Жане. Не без труда отобрал он 420 миллилитров крови, когда в дверь постучал дежурный врач: торопитесь, начинается агония.
Стали вводить смесь крови с физраствором через вскрытую локтевую вену. По словам Юдина, после вливания 200 мл смеси «пострадавший порозовел, стал дышать спокойнее и глубже, а к концу переливания крови к нему вполне вернулось сознание». Он открыл глаза и начал с удивлением рассматривать стоящих над ним людей. 29 марта бедняга уже чувствовал себя нормально, но душевная травма была так велика, что его повезли на освидетельствование в психиатрическую лечебницу. Там Е. И. Ш. признали здоровым и выписали.
К Юдину возникли вопросы у судебно-медицинского эксперта, получившего обескровленный труп с зашитым животом. Отделаться от прокуратуры помог следующий съезд украинских хирургов, признавший опыты Юдина научно обоснованными, и военные медики, которые увидели перспективу в переливании посмертной крови. Весной — летом 1930 г. Юдин сделал еще несколько переливаний, все удачные. По счастью, у доноров реакция Вассермана оказалась отрицательной. Но чтобы гарантировать отсутствие бледной спирохеты в донорской крови, нужен был метод ее консервации более чем на сутки. Над этой проблемой медики безуспешно бились с 1914 г., когда было сделано первое непрямое переливание. Юдин всего за полгода решил глобальную проблему, чтобы спасти идею использования посмертной крови. Решение оказалось крайне простым.
7 октября в Институт имени Склифосовского поступил 53-летний мужчина с кровавой рвотой. В анамнезе — многолетняя изжога, ни дня без соды. Подозревали язвенное желудочное кровотечение. Для готовящейся операции отобрали два литра крови из тела человека, скончавшегося от стенокардии. Но в последний момент больной от операции отказался: на рентгене ничего определенного, а боли нет. Заготовленную кровь частично использовали, а оставшиеся 550 мл «на всякий случай» поставили в комнатный ледник (предок холодильника, в котором продукты лежали на льду). Пациент остался в клинике. Через трое суток он проснулся ночью от боли и кровавой рвоты и теперь был согласен на операцию. Для переливания Юдин взял посмертную кровь из ледника. По виду она за три дня никак не изменилась. Резекция прошла благополучно.
Слева: макет титульного листа будущей книги Юдина об опыте консервирования и переливания посмертной крови; выполнен автором в Лефортовской тюрьме весной 1949 г., перед самым переводом на Лубянку.
Внизу стихи Юдина, посвященные описанной в книге проблеме:
Пускай ты умер, и давно
Уж твой развеян прах;
Но кровь из сердца твоего
Живет в других сердцах.
В квадратных скобках — примечание для следователя с просьбой сохранить этот лист при передаче дела в Центральную тюрьму.
Справа: положение трупа на операционном столе при отборе крови из яремных вен. Иллюстрация в изд.1960 г., с рисунка Юдина
16 ноября 1932 г. на заседании французского Национального хирургического общества в Париже Юдин доложил о 150 трансфузиях посмертной крови, сохранявшейся в леднике при температуре до +2 °C более двух недель. При обсуждении врач из фашистской Италии кричал: «Это богохульство, на которое никогда не пойдет ни один итальянец!» Французы более сдержанно заметили, что и в их католической стране такое в ближайшей перспективе нереально. Но кто мешает хранить в холодильнике кровь живых доноров? Юдин ответил, что так даже лучше, только живых доноров пока нет (эту службу еще предстояло создать).
Так началось соревнование между живыми и мертвыми донорами, в котором живые пока выигрывают. К этической проблеме Юдин обратился в 1949 г., оказавшись в одиночной камере № 106 внутренней тюрьмы на Лубянке по обвинению в связях с иностранцами и преклонении перед Западом. Из трех лет заключения его в течение 27 месяцев не вызывали на допросы. Юдину выдали ручку, карандаш и бумагу, но в недостаточном количестве, и приходилось писать на листках туалетной бумаги. Их Юдин склеивал манной кашей, а когда каши не давали, связывал стебельком от веника, которым подметали его камеру.
Написанный так двухтомник вышел после смерти Юдина в 1960 г. и удостоился Ленинской премии. Однако важную главу об этике выбросили как «мистическую». Автор, передовой врач и одновременно верующий человек (перед войной, особо не маскируясь, он крестил в церкви детей своих знакомых), размышлял, насколько вообще правильно пускать в дело трупы. Убеждая себя и окружающих, Юдин избрал девизом слова «смертию смерть поправ», отражающие суть использования трупа для спасения чьей-то жизни. В 1960-х гг. — эпоху последних гонений на церковь — слова пасхального тропаря выглядели несколько вызывающе. И все же совместными усилиями вдова Юдина Наталья Владимировна и его верная операционная сестра Мария Петровна Голикова добились, чтобы пропущенные места из рукописи вошли в отдельную книгу «Размышления хирурга», изданную летом 1968 г. К тому времени вдова умерла, а Мария Петровна лежала в больнице с параличом четырех конечностей, подключенная к аппарату искусственного дыхания. Но ей посчастливилось дожить в сознании до того торжественного дня, когда в палату принесли сигнальный экземпляр.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Roman Mikhailovich: А как же порядок оказания медицинской помощи… Стандарты… Сертификаты… Теперь еще аккредитация… Во времена Юдина их не было, может быть, поэтому все и получилось???
Ответ: Если бы на флагманском корабле Нельсона был телекс, то он бы не выиграл ни одного сражения.
Олексій Сліпуха: А от чомусь високе досягнення расейськіх вчених (переливання крові від трупа) не використовують в сучасній медицині?[8]
Ответ: Это важный, но пройденный этап. В 1975 г. было подсчитано, что заготовка трупной крови экономически невыгодна, так как:
1. Трудно убедить родственников умерших быстро дать согласие;
2. Нужно проводить массу анализов, которые живой донор сдает за свой счет.
Открытие Юдина, которое используется, — хранение крови в холодильнике, одного цитрата для длительной консервации мало. Сейчас это кровь живых доноров. Ее заготавливать проще.
Леван Стажадзе: Отличная статья. Что же касается трупной крови, то мой личный опыт — положительный. В 1960-е гг., когда я работал в НИИ СП им. Н. В. Склифосовского (в том числе зав. отделением реанимации), трупная кровь использовалась очень широко. Уверен, на новом уровне и с учетом современных требований к вопросу о ее использовании следовало бы вернуться.
От нее отказались (в основном) из-за введения новых стандартов для переливания. А вот на современном уровне изучить свойства трупной крови с использованием различных консервантов, с преобладанием эритроцитов или же других компонентов (по заказу!!!) — это может быть серьезной задачей. Во всяком случае, в условиях большой кровопотери у пострадавших иметь до 3,5 литра крови от одного «донора» — это серьезно…
Мне в 1966 г. было поручено изучить вопрос и представить соображения по поводу открытия отделения реанимации в НИИ СП им. Н. В. Склифосовского. Б. А. Петров в качестве старшей сестры отделения предложил просить Марину Петровну. Марина Петровна внесла серьезный вклад в становление отделения. Человек исключительной чистоплотности во всем, работяга, прививала всем юдинскую самоотдачу ради больного. Действительно, у нее случился стволовой инсульт, Павел Осипович Андросов наложил трахеостому и несколько недель она была на ИВЛ. Ее рассказы про Сергея Сергеевича касались только его деловых качеств и удивительных успехов в хирургии.
Ответ: Интересно, она ведь по паспорту Мария Петровна, а Вы ее называете Мариной, как Юдин ее окрестил [в честь Марины Мнишек]. Прозвище пристало и заменило имя.
Леван Стажадзе: Так и было. В «Склифе» ее все знали и звали Марина Петровна, в том числе тогдашние лидеры института, ученики и соратники С.С. — Петров, Арапов, Андросов, Бочаров, Виноградова и др.
Наталия Наваско: А за что его посадили все-таки?!
Ответ: Вопрос «За что?» неуместен, как и с другими безвинно репрессированными. Корректен вопрос «С какой целью?». Вот на него мы можем ответить точно, так как изучены архивы МГБ. Инициировал арест министр госбезопасности Виктор Абакумов, который по указанию Сталина готовил «дело генералов» во главе с маршалом Жуковым. Юдин, с одной стороны, имел множество контактов с иностранными хирургами и даже принимал их делегацию в Институте имени Склифосовского. С другой стороны, дружил со многими видными военными, например с генералом Жадовым. В штабе Жадова он в январе 1944 г. столкнулся с неожиданно нагрянувшим Жуковым; они поговорили. После смерти Берии Юдин признался Потемкиной (дочери Марии Петровны), что из него в декабре 1948-го — январе 1949 г. выбили под пыткой нужные показания на Жукова, только ход им по какой-то причине не дали, и дело не состоялось. Продержав Сергея Сергеевича без толку до февраля 1952 г. в тюрьме, ОСО при МГБ отправило его в ссылку по трем обвинениям:
1. На протяжении многих лет поддерживал преступную связь с иностранными разведчиками (связь была, если понимать под разведчиками иностранных дипломатов и корреспондентов, среди которых были и разведчики, но слово «преступную» не годится, так как он их просто оперировал, как Чолертона, которому вырезал аппендикс);
2. Нелегально передавал за границу научные работы по военно-полевой хирургии (это были обычные публикации в научных журналах);
3. Среди своего окружения проводил антисоветскую агитацию (вроде замечания «Ох уж эти французские каблучки советского производства!»).
Как видите, все три пункта весьма расплывчаты. Доказательной базы по ним нет. Осуждение было нужно только для поддержания реноме, будто «наши органы никогда не ошибаются».
Примечание
Хотя это и анекдотично, приходится все же дать разъяснение насчет туалетной бумаги. Многих она смущает: «туалетная бумага в ГУЛАГе, какая ерунда». Собственно в ГУЛАГ Юдин не попал. Он сидел сначала в Лефортовской тюрьме, потом на Лубянке, затем отбывал ссылку в Бердске и Новосибирске. В Лефортове ему выбили зубы и колотили резиновой палкой, но не били по рукам и голове, так как было указание сберечь его как хирурга. Там же Юдин начал писать книгу с ведома следователя, ему выдали несколько листов бумаги. По легенде, сделано это было после того, как он 19 дней держал голодовку; на самом деле, видимо, за него замолвила слово женщина-лекпом — врачебная солидарность.
На этой дозволенной бумаге и выполнен эскиз титульного листа книги о переливании посмертной крови. В мае 1949 г. дело на маршала Жукова решено было притормозить. Юдина перевели на Лубянку, где он сидел в 106-й одиночной на пятом этаже. Там, в отличие от Лефортова, в камерах не было унитазов, и по нужде водили в конец коридора. Чтобы подследственные не обменивались записками, бумаги в общем туалете не держали: каждый приходил со своим листочком, который ему выдавал дежурный. По свидетельству Марии Петровны, на день выдавали два листочка. Рулонной бумаги в СССР еще не было, население пользовалось газетами, но подследственным газет не полагалось. Поэтому давали пару листков тонкой бумаги для машинописи (чуть толще папиросной), которую на Лубянке и называли «туалетной». Ни в коем случае не писчей и уж тем более не машинописной — за писание на этих листочках сажали в карцер. Для Юдина сделали исключение: новой бумаги не давали, на нецелевое использование туалетной смотрели сквозь пальцы. Эти-то листочки Юдин склеивал кашей или сшивал стебельком от веника. Кашу давали рисовую или манную, не каждый день, и узники Центральной тюрьмы обычно съедали ее до молекулы как самое питательное блюдо, но для Юдина было важнее, чтобы листочки рукописи не рассыпались.
Дальше вышло новое послабление: разрешили иногда выписывать с воли продукты на 200 рублей в месяц. На бумаге, в которую были завернуты эти продукты, Юдин тоже мог писать. А когда в 1951 г. ему было велено перепечатать начисто «Этюды желудочной хирургии», в камере поставили пишущую машинку: для внутренней тюрьмы на Лубянке случай уникальный. К тому времени книга о переливании посмертной крови, начатая в Лефортове, была уже закончена. В 1952 г. решением Особого совещания Юдин был приговорен к 10 годам ссылки, выбрал местом пребывания Бердск в расчете на то, что дадут работать в не слишком далеком от этого города Новосибирске. Как известно, расчет оправдался.
Константин Фёдоров: Горжусь, что довелось оперировать в операционной, в которой работал С. С. Юдин. Это была 8-я детская клиническая больница в Новосибирске (а ранее — областная). Теперь это Детская больница скорой помощи.