Последняя глава

Последняя глава

А для чего, собственно, нужна последняя глава? Это тоже дань традиции. Большинство обширных докладов заканчивают фразы типа следующих: «а теперь, подведя итог вышесказанному…» или «как следует из изложенного выше…». Традиция эта из устной речи перекочевала в письменную и прочно в ней утвердилась. Таким образом, послесловие — это своеобразное подведение итогов, краткое резюме написанному в книге. И действительно, как-то неудобно бывает так сразу вдруг прервать разговор с читателем. Надо подвести кое-какие итоги нашего длительного разговора.

К тому же послесловие — это своеобразная саморецензия, в ней автор хочет рассказать читателю, о чем, собственно говоря, написана книга. «Вот так раз!» — воскликнет читатель. Закончили книгу и так и не сказали, о чем она. В том-то и парадокс! Понять, о чем говорится в книге, можно, только прочтя ее целиком. Во введении я даю обещания, авансы, но как проверить, что все они будут выполнены? А хорошая рецензия всегда помогает нам лучше разобраться в сути вопроса — пусть то будет рецензия на театральную постановку, на кинофильм, на выставку, на эстрадное шоу. Рецензия — это хорошо, но почему же саморецензия? Ответим вопросом на вопрос — а кто лучше автора разбирается в том, что он хотел сказать?

«Не слишком ли оригинальны ваши воззрения?» — могут предъявить претензии наши читатели. Ответим словами Екклезиаста: «…нет ничего нового под солнцем. Бывает, скажут о чем-то: смотри, это новость! А уже было оно в веках, что прошли до нас». Две тысячи лет назад Апулей, автор всемирно известного «Золотого осла» написал «Апологию в защиту самого себя». Апология — это речь, сочиненная в защиту какого-либо или чего-либо. Апология в защиту самого себя — это новый оригинальный прием великого писателя античности. Мы же только используем то, что уже апробировано временем.

И еще одна причина, по которой авторов так тянет к послесловиям. Все вы, наверное, бывали на вокзалах. Все слова сказаны между отъезжающими и провожающими, обо всем, казалось бы, переговорено, но вот трогается поезд, и люди бегут за вагоном, выкрикивая последние напутствия, советы, пожелания. Наш поезд тоже тронулся, поэтому перед тем, как попрощаться с тобой, читатель, мне хочется сказать тебе кое-что очень важное, чего я так и не успел сказать на страницах этой книги.

Никогда не стесняйтесь слова «не знаю». Арабский врач, писатель и философ Абуль-Фарадж (1226–1286) писал: «Кто хочет преуспеть в жизни, пусть заучит следующие два слова: „Не знаю“. Когда он будет говорить „не знаю“, его обучат, чтобы он знал. Если же он будет говорить, что знает, ему докажут, что он ничего не знает». Другой великий мудрец античности под конец своей жизни произнес ставшие поговоркой слова: «Я знаю, что я ничего не знаю».

Замечательный русский хирург Сергей Иванович Спасокукоцкий (1870–1943) часто повторял своим ассистентам и студентам: «Помните, настоящий врач понимает, сколь мало ему известно из сведений науки о строении человеческого организма. А фельдшер полагает, что он знает все…» Поэтому не удивляйтесь, что на страницах этой книги столь часто встречаются слова: «пока еще не ясно»; «непонятно, как действует данный механизм»; «единого мнения по данному вопросу нет», «этот предмет пока еще до конца не исследован».

Вы, наверное, заметили, что я избегал точных формулировок, окончательных суждений. Вместо того, чтобы писать: «Это явление протекает так-то и так-то», я предпочитал говорить: «большинство ученых считает, что это явление происходит так-то». Чувствуете разницу? Но и в данном случае я не оригинален. По римскому праву требовалось, чтобы свидетель, даже рассказывая о том, что видел собственными глазами употреблял формулу: «Мне кажется». Французский философ и мыслитель XVI века Мишель Монтень писал: «Я люблю слова, смягчающие смелость наших утверждений и вносящие в них некоторую умеренность: „может быть“, „по всей вероятности“, „несколько“, „говорят“, „я думаю“ и тому подобное». В своей книге я неоднократно демонстрировал, как многие гипотезы, считавшиеся неоспоримыми, со временем оказывались полностью несостоятельными. Это заставило меня также критически относиться к гипотезам и научным воззрениям, которые считаются неоспоримыми на данный момент.

Теперь несколько слов о любопытстве. Книга эта называется научно-популярная. То есть я заранее убежден в том, что нашими читателями движет не научный интерес, а простая любознательность. Я пишу не для специалистов, поэтому применить полученные знания в своей ежедневной деятельности моими читателям трудно. Конечно, жажда знаний, жажда истины, интерес к тому, как мы живем, почему видим, слышим, чувствуем — вещи настолько известные и очевидные, что мы не будем здесь о них и говорить. К чему повторяться и вновь убеждать кого-либо в том, с чем никто и не спорит. Давайте коснемся лучше другого аспекта проблемы. Вот как о нем выразился французский мыслитель Паскаль Блез (1623–1662): «Чаще всего люди стремятся приобрести знания, чтобы потом ими похваляться. Никто не стал бы плавать по морям ради одного удовольствия повидать их; нет, плавают, чтобы потом рассказывать о виденном, поразглагольствовать о нем».

Сказано немного резко, а потому на первый взгляд — несправедливо. Но отбросим первое чувство обиды и поймем, что философ был прав. О том же, спустя триста лет сказал знаменитый норвежский путешественник Фритьоф Нансен: «Прелесть любого путешествия — в возвращении». И он не стеснялся этого. Также не стесняйтесь пользоваться полученными знаниями, пускайте их в оборот, используйте их в разговорах, беседах, спорах, не таите под спудом. Ведь именно в распространении, в популяризации знаний — основная задача научно-популярной литературы.

Меня могут упрекнуть в том, что я злоупотребляю цитатами. Действительно, ими пересыпана вся книга. В свою защиту, как это ни парадоксально, я также приведу цитату, высказывание философа XVII века Жана де Лабрюйера: «Все давно сказано, и мы опоздали родиться, ибо уже более семи тысяч лет на земле живут и мыслят люди. Урожай самых мудрых и прекрасных наблюдений над человеческими нравами снят, и нам остается лишь подбирать колосья, оставленные древними философами и мудрейшими из наших современников».

Теперь несколько слов о книге, последние страницы которой вы дочитываете. Если сравнить ее с учебником «Оториноларингологии», то можно обнаружить лишь некоторые общие черты. Общее — это построение по традиционным разделам: «Ухо», «Нос», «Глотка», «Гортань». Но на этом сходство с учебником и кончается. В этой книге больший упор сделан на физиологию уха и верхних дыхательных путей, а не на лечение заболеваний этих органов, в медицинском учебнике — наоборот. Я считаю, что для читателя гораздо важнее узнать, как работают ЛОР-органы в норме, чем заниматься изучением их патологии. Основные понятия о заболеваниях уха и верхних дыхательных путей и методах их коррекции, правда, даны, но не это главное. Главное, повторяем, физиология, ответы на вопросы: «Как устроено?», «Как работает?», «Почему не работает?» и «Возможно ли поправить поломку в системе?».

Другое отличие от стандартного учебника — это расширение круга проблем, которыми занимается оториноларингология. Я уже писал, что от нашей специальности постепенно отделились и оформились в отдельные дисциплины такие разделы как «фониатрия» (наука о голосе), «сурдология» (исследование глухоты), «ринопластика» (косметическое исправление дефектов наружного носа) и некоторые другие. Так вот, я попытался свести все эти разрозненные ветви разросшейся кроны нашей специальности к единому материнскому стволу. Каждый из этих разделов сам по себе очень узок, предельно специализирован и вряд ли когда-нибудь будут написаны книги типа «Занимательной ринопластики» или «Занимательной сурдопедогогики», а вопросы эти достаточно интересны, чтобы их полностью оставить без внимания.

В своем изложении я также коснулся некоторых смежных специальностей — челюстно-лицевой и пластической хирургии, логопедии, косметологии. Конечно же, все эти предметы непосредственно к оториноларингологии не относятся, но являются ее пограничными областями. А как в любом приграничьи, там существуют и нейтральные полосы, куда не заходят ни тот, ни другой сосед. Но еще Владимир Высоцкий заметил, что «на нейтральной полосе цветы необычайной красоты». Так вот, свою книгу я попытался украсить букетами с нейтральной полосы, и этим она также отличается от стандартного учебника.

Но здесь, мне кажется, наступает момент, когда рецензия переходит в рекламу. Ничего зазорного в этом нет, прием этот оправдан, но только тогда, когда дело идет о рецензии. Саморецензия же может перейти только в саморекламу, а это уже явление недопустимое. Мои читатели, если они уже осилили эту книгу, достаточно подготовлены, чтобы самостоятельно оценить ее. А посему разрешите на этом попрощаться с вами окончательно. Удачи тебе в твоих поисках, мой любознательный читатель!