Откуда берутся такие телеспособности?

Мое объяснение удивительных телеспособностей, которые позволяют их обладателям – в противоположность миллионам обычных людей – на расстоянии вступать в контакт с любым человеком, в общих чертах таково.

Во все времена это были лишь отдельные люди, отказавшиеся от всего, что можно назвать персоной (лат. persona – маска), от «я», желания «быть для себя», «иметь для себя», отделяющего нас от ближних. Вполне возможно, что глагол «отделяться» [sondern] этимологически связан со словом «грех» [S?nde]. Эгоизм – это грех; он отделяет нас не только от всех живых существ, но и от centrum centrorum (центра мироздания), создает преграду [Damm] между нами и общим для всех нас «Оно», отсюда слово «проклятие» [Verdammung]! Как только человек становится «обезличенным»[239] в моральном аспекте, как это делает медиум, но не в смысле отказа от желаний и мыслей, подчиняясь первозданному принципу Nequaquam vacuum[240], «Оно» должно наполнять его неисчерпаемой мощью. Телефонная связь с абсолютным[241], словно с центральным коммутатором, включает в себя связь с каждой его частицей:

«Погрузитесь в глубины своей души, и вы попадете в область, которая присуща всему живому.

Оттуда по внутренней дороге вы можете продвинуться ко всему живому… Теперь это целое, общее в глубинах вашей души не принадлежит вам, а вы принадлежите ему»[242]. Карл Густав Юнг (1875-1961) называет этот самый глубокий слой коллективное бессознательное. Если через него установить связь с другими людьми, то становится возможным феномен искусства наваждения[243], (индийского) массового мгновенного «гипноза». Киргизские шаманы получают доступ к самому глубокому подсознанию другого человека медикаментозно – с помощью яда признания, скорпоскира, который добывают из скорпионов (скорпионовая водка). «Важно, чтобы расспрашивающий тоже принял некоторое его количество – правда, совсем незначительное, – тогда он будет в контакте с опрашиваемым», – утверждает эмигрировавший в 1951 г. в Западную Германию советский ученый профессор Тельман[244].

Доктор медицины Хёсли знает об этих «самых сокровенных бессознательных силах»: зимней ночью высоко в горах молодой роженице грозит смерть от ужасного кровотечения. «Кто-то искренне, от всего сердца обещает и желает отдать собственную жизнь, если это спасет женщину, сохранит ребенку мать. Случается чудо. Оно случается не благодаря его врачебному умению. Возможно, для этой женщины смертный час еще не настал. Или же это произошло потому, что некто своими самыми сокровенными бессознательными силами был готов заключить пакт со смертью?»[245]

Вспомним слова «знающего тайное имя Бога», Баал Шем Това, рабби Исраэля бен Элиэзера (1700–1760), которые, если перевести их на язык современных понятий, звучат примерно так: «Кто хочет молиться, желая быть услышанным, тот должен быть готов своей жизнью ответить перед Богом за испрашиваемое».

Я знаю: здесь физика продолжается в метафизике, а проблема научного плана поднимается на моральный уровень. Но вывод, который привел к этому переходу, на мой взгляд, настолько убедителен, что его можно считать рабочей гипотезой до тех пор, пока не будет доказано противоположное. Работа здесь заключается в обуздании более низкого «Я» (влечений) более высокой самостью (разумом).

Это метко выражает – принимая во внимание бывшее тогда в моде в его кругах учение о Махатмах (инд. – большая душа, сверхчеловек, мастер) – лидер теософов и оккультист Франц Гартман: «Кто научился делать различие между своим бессмертным “Я” и своей бренной личностью, тот нашел своего мастера. Тогда он – свой собственный мастер, а персона его – ученик, которого ему отдали на воспитание»[246].

Алхимия, подобно Гекате, имела три лика: у нее был аспект, имеющий отношение: 1) к метахимии и металлам; 2) к физиологии и макробиотике (нам еще предстоит его обсудить) и 3) к спиритизму и морали. В терминологии спиритуалистической алхимии немецкого Средневековья – противоположности индийской йоги – категорический императив гласит: «Превратитесь в живые философские камни!»[247] Иначе говоря: сами станьте lapis philosophorum (лат. – камнем мудрецов), который как панацея (греч. – всеисцеляющее средство) своим сверхсовершенством воздействует на ближних на всех трех уровнях: исцеляя, нравственно возвышая, умиротворяя.

Эта же мысль, пожалуй, выражена и в песне «Силезского соловья», первоначально близкого к розенкрейцерам, Ангелуса Силезиуса (III, с. 18):

Иди, человек, лишь к себе самому!

Ведь найдя эликсир мудрецов,

Негоже в чужую страну

Отправляться!

Не соответствует ли такая рабочая гипотеза (необыкновенные способности связаны с необыкновенными моральными качествами) моральному мировому порядку?

Можно ли вообще здесь говорить о гипотезе, если «религиозный опыт в его многообразии»[248] все-таки учит, что подобные «дары Бога» (греч. – харизмы; инд. – сиддхи) являются вехами внутреннего развития – но ни в коем случае не самоцелью! – на пути к святости? В краткой абстракции эта идея изложена в «Памятных изречениях йоги-патанджайи»[249].

Эту главную мысль настоящей работы я высказал еще четверть века назад в трактате «Алхимия». В самом конце там говорится: «Уже сама по себе близость “помазанного”, вступление в его ауру действует благотворно. Врач стал лекарством, он воздействует одним только своим присутствием. Через освящение к исцелению; спаситель» (Das Dritte Auge? Клагенфурт, 1934).