Безопасность переживания Собственного Я
Безопасность переживания Собственного Я
В связи с лечением шизофренических пациентов подробно говорилось о том, что переживание базисной внутренней безопасности обязательно для возобновления процессов функционально-селективной идентификации. Так как любое приобретение новой функциональной способности Собственным Я посредством идентификации означает соответствующую утрату функционального объекта, на это нельзя отважиться в обстоятельствах, где не обеспечено в достаточной мере эмпирическое присутствие хорошего объекта как защищающего переживание Собственного Я.
Общим выражением эволюционной остановки пограничного пациента, по-видимому, является регулярное отсутствие внутренней безопасности, которая была бы нужна для продолжения процессов структурообразования, начиная с определенной точки в его раннем развитии. До установления константности Собственного Я и объекта безопасность переживания Собственного Я в значительной степени зависит от переживаемого присутствия функционального объекта либо в качестве удерживаемого внешнего объекта, либо в качестве его интроективной репрезентации. Пограничные пациенты, по-видимому, часто страдали от утрат или тяжелых нехваток в функциях удержания первичных объектов на определенных стадиях своей сепарации-индивидуации. Как подчеркивалось Кернбергом (1975,1976), этот период часто может быть той уязвимой стадией развития, которую Малер (1968) назвала подфазой сближения.
Регулярным феноменом, обнаруживаемым у большинства пограничных пациентов, является нехватка доступных успокаивающих интроектов и их (пациентов), по-видимому, недостаточная способность или мотивация интроективно использовать свои текущие объекты, включая аналитика. Хотя эти пациенты вроде бы извлекают пользу из атмосферы поддержки и присутствия аналитика во время сессий, они склонны не проявлять особого стремления к формированию новых аналитико-дериватных интроектов. Хотя пограничные пациенты показывают специфические нехватки тех внутренних регуляций, которые в ходе нормального развития большей частью приобретаются через идентификации с успокаивающими и регулирующими напряжение интроектами, получаемыми от функционального объекта, они склонны проявлять специфическое сопротивление принятию таких регулирующих тревогу внутренних присутствий аналитика, как это предлагается им в поддерживающих терапевтических отношениях. Для понимания этого положения, а также для должного функционирования в такой ситуации аналитика следует более подробно рассмотреть смыслы поддерживающего окружения и нового эволюционного объекта для пограничного пациента. В такой дискуссии представляются полезными сравнения между пограничными и шизофреническими пациентами в данных отношениях.
Поддерживающая атмосфера, когда она устанавливается с пограничным пациентом, часто имеет совершенно иной оттенок, чем в случае с шизофреническими пациентами. В то время как в случае шизофренического пациента атмосфера насыщена мотивацией аналитика предложить себя в качестве нового объекта для пациента для восстановления и сохранения переживания Собственного Я у последнего, в случае пограничных пациентов поддержка, как правило, переживается аналитиком в большей мере как предложение им основы для дальнейшего развития уже установившегося, но застывшего переживания Собственного Я у пациента. В то время как новые аналитико-дериватные интроекты являются психологически сберегающими жизнь для шизофренического пациента, для пограничных пациентов такие новые интроекты будут нужны главным образом как обеспечивающие основу и репрезентативный материал для возобновленных процессов структурообразующей идентификации. На психотическом и пограничном уровнях патологии аналитик вступает в крайне различные эмпирические миры вследствие отличий в фазово-специфических неудачах пациентов и в том, как они будут проявляться в аналитических взаимоотношениях.
Но почему пограничный пациент не желает использовать установившиеся поддерживающие взаимоотношения с аналитиком для образования новых регулирующих напряжение интроектов, в то время как шизофренический пациент, восстановившийся от своей регрессии к недифференци-рованности, по-видимому, захочет воспользоваться такой возможностью? Мне кажется, что для более полного понимания такого отличия полезно рассмотреть эту проблему с различных точек зрения.
Я согласен с Бьюи и Адлером (1982), что пограничные пациенты регулярно показывают нехватку «поддерживающих интроектов» с сопутствующей неспособностью выносить одиночество. Однако я хочу подчеркнуть, что нам не следует упускать из виду или недооценивать установившуюся способность этих пациентов поддерживать диффе-рейцированное переживание Собственного Я посредством активного поиска и нахождения объекного переживания, требуемого на данный момент. Даже если сохраняемое переживание Собственного Я пограничного пациента зависит от постоянной доступности внешнего или внутреннего присутствия функционального объекта, его Собственное Я является, как правило, достаточно структурированным, чтобы обеспечить такую доступность объектного переживания.
Вследствие функциональной природы переживания и привязанности пограничного пациента его защита себя необходимым объектным переживанием может казаться неспецифической, дезорганизующей и часто самодеструктивной. Так как пограничный пациент ищет функции, а не личности других людей, его обращение к другим людям, как правило, выглядит случайным, неразборчивым и часто рискованным. При приближении угрозы потери объектного переживания, сопровождаемой легкой генерализованной тревогой, он склонен кидаться к первому возможному объекту, нередко в амбулаторную клинику, с острым чувством того, что «кто-то должен мне помочь». Вместо использования или вдобавок к использованию других людей в качестве функциональных поддержек его переживания Собственного Я пограничный пациент может прибегать к психоактивным химическим средствам для замены присутствия несущего успокоение внешнего объекта. Эмпирическая отделенность наркотиков и алкоголя от объектных образов, а также видимый контроль самого пациента над их поглощением часто придают им характер транзиторных объектов, к которым пациент может развивать пагубную привычку.
Как бы там ни было, но Собственное Я пограничного пациента имеет, как правило, достаточную структуру, чтобы ухитряться оставаться живым психологически. Он научился манипулировать своими внешними объектами и эксплуатировать их, а также активно заботиться о своем «праве на выживание» (Buie and Adler, 1973). Его ценности все еще чисто нарциссические, с воспринимаемым миром объектов, как существующих эмпирически лишь для него и его потребностей. Его методы господства и контроля над этим миром представляют собой важные наполнители его примитивного самоуважения. Это самоуважение все еще является близким дериватом первоначального всемогущества недавно дифференцировавшегося Собственного Я, основанного на неограниченном контроле и владении всецело удовлетворяющим объектом и его услугами. Это всемогущество, неотъемлемо присутствующее в переживании Собственного Я пограничным пациентом, и его методы выживания связаны с его задержанными способами переживания текущих взаимодействий между ним и объектами. Открытие дверей новому объектному переживанию означало бы серьезную угрозу его иллюзии всемогущей самостоятельности, что часто открыто выражается самими пограничными пациентами.
Хотя защита всемогущества существующих структур предстает, таким образом, одним из элементов нежелания пограничного пациента развивать аналитико-дериватные интроекты, она представляет, однако, лишь один аспект исключительно трансферентной природы его объектно-ориентированного переживания, что отличает пограничного пациента от всех других категорий пациентов. Эта исключительность склонна делать любую идеализацию аналитика, которая может развиваться во взаимодействиях с ним пациента, идеализацией трансферентного, а не нового эволюционного объекта, который еще не возник в мире переживаний пациента. До тех пор пока это имеет место, не может быть образовано никаких действительно новых интроектов.
Такое тупиковое положение превалирует в обычном аналитическом лечении пограничных пациентов. Пациенты кажутся привязанными к лечению, чувствуют себя целостными и укрепленными во время сессий и могут проявлять примитивную идеализацию аналитика. Однако пограничный пациент, по-видимому, не воспринимает аспекты образа аналитика в качестве обеспечивающих безопасность интроектов, которые помогали бы ему выносить одиночество и противостоять тревоге дедифференциации во время выходных дней и праздников. Аналитик, обеспокоенный дезорганизованным поведением пациента между сессиями, пытается в такой ситуации решать проблему, как сделать так, чтобы стать принятым пациентом в качестве терапевтического интроекта, который защищал бы последнего от тревоги и деструктивного поведения в отсутствие аналитика.
Аналитические авторы, разделяющие эту точку зрения, как правило, рекомендуют аналитику попытаться интенсифицировать атмосферу помощи во взаимоотношениях с пациентом и даже рассмотреть возможность некоторых форм прямого удовлетворения инфантильных потребностей последнего (Buie and Adler, 1982). Логическим обоснованием для такого подхода служит предположение, что атмосфера помощи будет постепенно вести к формированию «помогающих интроектов», которые будут сохраняться в психике пациента между сессиями.
Мой опыт свидетельствует, что, даже если такое рассуждение часто срабатывает с шизофреническими пациентами, оно не столь верно, когда мы имеет дело с аналитическим лечением пограничных пациентов. При условии что психоаналитическое лечение рассматривается как попытка мобилизации и помощи возобновленному психическому развитию пациента, следует иметь в виду, что любое важное структурообразование в период формирования психики индивида происходит через прогрессивную интернализацию репрезентации эволюционного объекта. Этот процесс будет протекать лишь до тех пор, пока он мотивирован предоставлением эволюционным объектом желанных аспектов себя для интернализации. Эволюционный объект, который исчезает преждевременно и без адекватной замены, которая была бы эволюционной, становится трансферетным объектом, который продолжает определять переживание и привязанность растущего индивида, если только прерванное развитие не сможет быть возобновлено с новым объектом, переживаемым как эволюционный. Интроекты являются первыми продуктами надлежащей интернализации, требующими как таковые эмпирических взаимодействий с новым эволюционным объектом для своего мотивирования и сформирования в качестве новых структурных элементов в психике эволю-ционно задержанного пациента. В этом отношении ситуации шизофренического пациента, вновь дифференцировавшегося в ходе лечения, и пограничного пациента в начальной стадии лечения явно различны.
Как говорилось в предыдущей главе, в психозе базисная эволюционная неудача произошла слишком рано, чтобы переживаться дифференцированным Собственным Я во взаимодействиях с таким же дифференцированным объектом. Поэтому аналитику приходится входить в недифференцированный мир переживаний пациента в качестве нового эволюционного фактора, для того чтобы содействовать новой эмпирической дифференциации между Собственным Я пациента и образом аналитика как нового эволюционного объекта. При таких обстоятельствах возникновение переживания Собственного Я у пациента при отсутствии сохраняющих дифференцированность трансферентных альтернатив с отчаянной исключительностью будет зависеть от эмпирического присутствия образа аналитика, что неизбежно влечет за собой и мотивирует быстрое установление аналитико-дериватных защищающих интроектов.
Совсем иначе мотивировано первоначальное переживание пограничным пациентом аналитической помогающей ситуации. Во-первых, в отличие от шизофренического пациента, повторно дифференцировавшегося в своих взаимоотношениях с аналитиком, пограничный пациент еще не установил взаимоотношений с аналитиком как с новым эволюционным объектом и поэтому еще не мотивирован к новым интернализациям его репрезентации. Во-вторых, как подчеркивалось выше, предыдущая структура пограничного пациента и установившиеся репрезентации Собственного Я и объекта позволяют сохранение дифференцированного переживания Собственного Я, хотя бы лишь на маргинальном уровне. Интроекция аналитико-специ-фических функций еще не мотивирована, таким образом, эмпирически, а также не требуется в качестве незаменимого средства для субъективного существования пациента. Помогающее окружение с формированием добавочных интроектов не обязательно требуется пограничному пациенту для сохранения переживания Собственного Я. Доказательством этому служит тот факт, что он достиг пограничного уровня переживания.
Но не может ли переживание помогающей функции аналитика само по себе служить мотивирующим фактором для возникновения образа аналитика в качестве нового эволюционного объекта в психике пограничного пациента, как это, по-видимому, происходит в случае психотических пациентов? Мой опыт побуждает меня ответить на этот вопрос отрицательно. Имеет место простой базисный факт, что для пациента, вступающего в аналитические взаимоотношения с достаточно установившейся дифференцирован-ностью от своих первичных объектов и таким образом с уже существующим трансферентным потенциалом, прямое или косвенное удовлетворение его инфантильных потребностей в помогающей атмосфере или нет не мотивирует само по себе новое эволюционное развитие, а также не мотивирует появление аналитика как нового эволюционного объекта в мире переживаний пациента. Как подчеркивалось ранее, переживания удовлетворения, по-видимому, являются специфическими и незаменимыми элементами для реактивации задержанного симбиоза недифференцированного пациента с последующим новым ростом недифференцированных репрезентаций удовольствия, требуемых для протекания новой дифференциации с аналитиком в качестве нового эволюционного объекта. Однако, когда произошла достаточно прочная первичная дифференциация между Собственным Я и объектом во взаимоотношениях пациента со своими первичными объектами, базисное удовлетворение не является более специфическим способом мотивации пациента к замене образа аналитика кактрансферентного объекта его образом как нового эволюционного объекта. Вместо этого удовлетворение, получаемое от аналитика, как правило, переживается и интерпретируется пациентом чисто трансферентным образом, включая возможный быстрый подъем идеализации аналитика как трансферентного объекта.
Символическое удовлетворение инфантильных либидинальных потребностей пациента в аналитической ситуации, таким образом, более не является, по-видимому, фазово-специфически эффективным в качестве мотивации новых эволюционных интернализаций у пограничного пациента. Эволюционная задержка, определяющая его патологию и текущие способы переживания своих объектных взаимоотношений, произошла на стадии, когда функция родительского объекта в обеспечении структурного развития у ребенка более не делает возможной дифференциацию между Собственным Я и объектом посредством обеспечения ребенка адекватными переживаниями удовольствия. Акцентирование на фазово-специфическом функционировании эволюционного объекта также более не обеспечивает ребенка эмпирическим материалом для формирования сохраняющих Собственное Я успокаивающих интроектов. Развитие пограничного пациента было специфически прервано и задержано на некоторой стадии его психического структурообразо-вания через функционально-селективные идентификации. В соответствии с этим фазово-специфически адекватным новым эволюционным объектом, привлекательным для сохраняющихся потребностей пограничного пациента в возобновленном психическом развитии, может быть лишь кто-то, способный обеспечивать моделями и мотивацией для новых структурообразующих идентификаций. Лишь затем станет возможна идеализация аналитика в качестве нового эволюционного объекта, мотивируя возобновление процессов эволюционной интернализаций, в то время как простая идеализация трансферентного объекта не может иметь таких последствий.
Для улавливания и корректного понимания своей фазово-специфически адекватной функции в ремобилизации и способствовании новому эволюционному развитию в пациенте аналитик должен быть обучен и приучен полагаться на свои информативные отклики на пациента, как комплиментарные, так и эмпатические. Решающе важна его способность различать свои отклики на трансферентно-специфические и фазово-специфические послания пациента. Первые информируют об истории эволюционной неудачи пациента и о застойных репрезентациях Собственного Я и объекта, которые он пытается бесконечно продолжать в аналитических взаимоотношениях. Вторые информируют аналитика о прерванных фазово-специфи-ческих потребностях пациента и остающейся мотивации для возобновления развития, а также снабжают аналитика адекватными способами подхода к пациенту в качестве нового эволюционного объекта.
Представляется, что неудача в проведении такого различия между трансферентно-специфическими и фазово-специфическими посланиями пограничного пациента, как правило, бывает главной причиной отсутствия аналитика в психике пограничного пациента между сессиями. В такой ситуации импульсы аналитика к увеличению удовлетворения пациента являются, как правило, скорее откликами на трансферентные объектно-поисковые потребности и просьбы пациента, а не откликами на фазово-специфические послания пациента на его уровне развития. Во время работы с психотическими пациентами фазово-специфические отклики аналитика на пациента характеризуются озабоченностью по поводу дифференцированного переживания последнего, а также относительно сохранения и защиты переживания Собственного Я пациентом как внутри, так и вне аналитических взаимоотношений. Однако сходные отклики аналитика на пограничного пациента склонны быть скорее откликами на преобладающие трансферентные ожидания пациента, а не на его часто все еще в основном скрытые и неясно выраженные эволюционные потребности. Аналитику необходимо улавливать потребности и послания «развивающегося ребенка» в пациенте, легко заглушаемые более громкими требованиями «трансферентного ребенка», чтобы быть в состоянии проводить сравнения между двумя своими функциями в качестве эволюционного объекта для пациента и находить правильный путь продвижения в аналитических взаимоотношениях на основе таких сравнений.
В отличие от озабоченности сохранением подвергающегося опасности переживания Собственного Я, наиболее важной в фазово-специфических откликах аналитика на психотических пациентов, фазово-специфические отклики аналитика на пограничного пациента скорее включают в себя возрастающую заинтересованность специфической природой переживания Собственного Я пациентом. Этот относительный сдвиг от озабоченности к заинтересованности параллелен сдвигу в акцентировании с комплиментарных к эмпатическим среди информативных откликов аналитика на пациента. Как будет показано ниже, передача аналитиком этой заинтересованности и своего возникающего в результате понимания пациенту представляется тем специфическим способом приближения аналитика к пациенту, который ведет к тому, чтобы он был принят пациентом в качестве нового эволюционного объекта, с которым может быть продолжена структурообразующая интернализация.
Это не следует понимать так, что более не будет надобности в атмосфере поддержки, требуемой в качестве замещения неинтернализованных структур пограничного пациента. Однако, в отличие от психотических пациентов, главной целью поддерживающего окружения более не является обеспечение материала для установления и поддержания диалога между пациентом и аналитиком, но скорее обеспечение пациента генеративной защитой и заместительной структурой до тех пор, пока структурное развитие в ходе лечения постепенно не сделает такую защиту и замену ненужными.
Такая атмосфера поддержки наилучшим образом обеспечивается терпеливым, заинтересованным и уважительным присутствием аналитика в сеттинге, которое остается по существу одним и тем же на каждой сессии. Как правило, активное удовлетворение инфантильных потребностей и желаний пациента не требуется и не рекомендуется. Как подчеркивалось выше и будет показано в последующих частях книги, возобновленные процессы эволюционной ин-тернализации, интроекции, а также идентификации будут на пограничном уровне патологии мотивироваться в первую очередь передачей аналитиком заинтересованности и понимания способа переживания пациента, а не удовлетворением, неотъемлемо присутствующим в атмосфере поддержки.