Интроекция, проекция и отрицание

Интроекция, проекция и отрицание

Интроект обычно определяют как переживание присутствия объекта внутри репрезентации Собственного Я (Schafer, 1968). Это первый образ объекта, который переживается независимо от действительного присутствия объекта и, таким образом, является первым истинным продуктом интернализации. Интроекция относится к такому психическому процессу, который осуществляет переживание интроектов и, таким образом, представляет первый примитивный способ мышления объекта.

Поскольку, согласно моей концептуализации, объект может первоначально восприниматься лишь как безграничный источник удовлетворения, находящийся в полном владении первичного Собственного Я и под его контролем, первые интроекты, возможно, представляют попытки увековечивания такого переживания (см. главу 1). В то время как галлюцинации были первыми попытками появ-ляющейсятсихики контролировать фрустрацию и получать удовлетворение путем воссоздания переживаний удовлетворения, интроекты являются эволюционно более продвинутыми психическими образованиями, служащими той же цели.

Решающим различием между галлюцинациями и ощущаемым присутствием объектов является то, что первые могут лишь повторять недифференцированные мнемичес-кие регистрации переживания удовлетворения с минимумом контроля, тогда как в последнем случае источник удовлетворения узнан как объект, воссоздаваемый и магически контролируемый в его интроективном переживании. Галлюцинации, таким образом, представляют первые попытки недифференцированной психики регулировать давление влечений (Tahka, 1984, см. также главу 1 этой книги), в то время как интроекты представляют собой первые механизмы, с помощью которых Собственное Я контролирует объект, ставший носителем удовлетворения, а также необходимым предварительным условием продолжения переживания Собственного Я.

Первые интроективные переживания, вероятно, мотивируются тревогой утраты дифференцированности (см. главу 1), мобилизованной переживаемым отсутствием хорошего объекта в состоянии крайней потребности в нем. Переживаемое присутствие объекта, соответствующее переживанию первоначального идеального состояния, таким образом, становится первым условием сохраняемого переживания дифференцированное в отсутствие объекта.

Интроекты являются образами «функционального объекта» (Tahka, 1984), носителями еще не интернализо-ванных аспектов будущей личности ребенка, включая регулирующую напряжение и самоуспокаивающую функции. Следовательно, они могут контролироваться только магически в пассивном переживании, где интроективные объектные образы, как предполагается, служат доказательством непрерывного существования всемогущего Собственного Я с его полным контролем над удовлетворением. Лишь после установления константности Собственного Я и объекта (Hartmann, 1952; Mahler et al., 1975) станет возможной свободная манипуляция объектными образами в фантазиях.

Объектные репрезентации (образы) являются продуктами интернализации и составляют хранилище объектного мира, воспринимаемого как внешний. Однако первые объектные образы являются заместительными по характеру и лишь постепенно становятся тем более информативными, чем более возможным сделают дальнейшие процессы интернализации переживание независимого и действующего по своему усмотрению объекта.

Когда возникает потребность в удовлетворении, Собственное Я стремится ощутить присутствие приносящего удовлетворение объекта. Однако на ранних этапах развития это ощущение не может поддерживаться длительное время, если подлинное удовольствие откладывается. До сих пор фрустрация была представлена лишь агрессивным аффектом и побуждением к действию; в результате, естественно, любая попытка «заставить» объект доставлять удовольствие и таким образом спасти «абсолютно хороший» образ объекта будет оставаться кратковременной и быстро замещаться чистой деструктивностью, которая растворит как образ абсолютно хорошего объекта, так и переживания Собственного Я, все еще полностью зависимые от эмпирического существования этого образа и поддерживаемые им (см. главу 1).

Чтобы предотвратить это и сохранить дифференцированное переживание Собственного Я, необходимы раздельные идеационные репрезентации для фрустрации и агрессии, и они будут созданы на основе восприятий фрустрирующего объекта. Однако по контрасту с образом полностью удовлетворяющего объекта, который активизируется в состоянии потребности и становится ощутимо присутствующим, образ полностью фрустрирующего объекта переживается в такой ситуации как эмпирически возможно дольше отсутствующий. Следовательно, возрастающая агрессия Собственного Я в такой ситуации приписывается или проецируется на недавно завоеванный образ полностью фрустрирующего объекта, и делается попытка сохранять его эмпирически отсутствующим, игнорируемым и отрицаемым. Эта попытка, по-видимому, является первым способом, в котором появляется отрицание.

Под проекцией я подразумеваю переживание тех аспектов образа Собственного Я, которые несовместимы с ним или нетерпимы для его существования как принадлежащие к образу объекта. Следует отметить, что проекция специфически включает в себя переживаемые и катектиро-ванные перемещения от образа Собственного Я к объектной репрезентации. Соответствующие перемещения от одного объектного образа к другому являются не проекцией, а смещением.

Новик и Келли (1970) проводили различие между эк-стернализацией репрезентации Собственного Я и экстер-нализацией влечения, которое они назвали собственно проекцией. В соответствии с моей концептуализацией, в которой влечению даны лишь количественные свойства (см. главу 1), «чистая» проекция влечения невозможна без одновременной проекции репрезентации Собственного Я. Проецируемое переживание всегда включает в себя репрезентацию того лица, чьим переживанием оно первоначально было. Таким образом, посредством проекции репрезентация ненавидящего Собственного Я эмпирически становится репрезентацией ненавидящего объекта и добавляет к последнему качественные и количественные аспекты, характерные для способа ненависти Собственного Я.

Но я не могу разделить точку зрения Новика и Келий, согласно которой проекция должна предполагать значительный объем структурализации с созданными воображением опасностями. Первая опасность Собственного Я, требующая первых проективных маневров, не вымышлена; поскольку до тех пор, пока реальность может быть переживаема только как формация удовольствия, фрустрация и агрессия представляют весьма реальную опасность для переживания существования отделенного Собственного Я. Поэтому проекция в начале жизни должна рассматриваться не как «защита», но как адаптивная активность, жизненно важная для психологического выживания ребенка и для дальнейшей структурализации его психики.

Хотя «абсолютно плохой» объект через проекцию становится носителем детского агрессивного Собственного Я и его бесполезных невсемогущих аспектов, неспособных приносить удовлетворение, такой объектный образ не является простым продуктом проекции, но происходит в основном от регистрируемых восприятий фрустри-рующего объекта. Матери фрустрируют своих младенцев так же полно, как и удовлетворяют, и, хотя и очень искаженно, при внимательном рассмотрении оба образа объектов – и абсолютно хороший, и абсолютно плохой – представляют основанную на реальности и адаптивную информацию внешнего мира на данном эволюционном уровне.

Из-за диадной замкнутости первоначального объектного мира и ввиду того, что материнские образы неизбежно попадают в орбиту переживаний ребенка, «абсолютно плохой» объектный образ еще не может быть перенесен на третью персону, как это возможно в проективных маневрах в дальнейшей жизни. Следовательно, одной проекции недостаточно, чтобы вызвать переживаемое отсутствие угрожающего плохого объекта. Теперь, похоже, появляется отрицание для поддержания иллюзии об «абсолютно хорошем» объекте.

Можно предположить, что первой попыткой Собственного Я избежать психически переживаемого неудовольствия будет отрицание последнего. Так может быть в том случае, если первоначальное отрицание просто уравнять с гипотетической способностью первичного Собственного Я противостоять первым психически представленным фрустрациям, связанным с объектом. Однако простое отсутствие репрезентаций едва ли может считаться психической активностью, и прежде, чем появится то, что можно отрицать, не может быть отрицания. Если считать, что отрицание направлено против феноменов, которые уже психически представлены, то эмпирически это означает нео-сознавать существования или значения этих феноменов. Кажется, что такой декатексис осознавания определенных восприятий и репрезентаций становится мотивированным только тогда, когда установившийся «абсолютно плохой» объект приходится удерживать от столкновения с изначальным идеальным способом переживания Собственного Я и объекта.