Глава XIX Телесные наказания женщин в Испании
Глава XIX Телесные наказания женщин в Испании
По словам известного испанского историка Кольменара, в средние века в Мадриде, существовали процессии флагеллянтов, о которых я говорил в первом томе. В церемониал этих процессий входило столько же религиозного, сколько и любовного отношения к женщине. Но я предпочитаю предоставить слово самому историку. Вот что он пишет:
«В этих процессиях принимали участие все кающиеся или флагеллянты, стекавшиеся со всех кварталов города. На голову они надевали очень высокий, белый полотняный колпак в виде сахарной головы, с передней части его спускалась широкая полотняная полоса, которая закрывала лицо. Среди участвующих, конечно, были лица, подвергавшие себя публичной флагелляции, движимые чувствами действительной набожности; но другие практиковали ее, чтобы угодить своим любовницам; подобная галантность была совершенно оригинальной и неведомой другим народам. Эти милые флагеллянты надевали белые перчатки и такого же цвета ботинки, рубашку, рукава которой были украшены лентами, на голове и на плаще была лента любимого цвета.
Они бичевали себя по вполне определенным правилам веревочной плеткой, на концах хвостов которой были вплетены кусочки стекла. Тот, кто сек себя с большей силой, считался более мужественным и достойным большого уважения.
Эти странные влюбленные, проходя под окнами своих дульциней, наносили себе более сильные удары. Но в то же время все эти флагеллянты выражали свое восхищение и перед встречными женщинами, особенно если они были хорошенькие, в таком случае они старались, чтобы несколько капель их крови попало на них. Если даме нравился флагеллянт и она хотела отнестись благосклонно к его ухаживанию, она поднимала свою вуаль.
В те времена многие жены находили, что из-за телесного наказания, которому подверг ее муж, не стоит особенно огорчаться. Некоторые из них даже находили удовольствие в этих побоях. Муж, бьющий жену, доказывает, что он дорожит ею, иначе он не старался бы ее исправить наказаниями.
В то время подобного взгляда придерживались почти все народы. Раньше, когда на жену смотрели почти как на рабыню, дело обстояло совершенно иначе: за малейшую провинность муж приказывал сечь ее своей прислуге и, вероятно, подобное унижение не доставляло ей большого удовольствия. По видимому, в Испании мужья или любовники, приказывающие пороть своих жен или любовниц, не пользовались от них за то большим уважением, если судить по рассказу знаменитого Сервантеса – «Ринконет и Картадийо».
«…Только что Мониподио, капитан королевской гвардии, начальник караула, собрался поужинать в компании двух веселых молодых дам, как в дверь сильно постучались. Мониподио прицепил шашку и, подойдя к двери, грозно спросил: «Кто там?»
– Никто, это я только, Ваше Высокоблагородие, Фагарот – караульный, – пришел доложить вам, что вот тут стоит девушка – Юлия Каригарта, вся растрепанная и в слезах, как будто с ней приключилось ужасное несчастье.
Действительно, за дверью слышались женские всхлипывания.
Услыхав их, Мониподио отворил дверь. Он приказал Фагароту вернуться в караульный дом и в другой раз не сметь так громко стучать в дверь, что тот обещал исполнить…
В то время как Мониподио отечески журил караульного за слишком сильный стук в дверь, в комнату вошла Каригарта, девушка из разряда тех же особ, с которыми капитан собирался весело провести время. Волосы у нее были распущены, лицо все в синяках, и, лишь только она вошла в комнату, как упала на пол… 06е гостьи капитана бросились ей на помощь. Облив лицо водой и расшнуровав ее, они увидали на груди тоже много синяков. Как только девушка пришла в себя она стала кричать:
– Да поразит Правосудие Бога и короля этого бессовестного разбойника, труса, мошенника, которого я уже не раз спасала от виселицы, хотя у этого молокососа еще молоко не обсохло на губах. Что я за несчастная женщина! Посмотрите на меня, – я потеряла свою молодость и красоту ради такого негодяя и неисправимого бездельника!
– Успокойся, Каригарта, – сказал Мониподио, – я, ведь здесь и готов оказать тебе полное правосудие. Расскажи, в чем дело. Ты потратишь на свой рассказ больше времени, чем я на наказание твоего обидчика. Скажи, ты серьезно с ним поссорилась и хочешь, чтобы я за тебя отомстил ему, тогда скажи только слово…
– Поссорилась! Я бы очень была рада только поссориться! Я скорее готова отправиться в ад, чем сесть с таким мерзавцем за один стол или лечь с ним вместе в кровать!
И подняв платье до колен, даже немного выше, она показала свои ляжки, которые были все в грязи и синих полосах, затем продолжала:
– Вот полюбуйтесь, как меня отделал этот негодяй Реполидо, который обязан мне больше своей матери! И вы знаете за что? Разве я дала ему малейший повод? Ровно никакого! Он избил меня за то только, что проигравшись до последнего гроша, этот разбойник послал ко мне Кабрило, чтобы я прислала ему тридцать реалов, а я дала только двадцать четыре. И одному Богу известно, как тяжело они мне достались! Вместо того, чтобы отблагодарить меня, он решил, что я точно украла из той суммы, которую он надеялся получить в своем пылком воображении… Сегодня утром он увел меня в дальние поля, что за королевскими садами; там под одним каштановым деревом раздел меня совершенно донага и, сняв с себя свой ременный пояс, не смотря на мои мольбы и крики, стал безжалостно пороть меня им по чем попало; он даже не снял с пояса пряжек!.. Драл он меня до тех пор, пока я не потеряла сознание. Вот полюбуйтесь на следы такой ужасной порки!..
Мониподио обещал, что обидчик будет жестоко наказан, как только его разыщут и приведут сюда.
– Не бойся, Каригарта, у меня длинные розги и я шкуру ему спущу!
Одна из барышень, гостей капитана, стала также утешать Каригарту и говорить ей:
– Я бы многое дала, чтобы со мной случилось подобное с моим другом; не забывай Каригарта, что кто сильно любит, тот сильно и наказывает! Когда наши бездельники секут нас или просто колотят, – значит они нас любят… Сознайся, после того, как он тебя избил до полусмерти, я уверена, он тебя приласкал разочек?
– Как, разочек?! Да ты очумела! Он уговорил идти домой и мне даже показалось, что у него были слезы на глазах после того, как он меня так жестоко выпорол.»
Инквизиция! Вот слово, при произнесении которого у вас, невольно в воображении рисуются картины самых жестоких сцен!
Мы знаем, как изобретателен был ум по части пыток.
Китайцы, как известно, считающиеся мастерами по части причинения страданий преступникам, не в состоянии были изобрести решительно ни одного самого ужасного истязания, которое не было бы в ходу в страшных тюрьмах, где были заключены еретики.
Инквизиционные суды возникли в латинской Европе, где католицизм торжествовал свою победу помпой и роскошью своих религиозных церемоний.
В течение долгих веков, благодаря ему, в набожных городах разносился запах горелого человеческого мяса. Ведь каких-нибудь всего полтораста лет назад людей жгли на кострах!
В своем труде я не собираюсь вовсе говорить подробно о пытках в тюрьмах Инквизиции.
Пабло Воиг и Павел де Сен-Виктор, особенно последний, в своем замечательном сочинении «Люди и Бог», говорят о флагелляции в Испании.
Последний рассказывает разные подробности о сектах флагеллянтов и дает вообще много подробностей о флагелляции с сладострастной целью.
Что касается до Пабло Воиг, то он сообщает, что в 1640 году, на одной из городских площадей города Мурсии была публично наказана розгами маркиза Мерседес Ажийо. Ее секли, предварительно раздев донага, что вызвало громадный скандал во всей Испании, где подобные наказания не производились публично, чтобы не оскорблять высокого целомудрия испанцев.
Кальвинист Базер, из Цюриха, известный своими проповедями против пьянства и незаконных связей, рассказывает, что однажды ему пришлось быть в городе Саламанке. Его внимание было поражено встреченной им процессией с осужденными женщинами. Тут были все совсем молоденькие девушки, смуглые, с блестящими от слез глазами, большею частью еврейки. Почтенный философ полюбопытствовал узнать, к какому наказанию они приговорены. Ему сообщили, что их везут в монастырь «Девичий», где их будут наказывать розгами, при чем во время наказания монашенки будут петь духовные песни, подходящие к грехам этих еретичек.
Вольтер сообщает тоже, что иногда секли розгами под аккомпанемент церковного органа. Вообразите, до чего человек мог додуматься, чтобы пороть розгами под орган или пение духовных песен! Правда, это хоть немного нарушает монотонность подобных церемоний и все-таки дает известный местный колорит наказаниям розгами в древней Иберии.
Но наказание розгами, которому подвергали провинившихся девушек в «Девичьем монастыре» было вовсе не такое, чтобы можно было шутить.
Дело не ограничивалось тем, что было поднято несколько женских юбок и отшлепано несколько женских крупов.
Нет, тут лилась кровь, в цвет которой окрашено кардинальское облачение, из комнаты, где наказывали девушек, неслись отчаянные крики от истязаний, которым их подвергали.
Монаха, вооруженного розгами или плетью, ничто не способно было смягчить – ни молодость, ни красота еретички-девушки.
Привязанная к позорному столбу или растянутая на скамье, девушка должна была оставить всякую надежду; ей не предстоит вынести известное число ударов розгами или плетью… Ее будут пороть даже не до тех пор, пока устанет монах-палач, а пока кровь не польется ручьем, пока она не умрет…
Эти молодые женские тела, извивающиеся под ударами розог или плетей подобно змеям, представляли ужасное зрелище.
Вы напрасно станете искать в глазах секущего монаха малейшего признака сожаления… Он совершенно равнодушен, как машина, бездушная даже к прелестям самым секретным, которые обезумевшая от боли девушка выставляет на показ без всякого стыда…
Еще на днях (в октябре 1909г.), под давлением католических монахов, был расстрелян невинный патриот Феррера, настаивавший на том, чтобы народная школа была светской и не находилась в руках монахов. Гнусный поступок испанского правительства вызвал негодование во многих странах. Во Франции и Италии произошли забастовки, народные манифестации, окончившиеся столкновениями с полицией; были даже убитые и раненые с обеих сторон.
В Испании, где католицизм проникает всюду и проявляет часто совсем неуместное своевластие, не все обстоит благополучно среди этого наиболее преданного народа.
История знаменитого Антония Переца и его сотоварища Филиппа II представляет одну из самых кровавых страниц, которую только превосходит история завоевания Южной Америки.
Это было время полного торжества розог и плетей, за которое расплачивались несчастные туземцы.
Я не считаю себя компетентным описывать все тогдашние трагедии или пытки. Могу только заметить, что даже в наше время, до войны Испании с Северо-Американскими Соединенными Штатами, иезуиты являлись полными господами на острове Куба и не стеснялись подвергать телесному наказанию кого угодно.
В газете «Таймс» была подробно рассказана история, как две молодых девушки-негритянки, виновные в том, что попались на глаза монаху в довольно легком одеянии, были, по приказанию монаха, схвачены и приведены в монастырь иезуитов, где их раздели, растянули на скамейке и наказали розгами настолько жестоко, что они потеряли сознание. Мало того, монахи заставили перед их окровавленными телами дефилировать негритянских мальчиков и девочек.
Наглядное обучение, сказали бы педагоги!
Но возвратимся к Инквизиции, продолжавшейся много веков, в течение которых женщин секли потому что телесные наказания были вообще в тогдашних нравах, а также потому, что на подобные истязания смотрели как на одно из тысячи средств пытки. Но изобретательность пытальщиков не остановилась на нем, и они придумали для евреев такие ужасные истязания, которые только могли зародиться в их развращенном воображении.
Тело допрашиваемых с «пристрастием» (под пыткой) женщин всегда подвергалось истязаниям, которые нередко вдохновлялись далеко нецеломудренной жестокостью.
Не трудно представить себе, как должно было возбуждать умы, извращенные половым воздержанием, зрелище обнаженных и обезумевших женщин.
Отсюда до удовлетворения своего возбужденного сладострастия оставался один шаг, который довольно часто переступался, в чем легко убедиться, если не полениться порыться в мемуарах современников.
Среди испанских девушек, наказанных телесно, я могу указать на Консепцию Нунец. Случай с этой совсем юной барышней настолько типичен, что перед нами, как живая, встает вся эта бурная и кровавая эпоха.
Передавая этот случай, я постараюсь, по возможности, сохранить местный колорит языка историка Жуанеса, у которого я его беру.