Социальные проблемы медицины и медико-социологические теории

Социальные проблемы медицины и медико-социологические теории

Наряду с успехами медико-биологических, клинических и гигиенических наук наблюдался отход определенных групп врачей и естествоиспытателей от относительно прогрессивных материалистических позиций в сторону реакции. Отмечалось стремление биологизировать социальные явления и на такой основе строить концепции о путях развития медицинского дела, использовать биологические теории для утверждения буржуазного строя, а буржуазные социологические теории – для объяснения медицинских проблем.

В конце XIX - начале XX в. в естествознании и медицине наблюдались отход некоторых ученых от материализма (большей частью механистического, непоследовательного, но все же материализма) и активные нападки на него, усилилось распространение идеализма. Характеризуя это положение, В. И. Ленин писал, что «…вражда к материализму, тучи клевет на материалистов, – все это в цивилизованной и демократической Европе порядок дня» [84].

Сторонники философского идеализма в своих атаках на материализм использовали естественнонаучную терминологию и новые данные естествознания, маскируя тем самым свою истинную идейную позицию. Крупные открытия в физике, например электронная теория строения вещества, установление модели построения атома по типу планетарной системы и др., побуждали к коренной ломке установившихся представлений и являлись стимулом для философского переосмысливания новых открытий. В этой обстановке все отчетливее вырисовывалась позиция представителей идеализма, использовавших новые открытия для дискредитации научных знаний и самого факта существования материального мира.

Среди них были такие крупные физиологи, как Ч. Щеррингтон, М. Ферворн (см. выше), которые отрицали познаваемость психической деятельности человека, роль головного мозга в качестве органа мышления, существование «телесного мира», выступали против причинности явления (каузальности), сводя все к условиям возникновения тех или иных явлений и состояний (кондиционализм). Физиолог О. Мейергоф приписывал любой материи душевное начало, считая, что познание возникновения живой природы невозможно без телеологического объяснения.

Американский биолог и анатом Дж. Когхилл (1872-1941) отрицал процесс развития от низших форм природы к высшим, признавая у отдельных индивидуумов изначальный полный комплект всех поведенческих начал с последующей дифференциацией отдельных актов.

Ведущее значение он придавал понятиям «изначальное целое» и «примат целого», чем объективно признавалось божественное предопределение данных явлений.

Один из столпов хирургии первых десятилетий XX в. А. Бир в своих «Мыслях врача о медицине» (1926, 1927), признавая значение развития техники, применения пара и электричества, в то же время считал, что философия в кантовском духе более важна для прогресса, ибо «гораздо сильнее и глубже влияют зажигающие философские идеи, к которым мы относим также религию». Проявляя идейную неустойчивость, А. Бир находился на позициях эклектизма, стремился объединить противоположные точки зрения. По его мнению, «и механицизм, и телеология, и дарвинизм, и менделизм, и каузальность, и финальность, и гомеопатия, и аллопатия, и религия, и наука» в их «единстве» представляют гармонию и способны вывести из тупика специализированную медицину.

Реакционную позицию занял другой немецкий хирург, практический врач Э. Лик. Он выступил против развития науки и техники, требуя отказа от технической вооруженности медицины, которая должна оставаться искусством врачевания. «Пути, ведущие нас к первоисточнику нашего призвания, – не господствующее теперь материалистическое мировоззрение, а творческая интуиция». Отсюда вывод: «Наука – это ошибка сегодняшнего дня». Основная задача врачебной деятельности – «не борьба со знахарем, а конкуренция с ним его же методами».

Идеалистические, реакционные позиции занял французский хирург А. Каррель (см. выше). В своей книге «Человек – это неизвестное» (1932) он писал о биологическом неравенстве людей, доказывал умственную и физиологическую наследственную неполноценность пролетариата. Он не признавал профилактику в медицине, так как она якобы подавляет естественный отбор.

А. Каррель выступал против материализма, требуя «удалить из умов механицизм XIX в.». Он был против демократии и социализма, считая их пройденным этапом. После долгих лет пребывания в США он в период гитлеровской оккупации Франции вернулся на родину и возглавил профашистскую организацию французских врачей (Орден врачей).

Подобные мировоззренческие и общественные позиции видных деятелей естествознания и медицины соответствовали ряду социологических теорий, возникших в конце XVIII в. и особенно в период формирования и развития империализма. Они идейно подготавливали приход фашизма, обосновывали необходимость ликвидации социальных завоеваний трудящихся.

Один из основоположников так называемой вульгарной политэкономии в Великобритании Т. Мальтус в книге «Опыт о законе народонаселения» (1798) объяснял бедственное положение пролетариата и безработицу «абсолютным избытком людей», действием «естественного закона народонаселения». Он утверждал, что население размножается в геометрической прогрессии, а средства к его существованию увеличиваются в арифметической. Эта «закономерность», которая позднее была убедительно опровергнута К. Марксом, якобы обусловлена не социальными условиями капиталистического строя, а «вечными» законами природы. Эпидемии, голод, войны, непосильный труд, вызывающий гибель огромных масс людей, Т. Мальтус рассматривал как механизм, приводящий в соответствие средства существования и население.

Позднее неомальтузианцы призывали ограничить рождаемость, утверждая, что рост народонаселения способствует истощению минерально-сырьевых и пищевых ресурсов, обусловливает пагубные последствия научно-технического прогресса, способствуя разрушению окружающей среды.

Создатель органической теории Г. Спенсер попытался уподобить классовое строение общества строению человеческого организма. Как в живом организме предопределено разделение функций (умственной деятельностью ведает мозг; дыханием – легкие, кровообращением - сердце, механической работой – мышцы и т. п.), так и в социальном организме существует порядок разделения функций, имеет место классовое расслоение общества для обеспечения его деятельности, которые нельзя изменить.

Эта позиция Г. Спенсера позднее была подкреплена французскими врачами Мак-Олиффом и др. концепцией о морфологических типах (церебральный, дыхательный, пищеварительный, мускульный), итальянским врачом Н. Пенде – о биологических типах. Каждому наследственно закрепленному типу присущи предрасположений к определенным заболеваниям (туберкулез, психические болезни и др.).

В этом ряду стоит и «конституционная теория» немецкого психиатра Э. Кречмера, который в работе «Строение тела и характер» (1921) по типам телосложения (атлетический, астенический, пикнический) разделил людей на три группы, у которых имеются характерные предрасположения к болезням, запрограммированные наследственно в конституции тела.

Итальянский судебный врач Ч. Ломброзо еще в 1876 г. в работе «Преступный человек» сформулировал положение о врожденном предрасположении человека к совершению преступлений: «Преступление есть своего рода функция особой структуры данного человеческого организма». Следовательно, общество освобождается и от вины, приведшей к преступности, и от обязанностей ее предупреждения.

Французский социолог Ж. де Габино в труде «О неравенстве человеческих рас» (1853-1955) разделил человечество на биологически высшие расы, призванные господствовать, и низшие, которые должны служить первым в силу своего низкого биологического уровня. Позднее немецкие фашисты использовали это положение в качестве манифеста расовой теории, обошедшейся человечеству в 55 млн. жизней только в годы второй мировой войны.

Во второй половине XIX – начале XX в. возникло проникшее в медицину направление, названное социал-дарвинизмом. Его идеологи взяли за основу положения Ч. Дарвина о естественном отборе, борьбе за существование и механически перенесли его из мира животных и растений на человеческое общество.

Позицию социал-дарвинизма весьма откровенно выразил Г. Спенсер, который утверждал, что социальная политика помощи «неполноценным», т. е. заболевшим, увечным и людям с наследственными болезнями угрожает прогрессу человечества, так как противодействует «выживанию наиболее приспособленных особей». Г. Спенсер считал, что государство не должно вмешиваться в борьбу за существование и поддерживать «неполноценных», а здоровье людей необходимо предоставить воздействию «естественных факторов». Он исходил из того, что «несовершенные существа – ошибки природы и они берутся назад ее законами», а следовательно, для больных туберкулезом, заболеваниями органов пищеварения, кровообращения и другими болезнями «умереть – это лучшее, что такие существа могут сделать…»

К. Маркс и Ф. Энгельс показали теоретическую несостоятельность и практическую абсурдность социал-дарвинизма, ибо сведение законов общества к законам природы имеет буржуазную классовую направленность, является попыткой осветить законами природы порабощение трудящихся масс, увековечить эксплуатацию и войну как неизменный закон всякого общества.

В середине прошлого века английский биолог Ф. Гальтон данные о наследственности и выведении новых пород животных перенес на человеческое общество, положив начало евгенике. Он выдвинул закон «регрессии», наследственных признаков, по которому отклонение от средней величины наследуется потомками на ²/₃ того уклонения, которое имело место у их родителей. На основе этих умозаключений Ф. Гальтон высказался за целенаправленное совершенствование людей, создание высшей расы, которая должна править миром. Буржуазные идеологи использовали евгенику для обоснования политики расизма, геноцида и апартеида.

В ряду биологических концепций возникло психоаналитическое направление, сформулированное и развитое в конце XIX – начале XX в. австрийским психиатром 3. Фрейдом (1856-1939). Он утверждал, что главную роль в психической жизни человека играют сексуальные переживания и бессознательные действия. Он наделил человека рядом комплексов: «неполноценности», «приниженности», «страха» и т. д. В человеке наследственно имеют место низменные инстинкты, необузданные страсти, стремление к насилию, которые не подвластны социальной регламентации, воспитанию, общественной адаптации. Эта концепция объединила грубый биологизм и субъективный идеализм.

Фрейдизм с его односторонним психоанализом дал импульс для развития так называемой психосоматической медицины, или психоаналитической психосоматики, являющейся идеалистическим извращением психосоматики в широком смысле слова. Термин «психосоматика» был введен в медицину для обозначения такого подхода к объяснению болезней, при котором особое внимание уделяется роли психических факторов в возникновении, лечении и исходе соматических заболеваний, при котором психические и соматические проявления рассматриваются в их единстве.

Однако накануне второй мировой войны и особенно после нее психосоматическое направление начало быстро развиваться и распространяться как течение буржуазной медицинской мысли. Оно появилось под флагом поисков решения проблемы целостного организма в условиях нормы и патологии, попыток преодоления «органолокалистического» подхода к болезни. Но эти положительные позиции психосоматики получили одностороннее развитие. Адепты психосоматического направления стремятся разработать систему соответствий между тем или иным органическим заболеванием и специфическими чертами характера личности, типами эмоциональных конфликтов. Социальные причины болезней подменяются личными биологическими особенностями человека, его психическим состоянием, предопределенным с момента рождения. Около 50% органических заболеваний в индустриально развитых странах относятся к психогенным. Лечение и профилактика их сводятся к психотерапии, цель которой якобы заключается в установлении скрытых для самого пациента связей между его эмоциональными конфликтами и возникновением соматических симптомов.

В послевоенные годы, ознаменовавшиеся новой научно-технической революцией, усилением революционной борьбы трудящихся, распадом колониальной системы, произошли существенные сдвиги в причинах возникновения болезней, структуре заболеваемости и смертности, в подходе к решению отдельных проблем здравоохранения и медицины. В число этих факторов входят интенсификация трудовых ритмов в условиях технических усовершенствований потогонной системы, усиление страха безработицы, нищеты, возрастающее загрязнение воздуха, воды и почвы, неснимаемая угроза войны, ухудшение морального климата капиталистического общества и др.

Под влиянием происшедших изменений получили преобладающее развитие сердечно-сосудистые, психические, эндокринные заболевания и злокачественные новообразования, которые среди причин смерти составляют 65-75%. На фоне постарения населения резко участились дегенеративные, гериатрические, ряд неэпидемических заболеваний, названных болезнями XX века и «болезнями цивилизации». На этой основе возник ряд теорий «болезней цивилизации».

Среди них следует назвать теорию социальной дезадаптации (расстройства приспособления), которая ведущее место отводит реакциям, вызываемым современным образом жизни, нервно-психическим переживаниям. По мнению ряда буржуазных ученых, в этих условиях происходит диспропорция между темпами социальной жизни и биологическими ритмами человека, наступает «дисгармония ритмов», социальная дезадаптация. Идеологи данной концепции Р. Дюбо в США, Э. Гюан и А. Дюссер во Франции и др. считают это состояние неотъемлемым атрибутом современной цивилизации независимо от социальной структуры общества. Рекомендуя улучшать приспособления к окружающей среде путем ослабления дезадаптации технократическими мерами, улучшения медицинского обслуживания, интеллектуального и морального усовершенствования личности, они умалчивают о таких компонентах среды, как капиталистический строй, социально-экономические отношения, взаимоотношения классов и их политических институтов, капиталистическая эксплуатация, безработица, угроза войны и т. п. Большинство же сторонников теории социальной дезадаптации не видят выхода из создавшегося положения, утверждают, что вырождение, дальнейшее ухудшение физического и психического здоровья людей неизбежны.

Другой теорией «болезней цивилизации» является социальная экология, которая распространяет основные положения экологии животных и растений (взаимоотношений животных с окружающей средой и отношений растений к среде существования) на человеческое общество. Экологические проблемы социальными экологами рассматриваются в относительно замкнутых группах населения: в общине, городе и более обширных территориальных объединениях оседлых людей, где якобы отношения между людьми такие же, как среди животных и растений. Некоторые социал-экологи, например Р. Парк (США), добавляют, что биологический симбиоз в общине не получает «человеческого» выражения. Тем не менее и он выдвигает на первый план биологизацию общественных явлений, в том числе такие факторы, как борьбу за существование, приспособление животных и растений к среде обитания, спенсеровское деление общества по типу деления систем, органов и их функций в человеческом организме. За основу и движущую силу общественного развития принимается биологическая конкуренция, а не классовая борьба.

Медицинские экологи (Э. Роджерс и др.) все аспекты заболеваемости, смертности, демографических процессов также рассматривают в плане концепции о конкуренции как главной силе развития общины, гармонии биологических и социальных (культурных) форм взаимоотношений, приспособленном равновесии организмов и среды внутри общины. Состояние здоровья человека они рассматривают по аналогии с состоянием здоровья у животных и растений. В своих рассуждениях они опираются на социал-дарвинистские положения и развивают евгенические воззрения.

Ускоренная специализация медицинской помощи во второй половине XIX в. привела к ярко выраженной односторонности врачебной деятельности, при которой был отвергнут взгляд на человеческий организм как целостный и утрачена индивидуальность больного.

В 20-х годах усиленно распространялся тезис о наступившем кризисе медицины, в качестве выхода из которого объявлялся лозунг «Назад, к Гиппократу!» Появилось течение неогиппократизма, представители которого (Н. Пенде и др.) исходили из сложившихся условий жизни, в которых усиливается угнетение личности современной цивилизацией, о господстве приспособленчества и пассивного принятия существующего порядка вещей.

Выходом из создавшегося положения идеологи неогиппократизма считали возвращение к известным концепциям Гиппократа в медицинской практике и теории. Исходя из вполне правильной посылки о необходимости рассматривать организм в единстве его физических и духовных свойств, они в то же время выступали против «утилитарного профессионального материализма», т. е. аналитической тенденции, сверхспециализации, безудержной технизации медицины, становились на позиции идеалистических воззрений, включая церковную идеологию. Представители неогиппократизма склонялись к психоанализу З. Фрейда и психосоматике.

Стремление удержать развитие медицины на уровне «общей терапии», хотя представители неогиппократизма и рассматривают Человека как целостнный и индивидуальный организм, в условиях колоссальных достижений в области биологии, физиологии и частной патологии, быстрого технического перевооружения экспериментальной и клинической медицины и углубленных исследований тончайших процессов в жизнедеятельности организма в норме и патологии представляет собой попытку сохранить такой уровень развития медицины, как в предыдущие века, отбросить достижения науки и техники.

В послевоенные годы возродилась и получила распространение теория порочного круга нищеты и болезней, острием своим направленная против трудящихся развитых капиталистических стран и особенно ставших на путь самостоятельного развития колониальных государств. Для ее обоснования используется вывод английского санитарного инспектора середины прошлого столетия Э. Чедвика в отчете о санитарных условиях трудящихся о том, что «люди болеют потому, что они бедны; они бедны потому, что они больны». В начале 50-х годов английский деятель общественного здравоохранения К. Уинслоу в книге «Стоимость болезни и цена здоровья» на конкретных данных показал влияние жилищных условий, питания, размеров заработка на состояние здоровья и уровень смертности населения и вновь подтвердил, что «люди болеют потому, что они бедны; они бедны потому, что они больны», оставив в стороне классовые аспекты данного вопроса.

Бельгийский гигиенист и социолог Р. Санд на большом статистическом материале раскрыл нищету трудящихся, ухудшение их здоровья, подтвердив, что «наиболее постоянной причиной бедности и нищеты является болезнь». Г. Майдел с позиций неомальтузианства утверждает, что в условиях низкого экономического развития рост народонаселения усугубляет нищету, а улучшения в области здравоохранения ведут к улучшению состояния здоровья, что в свою очередь способствует росту народонаселения и еще большему недостатку средств существования, что опять вызывает ухудшение здоровья. Таким образом, круг замыкается и выхода из него нет.

Ни один из авторов теории порочного круга нищеты и здоровья не раскрывает истинной причины нищеты населения, не дает радикальных предложений для выхода из тупика, считая капиталистический строй незыблемой формой общественного развития. Некоторые из них (Р. Санд) надеются излечить этот недуг капиталистического общества с помощью социальной медицины, отрицая классовую борьбу и проповедуя классовый мир, поддерживая миф о «государстве всеобщего благоденствия».

В 50-60-х годах XX в. буржуазные социологи и теоретики здравоохранения развивали концепцию конвергенции (схожести, сближения). Она возникла в условиях все возрастающего обобществления капиталистического производства, повышения экономической роли государства, внедрения элементов планирования. Это дало повод авторам концепции утверждать, что в настоящее время происходит устранение различий между экономическими, политическими, а также идеологическими позициями капиталистических и социалистических стран, что в конечном итоге должно привести к слиянию двух систем. Эта технократическая теория, в которой общественно-производственные отношения людей и классов подменяются понятиями технической организации производства, а коренные различия между капитализмом и социализмом оставляются в стороне, используется и идеологами современной медицины буржуазного общества.

Действительно, в результате успехов социалистической системы здравоохранения в нашей стране достигнуты колоссальные успехи в укреплении здоровья всего населения, обобщающим итогом которых является увеличение продолжительности жизни с 32 лет накануне первой мировой войны до 70-73 лет в конце 60-х – начале 70-х годов. Среди причин смертности отошли на задний план инфекционные заболевания, туберкулез и некоторые другие, а на первый выдвинулись сердечно-сосудистые, онкологические, сосудисто-мозговые и некоторые другие болезни. Детская смертность достигла самого низкого в мире уровня.

В наиболее развитых капиталистических странах, которые по важнейшим показателям экономического развития обгоняли дореволюционную Россию на 100-150 лет, структура заболеваемости в последнее время внешне стала похожей на структуру заболеваемости в СССР. Это состояние буржуазными теоретиками медицины используется для утверждения о якобы происшедшей конвергенции патологии в капиталистическом и социалистическом обществах.

Однако, во-первых, при оценке этих внешне сходных явлений замалчиваются исходные позиции двух систем и не учитывается, что социалистическая система смогла добиться высоких показателей здоровья во много раз быстрее, чем капиталистическая. Во-вторых, не отмечается, что капиталистическая система обеспечила свое относительное благополучие за счет эксплуатации колоний и трудящихся своих стран. В-третьих, буржуазные теоретики, манипулируя средними показателями, не учитывают значительных различий в здоровье неоднородных классовых групп и социальных прослоек населения своих стран, в то время как в СССР достигнуто сближение уровней здоровья отдельных социальных групп, между населением союзных республик, между населением отдельных географических зон страны. В-четвертых, защитники капитализма игнорируют общую тенденцию развития кривой показателей здоровья в своих странах и в СССР.

По современным данным, уже сейчас в СССР отмечаются сравнительно низкие показатели детской смертности, травматизма, нервно-психических и ряда других заболеваний.

Как в области социологии, так и в медицине теория конвергенции представляет собой одну из изощрённых форм апологии капиталистической системы, капиталистической организации здравоохранения.

Современная буржуазная наука не ограничивается этими теориями медицины. Одна «теория» дополняет другую, устаревшую. Откровенно биологизаторские концепции сменяются или дополняются концепциями с социологическими наслоениями и уклонами. В этой метаморфозе находят отражение изменения, которые происходят в развитии капиталистического строя в связи с всеобщим кризисом системы, ускоренным научно-техническим прогрессом, распадом колониальной системы, ростом революционной борьбы трудящихся и другими сторонами, характеризующими современную картину капитализма.

Сущностью теорий медицины в современном буржуазном обществе является или отрицание значения социальных факторов в распространении болезней и утверждение биологического неравенства между представителями разных общественных групп, различных классов, между господствующими и угнетенными народами, или признание социальных факторов только в той мере, в какой утверждается их фатальная неизбежность, в какой все они проявляются через биологические механизмы, биотические реакции. Все эти теории направлены на обоснование неизменяемости природы человека средствами социального воздействия, а следовательно, неизменяемости существующего капиталистического строя. Они выполняли и выполняют социальный заказ монополистической буржуазии, среди которой главенствует военно-промышленный комплекс.