XVIII. Роль жен в раннем АА

XVIII. Роль жен в раннем АА

После собраний группы Королевской школы в Акроне АА–евцы спускались вниз, в школьный кафетерий, выпить кофе с пончиками. Это уже была епархия жен, а не официальных структур. Вот как рассказывает об этом Оскар: «Они были допущены к мытью посуды, приготовлению кофе, организации пикников и других подобных мероприятий».

После отдыха, маленькая группа АА–евцев обычно отправлялась в Кесслер Донат Кафе, как они это делали после собраний у Т. Генри Уильямса. Там они заказывали еще кофе, и продолжали разговоры, которые часто затягивались до поздней ночи. Со временем эти «собрания после собраний», по–видимому, стали такой же традицией АА во всем мире, как и Молитва о Душевном Покое.

«Вы знаете, когда эта традиция только начиналась, именно жены делали всю эту работу, — говорит миссис М. (жена Алекса), — потому что мужчины должны были находиться на собрании. Сегодня многие мужчины также работают на кухне.

Первая группа АА быстро переросла возможности дома Смитов и стала проводить собрания в школе Кинга.

В прошлые годы женщины садились на одной стороне, а мужчины на другой. Теперь все намного лучше, потому что женщины тоже участвуют и садятся вместе с мужчинами.

Мы обычно делали замечательные десерты и всякое такое, просто чтобы побаловать наших мужчин и сделать собрание успешным. Мы пекли юбилейные торты для наших мужей (на собраниях в Равенне, штат Огайо). Что вы, я не позволю им купить торт для Алекса! Я испеку его. Но каждый месяц они все же покупают прекрасно украшенный торт для каждого юбиляра».

Практически все согласились, что время кофепития было частью собрания, за которую отвечала Анна. «Она ходила от стола к столу и представлялась гостям, — рассказывает Дороти О. (жена Джуда). — Она говорила новым женщинам, что все мы в одной лодке, что все мы — друзья, и что она сделает для нас все, что будет в ее силах».

«Анна всегда уделяла особое внимание новичкам, — говорит Дэн К. — Она замечала вас, и после собрания она подходила к вашему столику и представлялась. “Я рада приветствовать Вас и Вашу очаровательную жену в Анонимных Алкоголиках. Мы надеемся, что Вы будете к нам приходить”. Она немного рассказывала вам об АА, а затем, допустим, шла к другому новичку».

Отношение Анны к новичкам было и легендарным, и феноменальным — пожалуй, она заботилась о новичках больше, чем большинство АА–евцев.

«Перед нашей первой новогодней вечеринкой кто?то подарил Анне три новых платья, а я никогда не видела ее в чем?либо другом, кроме того черного платья, которое у нее было», — вспоминает Дороти С. М. в разговоре с Биллом Уилсоном.

«На Рождество мой брат подарил мне новое платье, первое новое платье, которое у меня появилось за многие годы. И вот, мы с Анной обсуждали новогоднюю вечеринку, и я спросила: “Посмотри?ка свои три новых платья. Какое из них ты собираешься надеть?”

Она посмотрела на меня и сказала: “Знаешь, Дороти, у нас есть новички, у которых, возможно, совсем ничего нет, и я не могу себе позволить надеть ни одно из них”. И она пошла на ту вечеринку все в том же старом черном платье.

Анна, со свойственной ей деликатностью, делала очень много. Я ее немного боялась, но в то же время очень любила. Но она преподносила мне урок таким образом, что только к тому времени, когда я возвращалась обратно в Кливленд, до меня доходило, что она имела в виду.

Я так волновалась за своих друзей, что после каждого собрания я бросалась к ним и вступала в эти сумасшедшие разговоры. Однажды вечером Анна позвала меня. “Дороти, все эти люди были ужасно добры к тебе, не правда ли? Тебе очень повезло, и у тебя много друзей”. Разумеется, я согласилась на 100 процентов. “Ты не находишь, что могла бы передать немножко этой доброты другим? Здесь сидит новенькая, вон там, в углу, и никто с ней не разговаривает”.

И это одна из вещей, которую я старалась помнить все эти годы. Если бы даже я больше ничему не научилась у Анны, я научилась понимать, что именно новичкам следует уделять внимание. Действительно постараться, чтобы они чувствовали, что им рады и что они желанны — это один из способов, которым я могу попытаться выразить свою благодарность.

Вы помните, как Анна всегда называла всех по имени? — говорит Дороти Биллу Уилсону. — Она их помнила. Она знала всех их детей. Это был тот потрясающий личный интерес, который она испытывала к каждому. Даже когда она была уже почти слепа, в самом конце, она подходила к ним, и даже если она не могла различить, кто перед ней был, она могла узнать их по их голосам и могла вспомнить каждую мелочь о них.

Она, бывало, собирала одежду для тех, кому нечего было носить. У меня было летнее пальто, и мне приходилось носить его как зимнее. Анна отпорола меховой воротник от чьего?то старого костюма, и мы пришили его к пальто, и у меня появилось зимнее пальто. Затем настало лето, и мы отпороли меховой воротник, и пришили белый воротничок. Она делала подобные вещи для всех.

И Луис тоже, — говорит Дороти Биллу. — Я помню, когда вы с Луис приезжали в Акрон, и распространялась весть о том, что вы приезжаете, и здесь в ожидании вас собирались абсолютно все. Луис могла сидеть там, зашивая какое?нибудь твое пальто. Казалось, что ей все время приходилось что?нибудь штопать или зашивать для тебя, чтобы ты снова мог выйти в мир».

Роль жен была чрезвычайно важна в первые годы АА. Не будет преувеличением сказать, что без этих жен не было бы АА.

Во–первых, очень часто именно жены искали помощи для своих мужей, как сделала Анна, вступив в Оксфордскую группу. Кроме того, они помогали организовывать собрания, открывали свои дома для выздоравливающих алкоголиков, делали работу по Двенадцатому Шагу и считали себя частью АА едва ли не в большей степени, чем их мужья. Они могли оставаться в тени, как советовала Анна Генриетте Д. (жене Билла, АА–евца номер три), но их влияние было очень сильным.

«Собрания были действительно открытыми. Они настаивали на этом, — говорит Эрни Г. второй. — Док не верил в закрытые собрания. Он говорил мне: “Возьми с собой Рут. Если ты этого не сделаешь, я пойду и приведу ее”. Он настаивал на этом. И это было хорошо, потому что Рут думала, что я был самым горьким пьяницей в мире. Когда она побывала на нескольких собраниях, она поняла, что надежда есть».

«Я сказала ему, что я чувствовала присутствие Бога на собрании больше, чем в каком?либо другом месте, где я когда?либо бывала, — говорит Рут. — “Это для нас, — сказала я, — давай расти здесь вместе”. Мы так решили, и мы оба превратили это в работу всей нашей жизни — построить свою жизнь на основе духовных аспектов Анонимных Алкоголиков».

«Женщины намного лучше понимали происходящее за счет того, что их привлекали к общему делу, — рассказывает жена Алекса М. — Жены готовы были целовать землю, по которой ходили их мужья, из одной лишь благодарности за то, как они теперь вели себя. Теперь они лучше видели перспективу, потому что это было именно то, как они (мужья) должны были себя вести с самого начала. Что ж, было время Депрессии, и мы должны были сохранить семью, хотели мы того или нет. Нам нужно было что?то есть и кормить детей.

Женщины готовы были надрываться день и ночь, делать все возможное, что было в их силах, чтобы сделать группу АА успешной. Мы втроем взяли на себя хлопоты по кухне, и так было четыре или пять лет — может быть больше — до тех пор, пока мы смогли получить хоть кого?нибудь в помощь. Но мы ни разу даже не подумали о том, чтобы попросить наших мужей сделать что?нибудь».

Дороти О. (жена Джуда) вспоминает, как «мы с одной девушкой обзванивали всех, чтобы убедиться, что АА–евцы навестят пациентов в госпиталях. Это не было оставлено на волю случая. А потом мы шли на собрание и помогали там».

Элджи Р., которой тогда было всего 26 лет, более откровенная и независимая, чем другие жены, вспоминает, что когда ее муж вышел из госпиталя, она выпытывала у доктора Боба «максимально настойчиво, могу ли я хоть чем?то быть полезной.

Обычно я оставалась с Анной, когда доктор Боб уезжал на выступления, потому что у нее просто не хватало здоровья на постоянные разъезды, и она сильно уставала. А еще я составляла адресные книжки. Офиса у нас не было, и пользовались моим телефоном. Это продолжалось и днем и ночью. Это был просто шквал звонков!

Особенностью АА в те дни было то, что вы попадали во множество невероятных ситуаций, — говорит Элджи. — Вы никогда не знали, что вас ожидает. Просто делали все, что от вас зависело».

К примеру, один мужчина, который принимал таблетки, жил у Джона и Элджи. Он все время вставал с кровати и подходил к двери. И говорил (ни к кому при этом не обращаясь): «Привет, что Вам нужно?» Затем шел и ложился снова. «Я была напугана до смерти, — говорит Элджи. — Я спросила Дока, что мы будем делать, если он сойдет с ума. “Я не знаю, — сказал Док, — давайте подождем и посмотрим”.

Однажды мне нужно было пойти к своему врачу. Я взяла с собой того парня, потому что не могла оставить его одного. Мой доктор относился к АА с интересом, но когда я сказала ему об этом типе, он сказал: “Боже мой, такая женщина, как Вы, не должна делать подобные вещи”. Этот парень жил у нас десять дней, и с ним все было в порядке. Насколько я знаю, он остался трезвым.

Я была очень активной до того момента, пока однажды я не выступила на собрании, — рассказывает Элджи. — Я не помню, о чем шла речь, но один АА–евец встал и сказал: “Для чего Вы это говорите? Вы же не алкоголик. Почему бы Вам не заняться своим делом?”

И тогда я сказала себе: “Знаешь, это хорошая идея. Думаю, я так и сделаю”. Я так и поступила. Просто перестала работать. Поняла, что там хватает алкоголиков, чтобы заниматься всем этим. Они не нуждались в моих грошовых услугах. Я спросила Джона, помогаю ли я ему, занимаясь всем этим. И когда он сказал, что нет, я подумала, что просто глупо продолжать все это делать, потому что я делала это только ради него».

Решение Элджи было индивидуальным и личным, но оно отражало постепенное общее изменение отношения к выздоравливающим алкоголикам, а также отношения самих алкоголиков к себе.

В Акроне, в самый ранний период, алкоголики почти не имели слова. Жены приводили их на собрания, которые, в свою очередь, велись участниками Оксфордской группы. Мужчин это немного раздражало, но они терпели это. Когда АА откололось от Оксфордской группы, такое поведение жен, похоже, в большой степени способствовало отделению, как мы уже видели.

Затем, особенно когда в программу стали приходить одинокие мужчины и женщины–алкоголики, возникло некое трение с женами. В результате стали проводиться «закрытые собрания» только для алкоголиков, и «открытые собрания», на которых женам–неалкоголикам не разрешалось выступать. Впоследствии ситуация несколько выровнялась, с введением такого компромисса, как «открытое дискуссионное собрание», куда приглашались к участию и жены, и другие неалкоголики.

«Когда у них появились эти программы Ал–Анон и Алатин, я думала, что это замечательная идея», — говорит Элджи.

Семейные группы Ал–Анон обрели свою теперешнюю форму в 1951 году, хотя «семейные группы», состоящие из родственников членов АА, развивались в течение предшествующих лет. Вскоре они стали источником помощи для жен и других близких людей как пьющих алкоголиков, так и трезвых в АА. Ответом на специфические запросы подростков из семей алкоголиков стало создание в 1957 году программы Алатин, являвшейся частью Ал–Анона. Оба движения используют программу АА с небольшими изменениями, но являются полностью независимыми от АА.

«Сейчас я думаю, каким это было облегчением, что я могла посещать программу, которая занимала мое время, — говорит Элджи. — Именно поэтому я принимала в ней участие. Я хотела помочь. Не скажу, что это было очень уж принято. Нас было всего двое или трое, кто это делал.

Доктор Боб говорил, что когда вы приходите в программу, и ваш муж пьет, вы находитесь в том же положении, что и он, и такая же сумасшедшая, как и он, — говорит Элджи, — и пройдет много времени, пока вы сможете взглянуть на происходящее здраво.

Он также говорил, что муж не протрезвеет, если жена не поддерживает его. И семьи никогда не воссоединятся, если каждый не будет работать для этого. Это то, как он об этом говорил. Ничего особенного. Просто практическая психология».