Место действия — Оксфорд
Место действия — Оксфорд
В раскрытые окна рвались птичьи голоса, и, прислушиваясь к ним, профессор Флори улыбался. На его ладони поблескивала пробирка с коричневым порошком на дне. За все сорок два года своей жизни Флори не доводилось даже слышать о подобных сокровищах. В пробирке был ПЕНИЦИЛЛИН.
Шел июнь 1940 года. В Европе полыхала война. Каждую ночь немцы бомбили Лондон. Они наступали под Дюнкерком и вот-вот могли перейти Ла-Манш и высадиться в Англии, и тогда... О том, что будет тогда, Флори старался не думать. Главное — спасти пенициллин.
Пенициллин — продукт плесневого грибка Penicillium notatum, спора которого некогда была занесена ветром в лабораторию Флеминга.
Флори отложил в сторону пробирку с коричневым порошком, нервно побарабанил пальцами по краю стола. Лицо его сделалось строгим.
— Что бы ни случилось, мы должны сохранить культуру грибка. Пока на Оксфорд не упало ни одной бомбы, но, может, уже завтра наци сотрут его с лица земли. — Он откинулся на спинку кресла.
— Возможно, профессор, они даже высадятся на Острова и мы окажемся в плену или будем убиты, — вставил Чейн, приминая ладонью непослушные волосы, черные, как воронье крыло.
Флори взглянул на Чейна, мрачно подтвердил:
— Вполне возможно. В немецком генштабе разработана операция «Оверлорд» — оккупация Англии.
Чейн вздохнул, бессильно уронил руки на колени.
— Однако наши жизни — ничто по сравнению с пенициллином, — продолжал Флори.
Третий человек, находящийся в то утро в комнате, тихо продекламировал строку из национального гимна Великобритании:
— «Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом...»
— Красивые слова, коллега Хитли, — усмехнулся Флори, поднимаясь из-за стола.
Он прошелся по комнате, открыл дверцу платяного шкафа, снял с вешалки свой твидовый пиджак.
— Споры грибка сохраняются годами, десятилетиями... Подкладка этого пиджака и карманы пропитаны раствором плесени Penicillium notatum, и, если я окажусь в плену, никому и в голову не придет искать в моем пиджаке пенициллин.
Чейн улыбнулся.
— Естественно, профессор. Во всем мире о пенициллине пока знаем только мы трое. Думаю, даже сам Флеминг не догадывается о лечебной силе вещества, вырабатываемого плесенью.
Флори кивнул:
— Наверное, вы не далеки от истины, коллега Чейн.
Около месяца назад биохимику лаборатории Чейну удалось выделить из плесневого бульона пенициллин. К работам с грибком Penicillium notatum Флори и его сотрудники приступили в начале 1939 года. Все биохимические исследования вел Чейн, и всего за год ему удалось сделать то, что оказалось не по силам Флемингу.
Флори швырнул пиджак в кресло, присел на подоконник.
— Сегодня же подкладки своих пиджаков вы пропитаете культурой грибка, как я, и если двоим из нас суждено погибнуть в этой войне... — Он потянулся к пробирке, лежащей на столе, и оборвал фразу, но смысл ее был ясен и так.
За окнами Оксфордского научно-исследовательского института Уильяма Дена в своем зеленом великолепии застыл огромный парк. Густая листва глушила все звуки города, раскинувшегося по берегам неширокой в здешних местах Темзы, мирно несущей свои воды на восток, к морю. И война казалась очень далекой и даже — нереальной, как средневековье, канувшее в историю. В парке царил покой, изредка нарушаемый только колоколом старинной университетской церкви, возвышающейся над кронами деревьев.
Чуть больше года назад Флори поручил Чейну выделить из плесневого бульона, бактерицидные свойства которого были изучены Флемингом, активное начало — неизвестное вещество, которое Флеминг назвал пенициллином. Чейну помогал молодой врач Хитли. Сам же профессор брал на себя все биологические исследования этого вещества.
Почему свой выбор Флори остановил на Чейне? Выпускник Берлинского университета, покинувший Германию, когда к власти пришли фашисты, Эрнст Чейн, несмотря на молодость, уже считался одним из лучших биохимиков своего времени. Это был не только смелый и энциклопедически эрудированный ученый, но и блестящий экспериментатор, обладающий фантастической работоспособностью. Чейн мог неделями не выходить из лаборатории, забыв обо всем, кроме опытов.
Почему они решили заняться пенициллином, в который никто, кроме Флеминга, не верил?
Случилось это в самом конце 1938 года, когда стало ясно, что война неизбежна. Фашизм бряцал оружием. «Коричневая чума» ползла по Европе. Немцы вошли в Австрию и Чехословакию. Через месяц-другой они оккупируют Польшу. И это — только начало!
Война — миллионы раненых. Нужен был новый лечебный препарат самого широкого спектра действия. Из всего сделанного наукой в этом направлении Флори и Чейна заинтересовали исследования Флеминга. Факт, обнаруженный Флемингом, был принципиально нов: плесневой грибок Penicillium notatum вступал в борьбу с болезнетворными бактериями и побеждал их. Одна жизнь мешала другой жизни.
Вначале Чейна преследовали неудачи. Едва удалось обнаружить в растворе пенициллин, как последний бесследно исчез. Прежде всего был установлен факт, что пенициллин сохраняется в щелочных растворах, в слабом растворе соды, например. Было выявлено и другое свойство этого неуловимого вещества — его способность переходить в эфир. Чейн ставил раствор в ящик со льдом. Пенициллин смешивался с эфиром, и в сосуде образовывалось два слоя. Чейн удалял водяной слой. В сосуде оставался пенициллин, растворенный в эфире. Для того чтобы сохранить его, добавлялась щелочь, и реакция шла в обратном направлении — пенициллин переходил в щелочной раствор. Вода осторожно выпаривалась, и на дне сосуда оставалась слизистая масса, содержащая в себе пенициллин. Чейн замораживал ее, потом высушивал и, наконец, получал ничтожное количество коричневого порошка. Это и был пенициллин.
Первые же опыты с веществом, выделенным Чейном из плесневого бульона, буквально ошеломили ученых. Хитли разводил его в сотни тысяч раз, и всего лишь одной капли этого раствора оказывалось достаточно, чтобы остановить рост самых патогенных микробов, засеянных в чашках Петри. Пенициллин оказался в МИЛЛИОН раз активнее, чем плесневой фильтрат, с которым экспериментировал Флеминг.
В мае того же 1940 года пенициллин испытали на токсичность. Он оказался безвредным для живых существ, как и плесневой фильтрат, испытанный Флемингом.
Первое испытание пенициллина на животных было произведено 25 мая 1940 года. Подопытных мышей заразили смертельными дозами стрептококка и стафилококка. Все зверьки, которым Хитли ввел пенициллин, выжили. Остальные — погибли.
Через шесть дней Флори повторил эксперимент. В опыте участвовало пятьдесят мышей, зараженных более чем смертельной дозой вирулентного стрептококка. Двадцати пяти животным каждые три часа вводили пенициллин, и все они выжили. Остальные двадцать пять контрольных мышей погибли в течение шестнадцати часов после заражения.
Результаты обоих экспериментов походили на чудо и превзошли все надежды Флори и Чейна. В лаборатории появился магический лечебный препарат, о котором невозможно было даже мечтать.
По всей Европе шла война. Ежедневно от ран погибали тысячи солдат, и спасти их от смерти мог только пенициллин.
Флори торопился...
— Война будет долгой, — продолжал Флори, встряхивая пробирку с коричневым порошком и разглядывая ее на свет. — Одной Европы Гитлеру недостаточно. Он нацелился на Россию, и сейчас это уже ни для кого не секрет.
Чейн потянулся в кресле,
— Он завязнет в ее снегах, как некогда Наполеон. Флори устало отмахнулся.
— Не будем строить прожектов. Мы не стратеги, а врачи, и наша единственная и главная задача — как можно скорее испытать пенициллин и наладить его промышленное производство.
Он ненадолго задумался, снял очки, положил их рядом с собой на подоконник.
— Пока мы получаем его в миллиграммах и каждая крупица обходится весьма дорого.
— Плесень крайне капризна, — кашлянул Хитли. — И технология извлечения из нее пенициллина пока далека от совершенства. Очевидно, понадобится немало времени...
— Времени нет! — жестко оборвал его Флори. — Нет времени, — мягче повторил он. — И вы об этом знаете ничуть не хуже меня, коллега Хитли.
Хитли смущенно потупился.
— Что же вы предлагаете, профессор? — спросил Чейн, поворачиваясь к окну.
— Я уже думал об этом, друзья мои. Выход один — усилить нашу группу еще несколькими учеными: Дженнинсом, Абрагамом, Орр-Ювингом, Сандерсом и Гарднером. Имена, хорошо всем нам известные.
Чейн кивнул:
— Это просто замечательно!
Флори надел очки, сунул пробирку с пелициллином в карман халата.
— Они завтра же подключатся к работе. Администрация института пошла нам навстречу.
Так в июне 1940 года была скомплектована оксфордская группа ученых.
Микробиолог Гарднер занялся бактериологическими исследованиями и вскоре обнаружил еще несколько микробов, чувствительных к пенициллину, и среди них возбудителя газовой гангрены. Хитли взял на себя выращивание плесени и выделение из нее пенициллина. Чейн и Абрагам — его очистку.
Группа собиралась ежедневно за вечерним чаем и докладывала Флори о работах, проделанных за день.
Настало время испытать пенициллин на человеке. В лабораторном холодильнике хранилось несколько граммов драгоценного порошка, запаянного в стеклянную трубочку.
В хирургическом отделении оксфсодской больницы умирал от заражения крови полицейский. Все его тело покрывали гнойники. Инфекция захватила печень и легкие. По всем законам медицины полицейский должен был погибнуть со дня на день.
12 февраля 1941 года больному полицейскому ввели внутривенно двести миллилитров пенициллина. Через три часа — еще сто миллилитров. Приговоренный к смерти пришел в сознание. Он начал есть. Температура упала до тридцати семи градусов. День ото дня его состояние улучшалось, и родилась надежда, что больной вскоре выздоровеет окончательно. Возможно, так оно и случилось бы, но запас пенициллина иссяк, и полицейский погиб.
Это была первая крупная неудача, но не поражение! Теперь Флори знал наверняка: окажись у него достаточное количество пенициллина — и больной был бы спасен.
— Наша первоочередная задача, — сказал он вечером того же дня сотрудникам лаборатории, собравшимся в его кабинете, — получать как можно больше пенициллина. Следующее испытание препарата на человеке не может быть не триумфальным, только триумфальным! — повысил он голос. — Ибо только в этом случае мы сможем заинтересовать нашим препаратом владельцев химических заводов и наладить промышленное производство пенициллина.
— Сколько литров плесневого бульона в неделю потребуется лаборатории? — спросил Хитли.
— Чем больше — тем лучше. Но не менее ста литров.
— Это невозможно, сэр. Не в наших силах ускорить рост плесени на питательной среде.
Флори сдвинул на лоб очки, прищурившись, вгляделся в бледное лицо Хитли.
— Когда в мире идет война, молодой человек, и погибают миллионы, — проговорил он раздельно, — словечко «невозможно» изымается из лексикона и вычеркивается из словарей. И ровно через неделю вы предоставите в распоряжение доктора Чейна сто литров плесневого бульона и ни пинтой меньше!
— Слушаюсь, сэр! — упавшим голосом ответил Хитли. Сто литров плесневого бульона в неделю! До сих пор ему удавалось получать не более двадцати пяти.
Флори резко поднялся из-за стола.
— Сто литров и не пинтой меньше! — громко повторил он. — И только тогда мы сможем рассчитывать на успех в ближайшее время.
Прошло чуть более полутора месяцев после смерти полицейского. Хитли еженедельно получал сто литров желтого бульона, содержащего в себе драгоценный пенициллин. В лаборатории постепенно накапливался коричневый порошок, и каждый кристаллик его был на строжайшем учете. Флори готовился к новому испытанию пенициллина на человеке. Он верил в удачу и своей верой заражал остальных. Вся его группа работала по шестнадцать—восемнадцать часов в сутки, забыв о выходных и праздничных днях.
Второй эксперимент был произведен в конце мая того же 1941 года. На этот раз пенициллин испытывался сразу на трех больных. Все трое были обречены на неминуемую гибель. У всех троих был сепсис.
Препарат ввели в кровь. Уже было известно, что пенициллин из организма быстро выводится почками, и поэтому его внутривенные инъекции повторялись каждые три часа.
Через несколько дней, как и предвидел Флори, магическое лекарство сотворило чудо. Двое больных выздоровели и выписывались из больницы, а третий — ребенок — погиб, но не от сепсиса, а от внезапного кровоизлияния в мозг.
Теперь даже самые строгие судьи понимали, что медицина обрела новый лекарственный препарат небывалой силы действия.
Оксфордская группа закончила свою работу, на которую ушло почти три года титанического труда, но фанфары в ее честь не прозвучали. Все оказалось до обидного будничным, хотя, казалось бы, вся химическая промышленность Великобритании должна была немедленно заинтересоваться пенициллином и начать его массовое производство. Казалось бы...
Сотрудники Флори побывали на всех крупных химических предприятиях, тщетно пытаясь заинтересовать промышленников новым лечебным препаратом. Их выслушивали, их поздравляли и всякий раз вежливо отказывали, ссылаясь на неотложные правительственные заказы.
То было трудное время для страны. Англия подвергалась ожесточенным бомбардировкам. Она воевала и готовилась воевать на всех фронтах, и вся ее промышленность работала только на войну.
Флори выехал на север, в графство Ланкашир, к своему школьному приятелю Уилсону — совладельцу небольшого химического завода. Это была его последняя попытка внедрить пенициллин в промышленное производство. Сам он ни на минуту не сомневался, что массовый выпуск пенициллина имеет военное значение, и надеялся убедить в этом Уилсона.
Уилсон встретил его радушно, показал завод, провел в свой кабинет, внимательно выслушал.
— Конечно же, Говард, вы сделали весьма важные наблюдения, но продуктивность вашего метода мала, и производство вашего лечебного препарата коммерчески не оправдает себя. Поверьте мне.
— Речь идет не о коммерции, а десятках, сотнях тысяч человеческих жизней, которые спасти может только пенициллин.
— Я понимаю вас, Говард... Но для лечения всего лишь одного больного требуются тысячи литров плесневой культуры. Практически это неосуществимо. На моем заводе, по крайней мере.
— Что же делать? Уилсон улыбнулся.
— Ждать окончания войны, Говард. И клянусь, я буду первым, кто начнет выпускать ваш пенициллин.
Но Флори не мог ждать. Через несколько дней вместе с Хитли он вылетел в Соединенные Штаты Америки, В своих дорожных саквояжах ученые везли через океан несколько чашек Петри, засеянных чудодейственным грибком Penicillium notatum, и, на-верное, то был самый ценный груз на борту самолета, поднявшегося в ту июньскую ночь с лиссабонского аэродрома (1 Во время второй мировой войны связь Европы с США осуществлялась через нейтральную Португалию).