Глава 3. Сознание Декарта

Глава 3. Сознание Декарта

После «Метафизических размышлений» (под таким названием вышли «Размышления о первой философии» в 1647 году) Декарт написал обобщающий все его философские взгляды труд — «Первоначала философии» (1644), а также «Описание человеческого тела. Об образовании животного» (1648) и «Страсти Души» (1649). Можно считать, что в двух последних книгах изложена его психофизиология. Поэтому я еще вернусь к ним, когда буду говорить о душе. Что же касается взглядов Декарта на сознание, то есть смысл опереться на его зрелые представления, изложенные в философских книгах.

В «Метафизических размышлениях» упоминаний сознания немного. Правда, одно из них чрезвычайно значимо, потому что прямо вытекает из того определения ума в качестве предмета исследования и самопознания, что мы разбирали в предыдущей главе. Как вы помните, в предыдущих рассуждениях Декартом был показан прием, который впоследствии Гуссерль использует для феноменологической редукции. Декарт рассматривает все, что оказывается в поле зрения его мысленного взора, и исключает из рассмотрения то, что может вызвать сомнения. Это отсечение лишнего продолжается и дальше.

«Итак, что же я есмь? Мыслящая вещь. А что такое — вещь мыслящая?

Это нечто сомневающееся, понимающее, утверждающее, отрицающее, желающее, не желающее, а также обладающее воображением и чувствами» (Декарт, Размышления о первой философии, с. 24).

Если приглядеться, то Декарт не просто перечисляет какие-то психологические способности человека. Он дает описание того, что несомненно в человеческом уме. Он только что предостерегал от ловушки воображения, но утверждение, что воображение ложно, нисколько не ослабляет достоверность утверждения, что при этом воображение есть. Получается, что Декарт говорит: несомненно, что я — ум и мышление. А значит, все составные части мышления или ума тоже несомненны. О каждой из этих частей у человечества есть определенное понятие, которое имеет имя. И он перечисляет имена понятий, соответствующих способностям ума или мышления.

Для меня ум и мышление — разные вещи, поэтому я и подчеркиваю, что Декарт их не различает. Но сейчас это различие несущественно. Поэтому будем понимать то, что описывает Декарт, как некое обобщенное качество или свойство человека по имени Ум-Разум-Мышление.

«Разумеется, это не мало — если все перечисленные свойства принадлежат мне. Но почему бы им мне и не принадлежать? Разве я не сам по себе почти во всем сейчас сомневаюсь и, однако, кое-что понимаю, утверждаю в качестве истины это одно и отвергаю все остальное, желаю очень многое знать, но не желаю быть введенным в заблуждение, многие вещи либо невольно воображаю, либо замечаю даже, что мое воображение воспринимает их как бы при помощи чувств?

И какое из всех этих свойств <… > не является столь же достоверным, как то, что я существую? Что из всего этого может быть отделено от моего сознания? Что может считаться обособленным от меня самого?» (Там же, с. 24).

Я не в состоянии ничего сказать об этом употреблении слова «сознание» Декартом, поскольку я использую не оригинал, а перевод. Оно неоправданно, и если его понять как равнозначное «мне самому», то это унижает Декарта-философа. Судите сами, если он действительно считает сознание той первосредой, которая содержит в себе Ум-Разум и от которой можно отделять свойства ума, то это важнейшее понятие его философии, которое уж ни в коем случае нельзя было употребить походя, бездумно, и тут же забыть. Думаю, что тут как раз поспособствовали друзья-переводчики. Слово сознание встречается в этой работе еще три раза, и последний очень показателен:

«И если из одного того, что я способен извлечь идею какой-то вещи из собственного сознания (excogitatione)…» (Там же, с. 53).

Как видите, Декарт по прежнему верен себе и говорит о мышлении, но Философия понимает это как разговор о сознании. Читаем Ленин, понимаем Партия… Это не Декарт плохо рассуждает, это его унизили, показав плохим философом. Но поскольку мы все-таки изучаем не Декарта, а картезианскую философию, как она живет сейчас, то давайте посмотрим, как эта философия понимает сознание. И как Декартовское понятие «мышление» превращалось в умах философов в «сознание». Задав вопрос, что может быть отделено от «сознания», понимаемого широко — как я сам, — Декарт дает полноценное описание этого я сам, которое для него было Cogito, а для Науки и стало сознанием.

«Что может считаться обособленным от меня самого?

Ведь именно мое сомнение, понимание и желание столь очевидны, что более четкого объяснения не может представиться. Но поистине это тот же самый я, коему свойственно воображать; и хотя, возможно, как я уже допустил, ни одна воображаемая вещь не может считаться истинной, сама сила воображения, как таковая, действительно существует и составляет долю моего сознания.

Итак, именно я — тот, кто чувствует и кто как бы с помощью этих чувств замечает телесные вещи; иначе говоря, я — тот, кто видит свет, слышит звуки, ощущает жар. Все это — ложные ощущения, ибо я сплю. Но достоверно, что мне кажется, будто я вижу, слышу и согреваюсь. Последнее не может быть ложным, и это, собственно то, что именуется моим ощущением; причем взятое именно в этом смысле ощущение есть не что иное, как мышление» (Там же, с. 24–25).

По поводу этого места комментатор тоже заявляет, что «здесь понятие мышления (мысли) употребляется Декартом в максимально широком значении и совпадает с понятием "сознания"». А я на это еще раз замечу всей современной Философии, что на такое заявление нужно иметь право, доказав, что сознание — это широко понятое мышление.

Что же касается Декарта, то теперь мы понимаем не только то, что он понимал под мышлением, но и то, что если Психология выводит свое понятие «ощущения» из картезианской философии, а психологи непроизвольно заимствуют основания своих взглядов из философских утверждений, то очень может быть, что и вся теория ощущений говорит не о том.

Во всяком случае, теперь у меня появились сомнения, что я правильно понял, что такое ощущение, когда изучал психологию. Очевидно теперь и то, как родилось современное научное понятие «сознания» как «широкого мышления».

Но как понимал сознание Декарт, я так и не понял, потому что здесь речь явно идет не о сознании. Более того, в этой работе речь о сознании не идет совсем.

После того, как «Размышление о первой философии» было написано, но прежде, чем его издать, Декарт умудрился заполучить отзывы на него от ведущих философов Европы, быстренько написал возражения на их замечания и издал книгу так, что последнее слово осталось за ним.

В присланных «Возражениях», как Декарт назвал эти отзывы, лишь Пьер Гассенди поминает сознание. Но поскольку речь у него идет о Душе, я расскажу о нем позже. О сознании же Декарт говорит еще раз, возражая на шестое «Возражение» парижских философов во главе с Дезаргом.

Речь, в сущности, идет о природе ума, как ее понимает Декарт:

«…Ум, хотя он на самом деле представляет собой субстанцию, может быть назван качеством тела, с которым он сопряжен» (Там же, с. 324).

Декарт не приписывает этим ум — мозгу. Его понятие гораздо сложнее. И явно взято из самонаблюдения. Когда ты погружаешься мыслью в себя, тело как бы растворяется и становится пустотным. И чем глубже ты уходишь в самосозерцание, тем менее определенной становится связь думания с головой. Древние, которые были проще и наблюдательнее нас, вовсе не всегда считали, что думает мозг. Иногда разум помещался в сердце, иногда в легкие или диафрагму. Об этом мы еще поговорим. Но и при внимательном наблюдении за собой ты однажды понимаешь, что ощущение, будто думаешь в голове где-то между ушами, рождается не потому, что ты это действительно чувствуешь, а потому, что глаза и уши воспринимают внешнее как бы извне внутрь. И именно это сосредоточение линий восприятия, которые сходятся где-то внутри головы, и ощущается нами местом думания. Кстати, оно как раз где-то в районе шишковидной железы, которую Декарт считал местом расположения нашей мыслящей души.

Уже одно это наблюдение, превращающее «ощущение» в геометрическую точку пересечения линий, сильно разрушает привязанность к ней. После того, как это случилось, ты время от времени начинаешь замечать, что при смене состояний сознания «место думания» «плавает» в тебе, а иногда, когда ты «вне себя», оно и действительно выходит из тела. По крайней мере в ощущениях. Ты словно висишь сам над собой. Правда, как только ты это замечаешь, осознавание тут же швыряет тебя в состояние восприятия, то есть в точку между ушами. И ты снова «думаешь в голове». Тем не менее, даже если мышление и есть свойство мозга, — мозг больше, чем субъективно ощущаемое «место думания». Поэтому место это есть смысл именовать «местом восприятия» и отделить от думания. А за думанием понаблюдать.

Отделить думание от ощущения и восприятия очень сложно. Но думание не есть восприятие, и значит, это возможно. Декарт же, очевидно, много созерцавший себя думающим, использует для описания работы ума образ силы тяжести или земного тяготения:

«…когда эта сила тяжести была сопряжена с тяжелым телом, я усматривал, что весь ее объем может действовать в любой из его частей, поскольку какой бы своей частью это тело ни было подвешено на канате, вся его тяжесть тянула этот канат совершенно так же, как если бы сила тяжести была разлита лишь в этой части тела, соприкасающейся с канатом. Разумеется, я понимаю, что и ум не иначе сопряжен телу: он целиком помещается во всем теле и целиком в каждой его части. Из этого ясно, что указанная идея силы тяжести частично заимствована мной из идеи, которую я имею относительно ума, — поскольку я считал, что сила тяжести увлекает тела к центру Земли таким образом, как если бы она этот центр осознавала.

Этого никоим образом не могло быть без сознания. А ведь сознанием может обладать только ум» (Там же).

Вот первое и внятное упоминание сознания. В таком сопряжении с другими понятиями это может быть только сознание. И оно для Декарта есть свойство ума, и свойство сознавать нечто. Но как красив сам этот образ ума, к тому же осознаваемого Декартом как субстанция!

Честно признаюсь, мне совершенно не интересно исследовать понимание сознания как осознавания. Осознавание — это не сознание, а осознава-ние. И его и надо изучать именно так.

Но вот что такое ум как субстанция, и не скрывается ли за «мыслительной субстанцией» действительное понятие о сознании, я хочу посмотреть особо.