Потребность лжи
Потребность лжи
В норме межчеловеческие отношения требуют сохранения видимости, т. е. маскировки собственных чувств, желаний, мыслей, выбора способов поведения в границах своей социальной роли и соблюдения норм. Эти условия необходимы для сохранения стабильности социальной жизни. С социологической точки зрения создание видимости играет полезную роль, в то время как в психологическом плане это явление имеет значительные негативные моменты. Оно, хотя и влияет стабилизирующим образом на развитие индивида, но может оказывать также и тормозящее влияние.
К числу наиболее негативных последствий надлежит отнести привыкание к неискренности, которое нередко бывает настолько сильным, что человек перестает отдавать себе в этом отчет. И тогда он утрачивает собственную индивидуальность, которая заменяется социальными нормами группы, к которой человек принадлежит; роль, которую он в ней играет, заполняет почти без остатка весь мир его переживаний. Такие люди становятся похожими друг на друга, утрачивая собственную индивидуальность.
В тематике шизофренического мира выражение выступает стремление к правде. Больной шизофренией не может примириться с поверхностной стороной жизни, с внешним, формальным аспектом действительности; он ищет ответ на вопрос: «кто я такой на самом деле и что такое мир, который меня окружает». К сожалению, этот самостоятельный поиск истины приводит к трагическим последствиям. Видимо, нельзя быть философом в том смысле, чтобы исповедовать философию своей собственной жизнью, а не только словом. Социальные нормы слишком сильны, чтобы даже величайший философ мог быть свободным от них.
Молодежная, как бы романтическая, борьба с нормами и лицемерием социальной жизни в преморбидной истории жизни больных шизофренией обычно более выражена по сравнению со средней популяцией того же возрастного периода. Эта борьба чаще всего принимает форму тихого бунта, внутреннего сопротивления; будущий больной не имеет достаточной смелости, чтобы явно выразить свою позицию; это происходит лишь после вспышки психоза. Реже бунт выражается в неистовом, буйном поведении, С. Ариети определяет такую личность как бурную — storm personality(62).
Сама вспышка болезни является как бы прорывом через внешнюю преграду, социально приемлемую форму личности накопившихся чувств, фантазий мыслей, бывших до той поры скрытыми, которые теперь со всей силой вырываются наружу. Здесь трудно говорить о смелости, так как взрыв происходит сам собой, без сознательного соучастия больного. Больной шизофренией не лжет, не имея, впрочем, к тому и повода, ибо для него вещи, существенные для других, обычных людей, утратили свою ценность, ведь лгут чаще всего для сохранения или улучшения своей социальной позиции. Ребенок обманывает родителей, учителей или ровесников, когда хочет, чтобы они видели в нем, хотя и знает, что это не так, послушного ребенка, старательного ученика, хорошего товарища.
С такой же целью обманывают обычно своих партнеров по игре, работе, сексу, свое начальство и т. д. Благодаря обману можно приобрести чью-либо симпатию, например с помощью подхалимажа, скрыть нечистые помыслы под маской добрых намерений, избежать наказания. Ложь является достаточно выгодным, требующим относительно небольшого усилия способом приспособления к ситуации. Посредством лжи можно обмануть социальное зеркало. Социальное давление в преморбидном периоде шизофрении обычно бывает особенно значительным. Оно парализует движение таких людей, делает невозможным контакт с окружением и приводит к самоизоляции. Быть может, если бы они были более способны ко лжи, дело не доходило бы до столь сильного расщепления между миром собственных переживаний и внешней действительностью.
Положительной стороной лжи является то, что она связывает собственную установку с установкой окружения. Успешно лгать — значит уметь понять намерения окружающих и соответственно приспособить к ним свою экспансию, сохраняя при этом в скрытом виде собственную установку и собственные цели. Это требует не только определенного психологического знания среды, но также принятия требований окружающих в той степени, чтобы быть в состоянии соответственно формировать свое поведение. Это является первым этапом интернализации норм окружения — принятия их как неприятной необходимости. Внутренне субъект относится к ним негативно и придумывает способы, как их обойти. Происходит скрытая борьба между собственной установкой и установкой окружения, при которой, учитывая перевес противника, для виду принимается его позиция. Обманывающий человек слагается как бы из двух слоев: внешнего — согласного, и внутреннего — несогласного с окружением.
Социальное значение лжи велико. Оно заключается в признании правоты более сильного. Обычно таковым является группа, так как группа сильнее, чем индивид. Подчинение, правда, будет лишь мнимое, внешнее, но тем не менее оно обеспечивает более гладкое выполнение социальных норм, нежели в том случае, когда каждый выражал бы свою внутреннюю позицию. Помимо этого всегда есть шанс, что со временем дух борьбы ослабнет. Внешний мир так воздействует на подсознание, что человек начинает верить собственной лжи. Тогда уже можно говорить о полном принятии позиции группы, скрытым противником которой субъект был ранее.
Несмотря на это ложь встречает резкое общественное осуждение. Обманщик дисквалифицируется, теряет кредит доверия. Но лишь разоблаченный обман возбуждает такую реакцию. В сообществах в меньшей или большей степени, в зависимости от традиций данной группы, действует принцип, выраженный в английской поговорке, что джентльмен никогда не лжет и никогда не говорит правды. Осуждаются лишь те, которые попались на обмане.
При этом подрывается принцип ответственности. В социальных отношениях человек с самого раннего возраста наделяется определенной ролью: ребенка, ученика, товарища по играм и т. д. С каждой ролью связан комплекс обязанностей, норм поведения, привилегий и т. п. Принцип ответственности основывается на априорном принятии того, что каждый выполняет свою роль. Это облегчает социальные отношения, так как достаточно знать роль данного человека, чтобы предположительно представлять, чего можно от него ожидать. Не приходится стоять перед чем-то совершенно неизвестным. В сущности это подход технический; ценность предмета определяется соответственно тому, как он выполняет свою функцию. Никому нет дела до того, как чувствует себя та или иная часть машины. Она лишь должна хорошо выполнять свою функцию, так чтобы вся машина могла работать исправно. Об обмане либо жульничестве говорится, когда данная часть своих функций не выполняет. А если она не оправдывает связанных с ней ожиданий, то это ведет к нарушению работы всей машины.
Предложенное сравнение годится только в тех случаях, когда обман не удается, когда выясняется, что кто-то намеренно вводил окружающих в заблуждение тем, что не представил события в соответствии с истиной, хотя этого от него ожидали.
Обманщик возбуждает агрессию у окружающих, так как он пытался водить их за нос, и его попытки были разоблачены. Удавшийся же обман агрессии не вызывает, ибо принимается окружением за чистую монету. Представление, что человек выполняет свою роль надлежащим образом, не подвергается сомнению. Разоблаченный обман нарушает демонстрируемый образ действительности, который принимается за ее подлинную картину, а потому вызывает беспокойство, раздражение, осуждение. Подобную реакцию вызывает предмет, который оказывается не тем, чем, судя по внешним признакам, он должен был бы быть (например искусственный цветок, муляж пищи, персонаж из музея восковых фигур).
Давление социального окружения вынуждает пользоваться обманом; тот, кто имел бы смелость искренне демонстрировать свои установки, вскоре подвергался бы осуждению окружения и исключению из группы. Возникает как бы игра в прятки, в которой индивид, чтобы не быть наказанным, старается принять обязательные в данной группе социальные нормы, сохраняя при этом свою собственную по отношению к ним установку, а группа, хотя и относится с терпимостью к тем, кто хорошо притворяется, но с тем большей суровостью относится к тем, кого поймает на неудачном обмане. Бредовая установка, о которой упоминалось ранее, в большой степени проистекает из осознания того, что под маской внешнего поведения может скрываться что-то совершенно иное.