Китайское сексуальное гунфу: Будет ли оно работать на западе? Гюнтер Вейл, доктор философии
Китайское сексуальное гунфу: Будет ли оно работать на западе?
Гюнтер Вейл, доктор философии
Увлечение Америки сексом в восьмидесятых годах сопоставимо только с массовой путаницей в отношениях к нему. Мы нуждаемся в удовольствиях секса, но не можем решить, что нам делать с эмоциональной болью и сложностью, которые часто сопровождают его. Все мы время от времени испытываем чувство вины, вступаем в какие-то конфликты и испытываем отвращение, и все это вызвано нашей вовлеченностью в секс и преданностью ему. Почему секс приобрел такую огромную власть, чтобы так влиять на наши жизни?
Это, без сомнения, происходит по биологическим мотивам — это потребность вида воспроизводить и продолжать себя. Менее ясным, но равным образом могущественным является тот способ, которым сексуальные ощущения были вовлечены в сложную сеть нашей культуры. В конечном счете широко распространенные сексуальные привычки становятся в общий ряд бессознательных воздействий на людей. Большинство из нас несли избыточный багаж сексуальных нравов нашего века так долго, что мы уже забыли, каким тяжелым он является.
Культурное наследие иудео-христианской этики было той осью, вокруг которой вращались сексуальные эксперименты шестидесятых годов. Соответствующий этой этике невротический и бессодержательный образ жизни предыдущих поколений был одной из причин сексуальной революции шестидесятых годов. Будучи оттолкнутыми сексуальным лицемерием и очевидным разрушительным влиянием подавления секса, люди начали искать новых и более честных способов выражения своих желаний. За последние двадцать лет мы увидели, что сексуальная революция совершила полный цикл. То, что ранее было незаконным и запретным, стало обычным и банальным. Некоторые видят решение этой проблемы в возврате к старой морали. Некоторые ищут прибежище в безбрачии. А некоторые из нас все еще ищут...
Далеко идущие последствия сексуальной революции шестидесятых годов, включая различные освободительные движения, сопровождавшие ее, сейчас переосмысливаются ввиду широко распространившихся неудачных отношений и конфликтов между мужчинами и женщинами. Недавние поиски «новой границы» для сексуальности восьмидесятых годов, тенденция, которая начала наблюдаться в популярных средствах массовой информации, являются, по существу, реакцией на безрадостные результаты новых экспериментов в морали последних двух десятилетий. Мы думали, что мы знаем, чего хотим, но когда мы получили это, мы поняли, что упустили что-то другое. Индивидуально и в рамках общей культуры мы снова переосмысливаем значение нашей сексуальности и более глубоких целей, обслуживаемых нашими любовными отношениями.
Многие новые идеи сегодня идут от интересующегося развитием сознания движения «New Age» (Новая Эра), занимающегося и этими проблемами. Свидетельством тому является, например, понятие «Высшей Моногамии», которое делает упор на привлекательности и возбуждающем воздействии сознательных долговременных взаимоотношений, которые являются более высокими, чем романтический эгоизм. Другим примером является всемерно подогреваемый прессой всеобщий интерес к индийской и тибетской сексуальной тантре. Другие переоценивают достоинства безбрачия. Сексуальные образцы снова смещаются, являясь частью общего смещения полярностей в американской моральной игре. По мере того как эта игра продолжается, мы все больше мистифицируемся «Моральным большинством», которое стремится оживить старые невротические структуры подавления, которые ведут нас, прежде всего, к поиску веры.
Многие из нас прилагают усилия, чтобы понять значение конфликта между старой и новой сексуальными моралями. Можем ли мы избежать ловушек как репрессивной, так и «свободной» сексуальной морали, которые теперь нам слишком хорошо знакомы? Куда обратиться за помощью в поиске наших собственных истинно индивидуальных ответов?
К сожалению, наши взгляды по поводу человеческой сексуальности все время изменяются под воздействием прихотей и моды науки и массовой культуры. На нас влияют не только реальные биохимические процессы в наших телах и умах, но и различные другие воздействия — от учения доктора Спока до страха перед герпесом. Мы часто больше «знаем» о том, кто мы такие и откуда мы, из того, что мы читаем или видим по телевидению, чем из глубоко прожитого переживания самих себя. Очевидно, что нам недостает ясного и непредвзятого видения своего собственного социального обуславливания. Наше самопознание обусловлено обычно миром хорошо эрудированных экспертов, книг, фильмов, телевидения, журналов, а не терпеливыми стараниями понять наши глубочайшие внутренние ощущения и побуждения.
Силу этого культурного воздействия можно понять путем тщательного изучения циклически появляющихся и часто противоречивых научных и психологических теорий сексуальности, появляющихся в средствах массовой культуры. Мы легко сможем сделать вывод, что непротиворечивые и практически полезные руководства для достижения физического, психического и духовного здоровья мужчин и женщин появляются крайне редко. Этот вывод применим к большинству из наших трудных социальных и межличностных проблем, но особенно это верно применительно к области секса. Дело в том, что мы получаем из наших научных или популярных источников не очень много сведений о функциях секса сверх того, что он очевидным образом выполняет репродуктивную функцию и «функцию удовольствия», — идеи, которые оказывали свое влияние на всех мыслителей от Фрейда до более современных социобиологов.
К сожалению, этот недостаток персонального сексуального самопознания существенным образом влияет на нашу жизнь. Как общество, мы игнорируем те великие духовные традиции, которые когда-то узнали о сексуальной энергии и о ее роли в личной трансформации и духовной эволюции. Те знания, которые мы когда-то имели, были расчленены на части и искажены канонизированными иудео-христианскими религиями и переделаны для служения меньшим богам общественного, политического или личного контроля за человеком. Наша западная канонизированная религиозная традиция существенным образом подавляла и искажала сексуальные инстинкты и тем самым породила большое разнообразие индивидуальных и общественных патологий. Таким образом ей удалось устранить сексуальность из своих духовных основ.
В этом отношении западные психоаналитики правильно поняли роль подавленной сексуальности в развитии неврозов человека. Эту роль в теории Фрейда могли играть любые ограничения, которые психоаналитики могли посчитать препятствующими полному выражению потенциала личности. Вильгельм Рейх и Карл Юнг очень хорошо понимали огромную силу освобожденной сексуальной энергии и ее связь с большей вселенной духовного значения. Юнг правильно возражал против упора Фрейда на болезни как на модели здоровья, а также против его узкого понимания области проявления и целей бессознательного. Вместо этого он правильно подчеркивал творческую и трансцендентную функцию сексуальной энергии в духовно уравновешенной и развивающейся личности.
Но все эти психологи и их последователи в той или иной степени упускали самое главное. Это верно, что сексуальные инстинкты могут как освобождать, так и порабощать, но для того, чтобы быть действительно освобождающими, сексуальные инстинкты должны быть канализированы в направлении других целей. Секс может стать воистину освобождающим только совместно со стремлением к духовному преобразованию.
Вследствие отсутствия знаний об этих великих духовных традициях Фрейд был полностью неспособен увидеть этот основной смысл. Вильгельм Рейх, чьи работы оказали существенное влияние на терапии «Движения за реализацию потенциала человека», был достаточно смел, чтобы использовать взгляды Фрейда в своих логических выводах. Рейх ясно понял, что конечным результатом подавления будут индивидуальные недомогания и политический фашизм.
Но в его рвении подчеркивать разрушительное воздействие сексуального подавления он также игнорировал духовно преобразующую функцию сексуальной энергии. Карл Юнг столкнулся с противоположной проблемой. Он ясно подчеркивал духовную и трансцендентальную перспективы сексуального инстинкта, но он упустил центральную роль физического тела в этом развитии. Это упущение сделало в дальнейшем невозможным применить тщательно разработанные интеллектуальные модели Юнга к ежедневным проблемам сексуальности.
Поэтому мы напрасно будем искать в западной психологии практические дисциплины и принципы, которые нужны нам для улаживания тех конфликтов, с которыми мы сталкиваемся в царстве секса. Это простая и обыкновенная дилемма. Но когда мы хотим согласовать наши сексуальные и любовные взаимоотношения со своими духовными целями, ситуация кажется особенно мучительной. Раз за разом сексуальная функция доказывает свое разрушительное влияние, порождая конфликт и разделение в наших жизнях. Не удивительно поэтому, что безбрачие стало привлекательной альтернативой для многих, пожелавших следовать духовным путем, оставаясь в то же время мирским человеком.
Эти факты становятся даже еще более очевидными, когда мы наблюдаем за поведением гуру, свами и других учителей в духовных кругах Нью Эйдж. Бесчисленные примеры очевидно безбрачных духовных учителей, родившихся и выросших в пуританском контексте традиционных восточных культур и внезапно «расслабившихся» в условиях американской «новой морали», являются одновременно и забавными, и грустными. Мы часто слышим об этих гуру или об этих учителях, которые впали в искушение сексуальных отношений со своими учениками. Сегодня подобные скандалы в ашрамах и школах боевых искусств стали почти банальностью. Не обязательно становиться циником по этому поводу, чтобы понять, что сексуальный инстинкт должен найти свое выражение в довольно прозаических и предсказуемых способах, независимо от того, что может осуждать или запрещать официальная духовная догма. Так было в той или иной форме на протяжении всей истории существования канонизированных иудео-христианских церквей, а также проявляется на духовной сцене Нью Эйдж, включающего в себя многое из стилей жизни буддистов и индуистов. В отношении секса официальная религия, старая или новая, мало что может предложить нам.
Если снова обратиться к примерам учителей сексуальной тантры, то разрыв между теорией и практическими знаниями станет довольно очевидным. Мы слышим о чудесных и экстатических свойствах инспирированных тантрой сексуальных отношений. Духовные книги и периодические издания нашего Нового Века все в большей степени посвящают себя интересам и очарованию эзотерических сексуальных практик.
Но в чем заключается истинный смысл эзотерической сексуальности и где можно найти реальные знания и практические инструкции в этих изданиях? Как можно реально применить эти ритуалы в той форме, которая применима в обычной жизни и в обычных сексуальных отношениях? И как много мы, в действительности, можем понять в этих эзотерических учениях, когда они оторваны от содержащего их религиозного и ритуального контекста индуистских и буддийских традиций?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно точно понимать эзотерическую сексуальность как учение о сексуальной энергии нашего тела и контроле за нею при незначительной связи с внешними ритуалами культуры или вообще без такой связи. Кроме этого, нам нужны практические методы, которые могли бы быть поняты западным умом и применены к современной жизни.
Одним из способов обнаружения таких методов является установление существенных, жизнеутверждающих аспектов сексуальности в культурных и духовных традициях человечества и отбор тех из них, которые будут работать сегодня. Мы должны тщательно отделить то, в чем мы нуждаемся, чтобы вести себя в сексуальное царство, не утопая в болоте устаревших методов мышления и жизни.
Традиции даосизма, ядра китайской культуры, дают нам интересные и практические перспективы в этом вопросе. Древние китайские учителя установили, что сексуальная функция тесным образом связана с физическим и умственным здоровьем, а также является основой для совершенствования высших духовных способностей. Эффективное сохранение энергии жизненности и ее постепенное преобразование в некоторый вид духовно-материальной субстанции является как врожденным правом, так и обязанностью человечества. Практикуемые в условиях монастырских традиций религиозного даосизма, методы сохранения и совершенствования сексуальной энергии связывались, в основном, с целибатом, с безбрачием.
Но в своей мудрости даосские традиции предусмотрели также другой, или практический путь — путь «сексуального гунфу» (называемого иногда применительно к мужчинам и женщинам соответственно «семенным и яичниковым гунфу»). Эта практика указывала способы, которыми женатый монах или обычные мужчины и женщины могли культивировать Дао («Путь»), оставаясь в рамках мирской жизни. Вследствие своей существенно практической ориентации в вопросах здоровья и жизни даосская традиция обращается с сексуальными отношениями непосредственным и реалистичным образом.
Даосское сексуальное гунфу было и является методом улучшения здоровья и продления жизни, средством гармонизации отношений между полами и средством духовной трансформации.
Кроме некоторых исторических извращений, в которых в основном равноправная природа этих практик нарушалась императорами и аристократами в направлении некоторого рода эксплуатации женщины мужчиной, основной предпосылкой метода сексуального гунфу является духовное развитие и гармония мужских и женских энергий.
Вследствие того, что мы выросли в условиях наших западных традиций и привыкли смотреть на сферу секса с позиций нашего религиозного, научного и культурного обуславливания, нам бывает трудно понять основное значение метафоры сексуального гунфу. Мы имеем некоторые смутные представления о некоторых взаимосвязях в боевых искусствах, но сверх этого понятия сексуального гунфу кажутся нам смешными, если не откровенно нелепыми.
На самом деле, буквальным значением термина «гунфу» является «метод», «практика» или «дисциплина». Понятие сексуального гунфу включает в себя конкретные методы или практическую дисциплину сексуальных отношений без эякуляции. В то же время даосская традиция признает наличие некоторой формы конфликта между полами: формы, которая универсальным образом представлена законным противостоянием и динамическим взаимодействием сил Инь и Ян. Это законное противостояние проявляет себя на «поле битвы» сексуальных отношений в виде игривого конфликта между сексуальными противниками. В этом конфликте, между прочим, мужчина является более слабым, чем его «сильный противник», и гунфу с контролем эякуляции для того и разработано, чтобы послужить средством избавления от этого дисбаланса сексуальных сил.
Мы на Западе также имеем близкое понятие «борьбы между полами». Но мы легко делаем большую ошибку, предполагая, что это выражение имеет то же самое значение, что и даосская метафора, в чем-то отличном от самого поверхностного смысла конфликта. Наше западное понятие битвы между полами несет в себе болезненность и разочарование тяжеловесных серьезных сексуальных драм, которые так преобладают в нашем современном представлении о сексуальных отношениях. Это имеет мало общего с основанными на игре трансформирующими аспектами секса, как он понимается в даосской традиции.
Только тогда, когда мы переместим наше мышление к уровню «сексуальной энергии», для нас станет возможным начать видеть, как сексуальная функция может быть должным образом понята и правильно использована для целей сексуальной гармонии и здоровья. Согласно даосской точке зрения, мужчина находится ниже женщины в смысле его сексуальных возможностей.
Его энергии легко расходуются, и с годами его энергетические возможности существенно уменьшаются. Именно этот фактор является основной причиной конфликта между мужчиной и женщиной, и именно он является основой большинства современных рекомендаций и терапевтических средств в сексе.
С нашей современной точки зрения, идея сексуального гунфу кажется старой и, может быть, даже немного революционной. Но при все возрастающем взаимодействии восточной и западной культуры и медицины и при все большем влиянии этого взаимодействия на западную сексологию принципы и методы семенного и яичникового гунфу постепенно становятся все более приемлемыми для Запада.
Учитывая тот факт, что западные сексологические исследования являются совершенно юными, мы можем предчувствовать у нас некоторого рода замешательство, с которым встречаются, например, молодые люди при первом знакомстве со своей сексуальностью. Даосские же традиции насчитывают восемь тысяч лет и достигли полной зрелости как в теории, так и в практике. Обе традиции, на самом деле, имеют дело с управлением одними и теми же мощными побуждениями. Тот факт, будет или нет даосское сексуальное гунфу работать в западном обществе, определяется частично качеством его перевода в западные формы научного понимания и психологии. Его приемлемость может равным образом зависеть от готовности жителей Запада приспосабливаться к мудрости даосских учителей.
Древние даосские учителя наслаждались, по-видимому, этой игрой противоположных сил как неизменной работой Дао. Молодой даосский учитель предпринял смелый шаг — он хочет раскрыть секретную методологию на Западе; именно читателю надлежит испытать ее истинность.