Переключение внимания

Переключение внимания

После того как пациент осознает, что его беспокойство — это симптом ОКР, он должен сделать следующий важный шаг. Ему следует научиться перефокусировать свое внимание на позитивный, полезный и, в идеале, доставляющий удовольствие вид деятельности. Причем, как раз в тот момент, когда он понимает, что у него начался приступ ОКР. В качестве позитива может быть занятие садоводством, оказание кому-нибудь помощи, игра на музыкальном инструменте, прослушивание музыки, физическая тренировка или забрасывание мяча в корзину. Это занятие помогает пациенту сохранять новую фокусировку. Если приступ тревоги застает его во время поездки в автомобиле, на этот случай должна быть заранее подготовлена аудиокнига или нечто подобное. Очень важно что-то делать, чтобы «переключиться».

Подобное переключение может показаться простым, но не для людей с избыточной тревогой. Шварц убеждает своих пациентов, что, несмотря на трудности такого переключения, они могут сделать это.

Конечно, понятие «переключение передач» — это автомобильная метафора, а наш мозг не механизм; он живой и пластичный. Каждый раз, когда пациенты пытаются «переключить передачи», они фиксируют этот момент, формируя новые цепи и влияя на хвостатое ядро. Меняя фокус своего внимания, человек учится не зацикливаться на содержании своей навязчивой идеи, а обходить его. Я советую своим пациентам всегда помнить о принципе «не использовать — значит потерять». Всякий раз, когда они думают о симптоме — убежденности в том, что им угрожают микробы, — они усиливают свою обсессию. Избегая таких мыслей, они вступают на путь, ведущий к избавлению. Если говорить о навязчивостях, то чем больше вы это делаете, тем сильнее ваше желание это делать; чем меньше вы это делаете, тем меньше этого хотите.

Шварц считает: неважно, что вы чувствуете, а важно, что делаете. «Суть борьбы состоит не в том, чтобы избавиться от определенного чувства, а в том, чтобы не поддаться ему» (претворяя в жизнь привычный ритуал или думая о своей навязчивой идее). Данный метод не приносит мгновенное облечение, потому что для длительного пластического изменения необходимо время, но он закладывает основы перестройки, по-новому тренируя мозг. Важно в момент проявления симптома ОКР «переключить канал» на какой-то новый вид деятельности на срок от 15 до 30 минут. (Если человек не может противостоять своей навязчивой идее так долго, он все равно должен это делать, потому что такое сопротивление будет производить положительный эффект, даже если продлится всего минуту[93]. Именно это противостояние и затраченные на него усилия способны положить начало новым схемам.)

Можно заметить, что разработанный Шварцем метод лечения ОКР имеет параллели с методом терапии «принудительным использованием», применяемым Таубом для лечения инсульта. Заставляя пациентов «переключать канал» и перемещать фокус внимания на новый вид деятельности, Шварц накладывает на них ограничение, подобное рукавице Тауба. Призывая их напряженно концентрировать внимание на новом поведении в течение тридцатиминутных периодов, Шварц обеспечивает им концентрированную тренировку.

В основе метода лечения Шварца тоже лежат два главных закона пластичности, о которых мы говорили в третьей главе «Как перестроить свой мозг». Первый закон гласит, что одновременно активирующиеся нейроны устанавливают между собой связи. Делая что-то приятное вместо следования компульсивному ритуалу, пациенты формируют новую схему, которая постепенно усиливается. Согласно второму закону, нейроны, активирующиеся раздельно, устанавливают раздельные связи. Не выполняя привычные действия, пациенты ослабляют связь между ритуалом и представлением о том, что он способен ослабить их беспокойство. Этот процесс разрыва связи крайне важен, потому что, как мы видим, выполнение ритуала снижает чувство тревоги на короткое время, но при этом усиливает тревожное расстройство в долгосрочном плане.

Шварцу удается добиться хороших результатов даже в случаях тяжелой формы ОКР. Восьмидесяти процентам его пациентов становится лучше, когда они используют его метод в сочетании с приемом медицинских препаратов (обычно это антидепрессанты, такие как анафранил, или лекарства типа прозака). В данном случае медицинские препараты действуют как колесики-стабилизаторы на детском велосипеде: они снимают тревожность или снижают ее в той степени, чтобы пациенты могли извлечь пользу из терапии. Со временем многие пациенты отказываются от применения лекарств, а некоторым они не нужны с самого начала.

Я наблюдал за тем, как метод блокировки мозга помогает в решении таких проблем ОКР, как страх микробов, постоянное мытье рук, навязчивые перепроверки, компульсивные сомнения в правильности и навязчивые ипохондрические[94] страхи. Когда пациенты начинают действовать самостоятельно, «ручное переключение передач» приобретает все более и более автоматический характер. Приступы становятся короче и реже и, хотя в стрессовых условиях болезнь может вернуться, пациенты способны быстро взять ситуацию под контроль, используя освоенный ими метод.

Шварц и его команда провели сканирование мозга выздоровевших пациентов. Они выяснили, что те три части мозга, которые были «блокированы», начали активироваться обычным образом — раздельно. Блокировка мозга была снята.

* * *

Однажды я ужинал со своей знакомой, которую я буду называть Эммой, ее мужем-писателем Теодором и несколькими другими писателями.

Сейчас Эмме около сорока лет. Когда ей было 23 года, у нее возникла спонтанная генетическая мутация, ставшая причиной развития заболевания, называемого пигментный ретинит, которое вызывает отмирание клеток сетчатки глаза. Через пять лет она полностью ослепла, и у нее появилась собака-поводырь, лабрадор по кличке Мэтти.

Слепота Эммы изменила ее мозг и всю ее жизнь. Некоторые из присутствующих на ужине интересовались литературой, но Эмма, с тех пор как ослепла, прочитала гораздо больше, чем любой из нас. Специальная машина для незрячих, разработанная компанией Kurzweil Educational Systems, монотонно читает ей вслух, делая паузы для выделения запятых, останавливаясь для выделения абзацев и повышая тон для выделения вопросов. Этот компьютерный голос звучит так быстро, что я не могу разобрать ни одного слова. Однако Эмма постепенно училась слушать его на все большей и большей скорости, так что теперь она читает около 340 слов в минуту и занимается изучением всех классиков мировой литературы. «Я выбираю автора и читаю все, что он написал, а потом перехожу к следующему». Она прочитала всего Достоевского (это ее любимый писатель), Гоголя, Толстого, Тургенева, Диккенса, Честертона, Бальзака, Гюго, Золя, Флобера, Пруста, Стендаля и многих других. Недавно она прочитала три романа Троллопа за один день. Однажды она спросила меня, как это может быть, что теперь она читает гораздо быстрее, чем делала это до того, как ослепла.

Я предположил, что ее обширная зрительная зона коры головного мозга, которая больше не обрабатывает информацию, поступающую от органов зрения, приняла на себя обработку слуховой информации.

В тот вечер, когда мы вместе ужинали, Эмма задала мне вопрос о том, не знаю ли я что-нибудь о потребности неоднократно что-то перепроверять. Она рассказала, что нередко ей очень сложно выйти из дома, потому что она все время проверяет плиту и замки. Раньше, когда она еще ходила в офис, бывали случаи, когда она отправлялась на работу, проходила половину пути, а затем была вынуждена вернуться назад, чтобы убедиться, хорошо ли закрыта дверь. Оказавшись снова дома, она чувствовала необходимость убедиться в том, что плита, электрические приборы и вода выключены. После этого она уходила, затем повторяла весь цикл еще несколько раз, все время стараясь подавить это навязчивое стремление. Она рассказала, что в детстве она чувствовала беспокойство в присутствии своего авторитарного отца. Когда она уехала из родительского дома, то беспокойство прошло, но она заметила, что ему на смену пришло это стремление все проверять, которое постоянно усиливалось.

Я рассказал ей теорию блокировки мозга. Я сказал ей, что нередко мы проверяем и перепроверяем бытовые приборы, не задумываясь об этом. Поэтому я предложил ей проверять каждый раз что-либо одно, и только один раз, но с максимальной тщательностью.

Когда я встретился с ней в следующий раз, она была очень довольна. «Мне уже лучше, — сказала она. — Теперь я проверяю что-либо один раз, а затем двигаюсь дальше. Я все еще чувствую навязчивое стремление, но я сопротивляюсь ему, и тогда оно проходит. И чем больше я тренируюсь, тем быстрее оно проходит».

Она бросила на мужа шутливо-грозный взгляд. В тот вечер, когда мы обсуждали с Эммой ее привычку все проверять, он пошутил, что невежливо докучать психиатру рассказами о своих неврозах во время ужина.

«Теодор, — сказала она, — я вовсе не сумасшедшая. Дело в том, что раньше мой мозг вовремя не переворачивал страницу».