Кендэлл и Хенч

Но затем из Америки было получено хорошее известие. Условия для исследовательской работы там были гораздо лучше, чем в Европе, страны которой страдали от войны или находились под ее угрозой.

Эдвард Кендэлл одиннадцатью годами старше Рейхштейна. Он был исконным американцем, родился в штате Коннектикут и изучал химию, а поскольку он работал в большой больничной лаборатории, у него сложились тесные связи с медиками. Кендэлл занимался главным образом биохимией, химией живого организма. Вначале ученый разрешил несколько все еще существовавших загадок, связанных со щитовидной железой.

Впоследствии, почти одновременно с Рейхштейном, в 1934 году он приступил к работам над надпочечником. Обоих интересовала одна и та же проблема — кортизон, который тогда еще не носил этого названия, а обозначался номером, данным ему в лаборатории. Кендэлл также обнаружил, что в корковом слое надпочечника содержится не один гормон, а несколько действующих начал. Одно из этих веществ открыл Рейхштейн, он также показал, как его можно было бы получать в больших количествах. Впоследствии оно получило название дезоксикортикостерона.

В начале войны самый кортизон еще не был открыт. Но затем американские военные власти неожиданно заинтересовались этими исследованиями. Вначале это не вызывалось чисто военными соображениями, как с пенициллином, быстрое изготовление которого было важнее, чем выигранное сражение. Но один из руководящих военных медиков сообщил, что, по его сведениям, препарат Кендэлла хорошо помогает при отравлении микробными ядами во время инфекционных болезней. Тогда военные власти заинтересовались этим вопросом. Ведь во время войны отравления наблюдаются часто — и на почве инфекции и в связи с гангренозными процессами в ранах. Кроме того (никто не знал этого наперед), неприятель мог пустить в ход и отравляющие газы как крайнее средство борьбы. События первой мировой войны незабываемы. Как бы то ни было, доклад военного медика встретили с большим интересом; было решено предоставить в распоряжение Кендэлла такие денежные средства, какие могут понадобиться для его работы.

Итак, в 1941 году был создан комитет, который разработал план «кортизоновой стратегии»: мобилизовал соответствующую химическую промышленность и поставил перед нею задачу возможно быстрее изготовить большое количество кортизона. Точное планирование было тем более необходимо, что не было известно, какой именно кортизон следует производить. Ведь Рейхштейн и Кендэлл к тому времени установили, что в корковом слое надпочечника содержится шесть действующих начал.

Вначале решили выпускать препарат «компаунд А», и именно потому, что добывать это соединение гораздо легче, чем остальные, а время надо было экономить. Ведь химики предупредили с самого начала, что работа потребует долгого времени.

Химики были правы: только через три года они смогли доложить о своих успехах. Исследователи снова располагали небольшим количеством искомого вещества и произвели опыт, первый опыт на больном человеке.

Скажем сразу: он закончился неудачей. Больной, которому было введено ~новое соединение, «компаунд А», страдал бронзовой болезнью Аддисона, тяжелым поражением надпочечников. Что средство ему вообще не помогло, сказать нельзя, но действие его было весьма слабым; дезоксикорти-костероном, давно открытым Рейхштейном, можно было бы достигнуть большего. Итак, препарат «компаунд А» не имел никакой ценности, это надо было признать. Средство это почти не помогло и солдату, у которого после взрыва возникли тяжелые гангренозные раны. Можно только удивляться тому, что исследователи, химики не отказались от своего начинания, а продолжали тратить труд, время и деньги на дело, результаты которого оставались столь ничтожными.

Тем временем в работах начал принимать участие еще один исследователь. Это был друг Кендэлла, американец Филипп Хенч, бывший на год старше Рейхштейна и, подобно Кендэллу, работавший в клинике Мейо в Рочестере. Хенч был врачом и заведовал отделением ревматизма. Как знаток ревматизма он пользовался широкой известностью и, как ни мало обнадеживающим тогда было лечение хронического суставного ревматизма, он все же старался выяснить сущность и этого заболевания, столь важного в социальном отношении, и способствовать его лечению или предупреждению.

Однажды к Хенчу явился один из больных, старый человек, в течение многих лет страдавший ревматизмом и ставший почти недвижимым. Он сказал:

Профессор, вы видите, мне очень хорошо, я обхожусь без палки. Со мной произошло чудо: я перенес желтуху, и она прогнала мой ревматизм.

Это было точное наблюдение: одно заболевание прогнало другое.

Нечто подобное бывает, — ответил Хенч. В этот момент он действительно не мог сказать ничего другого. Но он тотчас же решил основательно изучить вопрос, на который его натолкнул этот случай.

Ведь улучшение при суставном ревматизме у больного могло вызвать — Хенчу это было ясно — только действие того вещества, которое связано с другим заболеванием — с желтухой. Но желтуха сама по себе не является болезнью. Это симптом, который большей частью, но не всегда, бывает связан с заболеванием печени. А печень не только самая большая железа человеческого тела, но и сложная химическая фабрика жизни. Что в ней происходит с разными веществами, неспециалист не может даже представить себе. В этой большой фабрике есть и отходы, которые, естественно, должны удаляться, и все это совершается вполне гладко, пока человек и его печень здоровы.

А что наступает в случае какого-либо нарушения? Что происходит, например, если в печень попадает ядовитое вещество, которое в ней должно быть переработано, изменено и устранено? Или если в печень проникает какой-нибудь вирус, повреждающий ее клетки, вследствие чего человек заболевает и у него появляется лихорадка или желтуха? Ведь желтуха указывает только на то, что деятельность печени нарушена, что образуются вещества, каких в нормальных условиях не бывает. Одно из этих веществ, по-видимому, подействовало на другой недуг, на его суставный ревматизм так, что состояние больного улучшилось и он почувствовал себя выздоровевшим.

Все это было совершенно ясно для Хенча.

— Я должен найти это вещество, — сказал он себе, — оно нам необходимо, это лекарство от хронического суставного ревматизма.

Хенч изучил медицинскую литературу, прочитал книги о ревматизме, затем более старые работы о желтухе (всякий научный работник знает, как трудны такие поиски и как много времени на них уходит, но это необходимо и поступить иначе нельзя) и нашел, что искал: другие медики наблюдали и описали нечто подобное. Это свидетельствовало, что не всякая желтуха может привести к исчезновению суставного ревматизма. Из этих сообщений Хенч узнал также, что суставной ревматизм, устраненный желтухой, снова проявлялся через несколько лет, а иногда и раньше, но иногда и совсем не давал возврата. Во всяком случае, наблюдения стоило продолжать. Ведь средств для борьбы с суставным ревматизмом очень мало, и врачи были бы рады всякому новому указанию. А наблюдение, сделанное Хенчем, несомненно, было таковым указанием.

Поэтому Хенч, ознакомившись с литературными данными, решил искать действующее начало, которое печень при желтухе выделяет в кровь и которое затем попадает в больные суставы. Это очень трудное исследование, так как таких веществ много и каждое из них надо получить в чистом виде, испытать на животном и установить безвредность. Только после этого можно отважиться на то, чтобы дать его человеку, страдающему хроническим суставным ревматизмом.

Исследования продолжались очень долго, но без каких- либо положительных результатов. Ни у одного из больных не отмечалось улучшения. Следовательно, пришлось избрать иной путь. Были написаны письма всем больным, ранее лежавшим в клинике Мейо по поводу суставного ревматизма, а затем отпущенным домой. Их просили сообщить о своем состоянии после выписки из клиники. Ответы были получены, разумеется, не от всех, и не каждый содержал ценные сведения. Но некоторые ответы, содержали сведения, ценные для Хенча. Люди писали, что за это время переболели желтухой и избавились от суставного ревматизма. Тем самым они подтверждали, что уже было известно. Некоторые писали, что после беременности ревматизм у них уменьшился настолько, что они даже счастливы. Последнее обстоятельство оказалось чрезвычайно важным для Хенча и его сотрудников. Обычно ревматизм обостряется во время беременности, но тут все было иначе. Очевидно, в обоих случаях появлялось вещество, переходившее в кровь и благоприятно влиявшее на суставной ревматизм. Это, видимо, одно и то же вещество, вещество с двояким действием и, несомненно, искомое.

Хенч был хорошим, очень образованным врачом, и его интересы не ограничивались областью ревматизма. Он вскоре пришел к заключению, что неизвестные соединения со сходным действием, видимо, стерины, вещества, содержащиеся как в растительных, так и в животных организмах и теснейшим образом связанные с гормонами. Итак, гласил вывод Хенча, среди стеринов надо искать вещество, которое при желтухе и при беременности так благодетельно влияет на хронический суставной ревматизм. Во всяком случае, этим был значительно сужен круг поисков неизвестного, но столь важного вещества. Но так только казалось. Работа не подвигалась.

У Кендэлла, с которым Хенч часто делился своими заботами, дела были не лучше.

— Очень прискорбно, — сказал он однажды Хенчу, — что наши успехи столь малы. Как мы ни стараемся, ничего хорошего, решительно ничего.

— Недавно, — заметил Хенч, — я нашел кое-что, относящееся к моей работе, но я еще не знаю, ценно ли оно и как это использовать.

— А что именно?

— Я просмотрел все истории болезни и письма наших больных; некоторые из них сообщили, что, болея желтухой, случайно приняли яд, но он им не повредил. Не заслуживает ли это внимания? Оказывается, желтуха помогает не только при хроническом ревматизме, но и при отравлениях. Но что следует из этого?

Так сетовал Хенч. Кендэлл внимательно слушал.

— Как? Это вы нашли? Да это более чем заслуживает внимания. Делая опыты с «компаундом Е», который я извлек из коркового слоя надпочечников, я наблюдал нечто подобное. Когда я давал крысам яд, а затем препарат «Е», яд не наносил вреда, они оставались здоровы. Послушайте, Хенч, то, что вы мне сказали, очень важно. Мы должны это исследовать, быть может, мы выйдем на правильный путь.

Беседа двух ученых, поставивших себе одну и ту же цель, происходила, как мы знаем, в 1941 году, а кортизон был получен только осенью 1948 года. Следовательно, даже на правильном пути в науке встречаются бесконечные препятствия, и нужна кропотливейшая работа, чтобы приблизиться к цели. Хенч тотчас же сказал Кендэллу:

— Дайте мне немного своего вещества; мы им полечим одного из моих ревматиков и увидим, подходит ли оно.

Но Кендэлл не мог дать ему это вещество, у него его просто не было. Хенч настаивал:

— Будь у меня хотя бы пять граммов, я мог бы начать.

— Нет у меня и пяти граммов, — ответил Кендэлл. Но так как оба были убеждены в правильности своих выводов, то они мобилизовали промышленность. Они объяснили главному директору большой химической фабрики суть дела, рассказали ему обо всем, что уже сделано для получения вещества, от которого ожидали столь многого; поведали и о работах Рейхштейна, и о неудаче с желчью, и директор согласился. Тем более что Кендэлл просил всего пять граммов. Действительно немного, и химики рассчитывали вскоре добыть это количество. Все же встретилось немало трудностей, неудач, ошибок; короче говоря, только через семь лет химики доставили им нужное количество вещества, и не пять граммов, о которых просил Хенч, а 400, то есть в 80 раз больше. Хенч и Кендэлл были счастливы. Можно начать работу. Кортизон у них в руках.

Мы знаем день, когда первый больной подвергся лечению кортизоном: 21 сентября 1948 года. В этот день ассистент Хенча сделал первое впрыскивание кортизона больному, страдавшему тяжелым хроническим суставным ревматизмом. Вся клиника была взволнована. Поможет это средство? Или повредит? Может быть, это яд? Ведь опытов на животных было недостаточно… Через два дня не осталось сомнений в том, что больному стало намного лучше: он уже мог поднять ноги, не испытывая при этом мучительных болей; Тогда ему сделали второе, а затем и третье впрыскивания: больной смог встать, хотя он в течение нескольких лет не стоял на ногах. Это было чудом. Со вторым больным, которого лечили новым средством, произошло то же. Три человека — Рейхштейн, Кендэлл и Хенч — и их дело победили.