Младший полковой врач Рональд Росс

Младший полковой врач Рональд Росс

Отдаленный форт Секундарабад, куда Росс получил назначение, не пользовался доброй славой в армейских кругах. Тысячи британских солдат нашли здесь свою могилу, сраженные не пулями, а болезнями. В форту случались и холера, и проказа, и чума, и с десяток других опасных болезней, не поддающихся ни профилактике; ни лечению.

Малярией в Секундарабаде болел каждый второй. Каждый двадцатый погибал от нее.

И все-таки Росс был доволен своим назначением. Лучшего места для проведения экспериментов, пожалуй, невозможно было сыскать во всей Индии. О том, что он сам может заразиться и заболеть и даже умереть, Росс не думал. Он находился еще в том возрасте, когда мысли о собственной смерти кажутся человеку нелепыми.

В Индию его привела одержимость гипотезой доктора Менсона и ничто более. Именно он должен был доказать ее действенность в экспериментах, тщательно разработанных в Лондоне совместно с самим автором гипотезы. Сами по себе эксперименты были просты, но требовали кропотливой подготовки, тщательности и времени, которого, как всегда, не хватало.

В отличие от большинства офицеров, направляющихся в Индию, Росс не помышлял ни о деньгах, ни о славе, ни о воинской карьере. Все это казалось ему мелкой суетой, недостойной врача.

В науке о малярии, которой Росс решил посвятить себя, недоставало одного важного звена: еще никто в мире не знал, как человек заражается малярией, какими путями в его кровь попадают малярийные плазмодии, открытые несколько лет назад Лавераном. Наиболее вероятными казались предположения доктора Менсона — друга и учителя Росса. Менсон считал, что малярийные плазмодии переносятся комарами от больных людей здоровым. Правда, далеко не все врачи разделяли такую точку зрения. Требовались неопровержимые доказательства, подтверждающие теорию Менсона, и Росс брался их предоставить. Он не знал, сколько для этого потребуется времени: месяцы, или годы, или вся его жизнь, — но не сомневался в конечном успехе.

Первый эксперимент был проведен в самом конце февраля 1895 года.

Доктор Аппиа был практическим врачом, перебравшимся в форт из местечка Банглогора, и до встречи с Россом вряд ли задумывался о причастности комаров к малярии.

— Если комары и в самом деле являются переносчиками малярии,—сказал он, внимательно выслушав Росса, — то мы с вами, коллега, завтра же докажем это, и без труда.

— Или же докажем диаметрально противоположное, — машинально отозвался Росс и прикрутил фитиль фонаря, стоящего на подоконнике. — А почему завтра? — удивился он, поднимая глаза на Аппиа, устроившегося в плетеном кресле.

За окном, затянутым москитной сеткой, звенели комары. Духота тропической ночи, заполняющая комнату, казалась живой, и ее хотелось искромсать саблей в куски, как змею, вползшую в человеческое жилище.

— Почему завтра? — настороженно переспросил Росс.

Обмахивая потное лицо газетой, сложенной веером, Аппиа улыбнулся.

— У нас все для этого есть, Комаров в Секундарабаде — тучи, три четверти коек в полковом лазарете заняты малярийными больными, а подопытным кроликом станет ваш покорный слуга.

Он слегка привстал в кресле, склонил к груди голову.

— И ни слова возражения! — Аппиа выбросил вперед руку, как бы защищаясь от Росса, расположившегося напротив.

— Опыт рискован. Вы и в самом деле можете заразиться малярией.

— И тем самым доказать правильность гипотезы Менсона! — весело отпарировал Аппиа, рывком поднимаясь с кресла и отбрасывая на стол газету. — Лечение малярии, начатое в ранний период большими дозами хинина, почти всегда эффективно. Практически оно гарантирует выздоровление в девяноста пяти случаях из ста. Поверьте мне, Росс. За годы, проведенные в Индии, через мои руки прошли тысячи малярийных больных. Но даже в случае летального исхода игра, по-моему, стоит свеч.

— Может, попытаемся найти добровольцев? Аппиа отрицательно качнул головой.

— В этом нет необходимости, мистер Росс. Мы с вами не строевые офицеры, а врачи и не имеем никакого права рисковать чужой жизнью. У каждого человека жизнь одна, и об этом никогда не следует забывать.

— У вас она тоже одна.

— И как врач я вправе распорядиться ею с наибольшей пользой для медицины.

На другое утро в одной из палат полкового лазарета, раздевшись по пояс, Аппиа дал искусать себя комарам, только что насосавшимся крови малярийного больного. К вечеру того же дня об опыте в лазарете стало известно старшему полковому врачу майору Джонсу.

— Еще один такой эксперимент, — холодно заметил он Россу, — и я отдам вас под суд. На ваших плечах погоны британского офицера, и посему о всяких сомнительных экспериментах не может быть и речи. Ваш долг — как можно лучше выполнять обязанности младшего полкового врача, и только.

— Но я ехал в Индию... — растерянно начал Росс. Майор Джонс жестко оборвал его:

— Чтобы с честью и достоинством нести воинскую службу во славу британской короны. А если вы все же намерены продолжать свои научные изыскания, подавайте рапорт об отставке. Его быструю сатисфакцию я обещаю вам.

Прошел месяц. Аппиа был здоров, как прежде.

«Неужели провал?» — подумал Росс, разглядывая под микроскопом желудки комаров в поисках малярийных плазмодиев, Комаров он препарировал стальным писчим пером, отточенным на бруске для правки бритвы, как учил его Менсон. Он работал в своей комнатушке при лазарете, на всякий случай повернув в двери ключ, чтобы никто из начальства не застал его врасплох. Аппиа давал о себе знать условным постукиванием.

Кажется, майор Джонс был доволен Россом. Вся медицинская документация, находящаяся в заведовании младшего полкового врача, была приведена в образцовый порядок.

Почти с каждой почтой приходили письма от Менсона. «Не сдавайтесь, — писал Менсон, — и да поможет вам бог и ваша счастливая звезда! Малярия переносится комарами...»

Уверенность учителя передавалась и Россу, и, несмотря на все неудачи и тяготы армейской службы в форту, в душе его не родилось ни отчаяния, ни растерянности, и он продолжал свои поиски, о которых в Секундарабаде знал, пожалуй, один Аппиа.

Прошло еще несколько месяцев, и Аппиа, так и не заразившийся малярией, вернулся в Банглогору.

— Дорогой Росс, — сказал он, прощаясь, — я всего лишь практический врач и, увы, не знаю, как помочь вам, но не сомневаюсь, что вы на верном пути. Промежуточным хозяином малярии может быть только комар.

Росс усмехнулся, пожимая руку Аппиа.

— Но комару не удалось заразить вас малярией.

— В природе насчитывается около полутора тысяч разновидностей этих насекомых, и не все из них, очевидно, являются переносчиками малярийного плазмодия, в противном случае, я уверен, наш эксперимент удался бы.

— Мне придется у всевышнего попросить вторую жизнь, ибо одной, я думаю, не хватит, чтобы проэкспериментировать со всеми видами комаров, — пошутил Росс.

— В Секундарабаде, по моим наблюдениям, не так уж много комариных разновидностей, — серьезно ответил Аппиа. — Пожалуй, не более дюжины, и, следовательно, круг ваших поисков не безграничен.

После отъезда Аппиа Росс выписал из Бомбея определитель комаров.

Прогуливаясь в окрестностях форта, он ловил марлевым сачком комаров и приносил их домой в стеклянной банке. Чаще всего попадались комары вида куклекс, реже в его добыче оказывались комары с темными пятнышками на крыльях — анафелес.

В желудках комаров Росс искал малярийных плазмодиев. Ход его рассуждений был логичен: комары питаются соком растений и кровью и, значит, вместе с кровью в их желудки должны попадать и малярийные плазмодии, так как жалят они не только здоровых людей, но и больных, в крови которых живут возбудители малярии.

Однообразие жизни в форту не тяготило Росса. Его день был заполнен до предела. За микроскоп он садился с восходом солнца, когда другие офицеры полка еще нежились в постелях. Ровно в четверть одиннадцатого он отправлялся в свою конторку при лазарете и принимался за составление многочисленных медицинских документов. Два часа в день он посвящал больным, как палатный врач. По договоренности с майором Джонсом Росс курировал только малярийных больных.

— Я вами доволен, лейтенант Росс, — сказал как-то старший полковой врач, — и теперь не возражаю против ваших научных занятий в свободное от службы время. Ставьте, пожалуйста, ваши эксперименты, но только не на людях, естественно.

— Благодарю вас, сэр.

— Это лучше, — назидательно продолжал майор Джонс, — чем убивать время за картами и вином.

— Так точно, сэр!

— Правда, будь я на вашем месте, я бы, естественно, предпочел охоту. Охота — джентльменское занятие.

— Я охочусь, сэр... на комаров.

Майор Джонс язвительно ухмыльнулся в усы, но промолчал.

— Охота на комаров, сэр, доставляет мне огромное удовольствие.

С одной из почт, пришедших в форт накануне Нового, 1896 года, Росс получил от Менсона бандероль. В бандероли вместе с письмом оказалась небольшая книга русского профессора Данилевского, изданная на французском языке. Данилевский писал о малярии, которой болеют птицы. Клинилески она протекала у них точно так же, как и у людей, а малярийные плазмодии, обнаруженные Данилевским в крови больных птиц, ничем не отличались от плазмодиев, вызывающих малярию у человека.

Росс задумался.

«Комары, несущие в себе возбудителей малярии, — рассуждал он, — кусают не только людей, но и животных, в частности птиц, и передают им болезнь. Майор Джонс запретил опыты на людях...»

Необходимо было срочно раздобыть больных малярией птиц, но как это сделать?

Проще всего экспериментировать на голубях. Голубь— птица почти домашняя.

В Секундарабаде было немало голубятников. Держал голубей и Амир — пятнадцатилетний бой Росса.

— Скажи мне, Амир, — спросил у него однажды Росс, — болеют ли твои голуби?

— Иногда болеют, сэр.

— Я буду покупать у тебя больных голубей и хорошо платить за них.

Мальчишка засмеялся:

— Зачем они вам, сэр? Я могу вам продать и здоровых. И совсем недорого.

Росс улыбнулся, потрепал ладонью мальчишку по плечу.

— Мне нужны больные, Амир.

На другое же утро бой принес Россу больного голубя. Птица была вялой и отказывалась от пищи. Глаза ее подергивала мутная пленка. Голубь лежал на крыле, не в силах подняться на лапы. Он умер через несколько часов. В его крови не оказалось ни малярийных плазмодиев, ни глыбок темно-бурого пигмента. Причина смерти была неясна Россу, но погиб голубь не от малярии.

Весть о том, что младший полковой врач скупает больных голубей, быстро распространилась по Секундарабаду. Кое-кто из офицеров гарнизона решил, что Росс тронулся умом. Такое подчас случалось в форту и никого особенно не удивляло.

Майор Джонс, как-то задержавшись в конторке Росса, осторожно осведомился:

— Может, вам нужен отпуск? Месяц-другой в Англии — и от вашего недомогания не останется и следа. Поверьте старому врачу, четверть века практикующему в Индии, — добавил он доверительно. — Могу написать записку и к доктору Вилланду, психоневрологу. Мы с ним когда-то служили в Бёнгалии. Он уже тогда творил чудеса, а был таким же молодым, как вы.

Росс улыбнулся.

— Спасибо, сэр, но ни в отпуске, ни тем более в консультации врача нет никакой необходимости. Я чувствую себя великолепно.

— Но ваши чудачества с больными голубями? О них судачит весь Секундарабад.

— Сэр, но разве не вы разрешили мне научные исследования в свободное от службы время?

— И что вы ищете в больных голубях?

— Малярию, сэр.

Майор Джонс недоверчиво качнул головой.

— Вы полагаете, что и птицы подвержены малярии?.. Ну и ну!..

— То, что птицы, как и люди, болеют малярией, уже доказано, сэр, и не мной, а русским профессором Данилевским.

Росс достал из ящика стола книгу, присланную Менсоном, протянул ее Джонсу.

Джонс небрежно перебросил несколько страниц и буркнул, возвращая книгу:

— Любопытно, а?

— И весьма, сэр.

— Но пристало ли вам, Росс, военному врачу, вторгаться в епархию ветеринаров?

— Не вижу другого пути для познания истины, сэр. Если мне удастся в экспериментах доказать заражение голубей комарами, то на следующем этапе — пускай не мной, а кем-то другим — будет выяснена схема передачи малярии человеку.

Разглядывая свое морщинистое лицо в зеркальце, висящем на стене, майор Джонс хмыкнул:

— Комарами?

— Да, сэр.

— А вам удалось обнаружить чего-нибудь новенькое, интересное? — спросил он, приминая ладонью свои нафабренные усы.

— Увы, сэр! Б своих поисках я не продвинулся вперед ни на дюйм.

Майор Джонс подавил зевок и, холодно кивнув, вышел из комнаты.

Наконец-то Россу повезло! В желудке комара анафелес он нашел цисты — мешочки, заполненные плазмодиями. Плазмодии были подвижны и, следовательно, живы. При попадании в кровь они могли вызвать развитие малярии. Гипотеза доктора Менсона, кажется, начинала обретать реальность. Правда, в тело комара плазмодии могли проникнуть и случайно — единичная находка вряд ли дает основание для серьезных выводов.

Временно Росс прекратил свои вылазки с марлевым сачком в окрестности Секундарабада. Комаров анафелес он ловил прямо в лазарете, безошибочно узнавая их по темным пятнышкам на крыльях и характерной посадке.

Желудки комаров заполняли цисты с плазмодиями, но особенно много их оказалось в слюнных железах. Слюнные железы были плотно набиты ими, как трубка табаком.

В крови больного голубя, принесенного в лазарет кем-то из местных жителей, Росс увидел малярийных плазмодиев. При максимальном увеличении микроскопа внешне они ничем не отличались от плазмодиев, живущих в крови больного человека. Возбудитель малярии и у птиц, и у человека был один — малярийный плазмодий. Но это было еще не открытие. Задолго до Росса об этом узнал харьковский профессор Данилевский. Но Росс теперь не сомневался, что источник заражения и голубя, и человека тоже один — комар. Росс ставит эксперимент.

В клетку, плотно затянутую москитной сеткой, он помещает больного малярией голубя. Туда же подпускает с десяток комаров анафелес, выловленных в лазарете.

— Послушай-ка, Амир, — попросил он боя, — продай мне, пожалуйста, парочку самых здоровых голубей из твоей голубятни.

— Будет исполнено, сэр.

Эксперимент, задуманный Россом, был прост. В сущности, он почти ничем не отличался от эксперимента, проделанного доктором Аппиа чуть больше года назад здесь же в Секундарабаде: комары, помещенные в клетку с больным голубем, должны были заразить здоровых птиц.

Росс рассуждал: «Комары питаются соком растений и кровью. Растений в клетке нет. Кровь подопытного голубя кишит малярийными плазмодиями. Москитная сетка не позволит комарам вылететь из клетки, и, значит, если в их желудках нет еще малярийных плазмодиев, они непременно туда попадут с кровью больного голубя».

В другую клетку, тоже затянутую москитной сеткой, Росс поместил голубей, принесенных Амиром. Голуби были здоровы. В мазках, сделанных из их крови, он не увидел плазмодиев.

Через сутки после начала эксперимента он пересадил комаров в клетку к здоровым птицам.

Прошло еще несколько дней. Голуби оставались здоровыми и спокойно уживались с комарами, питающимися их кровью.

Больной голубь скоро погиб. На вскрытии Росс нашел в клетках печени и в эритроцитах темно-бурые глыбки пигмента. Причина смерти не вызывала сомнения: малярия.

«С момента заражения до появления клинических симптомов малярии, — писал Менсон в одном из своих писем, — имеется некий промежуток времени — инкубационный период, как и при всех заразных болезнях...»

Росс ждал. Клетка с голубями стоила в его комнате, на подоконнике. Птицы привыкли к Россу. Они охотно брали корм из его рук и, очевидно чтобы обратить на себя внимание нового хозяина, время от времени требовательно постукивали клювами о прутья клетки.

Время шло. По утрам Росс, как и прежде, препарировал стальным пером комаров и рассматривал их желудки и слюнные железы под микроскопом. После окончания рабочего дня в лазарете, покормив голубей, он отправлялся с марлевым сачком на охоту за комарами. Все виды этих насекомых, водящихся в самом форту и его окрестностях, были им хорошо изучены. Он знал о них все, как профессиональный энтомолог, и только по-прежнему оставалось неясным, который же из них является промежуточным хозяином малярии.

На шестнадцатый день с начала эксперимента один из голубей показался Россу вялым. Он взял его в руки. Голубь дрожал. Перья на его голове ерошились. Птица была явно нездоровой. Но малярия ли это?

Стальным пером, которым он препарировал комаров, Росс надсек лапку больного голубя, перенес капельку крови на предметное стекло, в минуту настроил микроскоп. Все поля зрения покрывали плазмодии. Голубь заразился малярией. Цепочка замкнулась. Менсон оказался прав.

Теперь Росс знал: переносчиками малярии являются комары вида анафелес. Но только ли они?

Через несколько дней, купив у Амира полдюжины здоровых голубей, Росс повторил свой опыт, но на этот раз с комарами куклекс. Ни один из голубей не заболел.

Один эксперимент следовал за другим. С помощью комаров анафелес Росс заражал малярией не только голубей, но и других птиц, которых ловил для него за стенами форта Амир.

Прошло еще полгода, и Росс серией блестящих опытов, поставленных на птицах, доказал, что виновниками заражения малярией являются не все комары, а только комары анафелес.

В 1902 году за работы по птичьей малярии Россу была присуждена Нобелевская премия.