Что может сделать врач?
Что может сделать врач?
Начну с этого, самого простого вопроса.
В начале 60-х годов у профессора Сумбаева появился новый пациент, Игорь Сергеевич Р. Родился в Иркутске, получил техническое образование, по распределению уехал в Ангарск. Считался хорошим специалистом. Привлекал к себе людей мягким характером, добротой, отзывчивостью.
Первую сильную душевную травму получил в 13 лет. Игорь подружился с одноклассником. Это был красивый мальчик, очень способный, прирожденный лидер. Игорь был счастлив, что из всех мальчишек этот общий кумир выбрал его. Они сидели за одной партой, вместе бегали на лыжах, делились самым сокровенным. Но при первой же робкой попытке сексуального сближения друг его резко оттолкнул и с этих пор стал избегать. И это навсегда стало проклятием Игоря. Мужчины, к которым его влекло, были ему недоступны, а среди себе подобных он не встречал никого, с кем мог бы хотя бы общаться на равных.
Не только в любви, но и во всем, что сопутствует ей в жизни, Игорь чувствовал себя в тупике. Его идеалом был теплый, уютный, семейный дом, но он вынужден был довольствоваться своей холостяцкой берлогой. При этом приводить к себе любовников он боялся, а «хаты», где он чувствовал себя в безопасности, вызывали у него физическую тошноту. Он очень любил детей и знал про себя, что мог бы стать прекрасным отцом, но об этом не мог даже мечтать. По складу характера у него должно было быть много друзей, но двойная жизнь выработала в нем недоверчивость: все время казалось, что на него как-то не так смотрят, что-то за его спиной говорят.
Среди приятелей Игоря было немало женщин. Они-то уж точно догадывались о причине его странностей, но его человеческое обаяние перевешивало. С ним было легко, располагала его всегдашняя готовность выслушать, посочувствовать, помочь. Одинокий мужчина, неплохо устроенный, непьющий всегда пробуждает дремлющий в душе у большинства женщин инстинкт свахи. Несколько раз, рассказывал Игорь Сумбаеву, он принимал решение «взять себя в руки». Разве все мужчины женятся по страстной любви? Надо поступить так, как подсказывает рассудок, – зато у него будет рядом близкий человек, будет нормальный дом, может быть, появится сын. Но пойти в отношениях с женщиной дальше ни к чему не обязывающих светских разговоров оказалось выше его сил.
Лечиться у Сумбаева Игорю было трудно, ведь каждый приезд в Иркутск надо было специально организовывать. Но после первого же приема наступило огромное облегчение: впервые в жизни у человека появилась возможность раскрыться, рассказать о своей душевной муке. Существенного сдвига профессору удалось добиться в одном: у пациента прекратились приступы жестокого самоедства, он успокоился, поверил в свое будущее. Но вскоре Сумбаев тяжело заболел. Лечение прекратилось. Игорь заметался в поисках врача. Ближе Горького, где уже жил в то время ученик Сумбаева Николай Иванов, никого не нашлось. Игорь взял отпуск, съездил в Горький, познакомился с Ивановым и проникся к нему полным доверием. Почти год был потрачен на переезд. В самом городе решить тройную проблему работы, жилья и прописки не удалось, но Игорь пошел на то, чтобы поселиться в Дзержинске. Город ему не понравился, казался неуютным, неприветливым. Новые знакомства завязывались с трудом. После Ангарска, с которым успел сродниться, чувствовал себя, как в ссылке. Но зато рядом был врач, полностью заменивший Игорю Сумбаева.
Глубокое взаимопонимание, связывающее врача и пациента, – дело у нас обычное. Но не часто приходилось мне видеть, чтобы симпатия становилась почти что родственной. Игорь стал в доме своим человеком. Помогал хозяйке, бегал за продуктами, следил, чтобы краны нигде не подтекали. Запросто оставался ночевать, был первым гостем на семейных торжествах. Эта дружба сохранилась и потом, когда лечение как таковое закончилось.
Как оценить его результаты? Полностью изменить свою природу Игорю не удалось, но самые тяжелые переживания ушли в прошлое. Его познакомили с очень милой незамужней женщиной, и впервые в жизни в его душе что-то шевельнулось. Есть такая точка зрения, что если гомосексуал женится, то делает он это исключительно для камуфляжа, чтобы вызывать меньше пересудов. Я считаю, что в действительности все намного сложнее. Разве всегда мы можем точно определить, где кончается расчет и начинает говорить чувство? Хотя бы только привязанность, благодарность за душевное тепло и понимание. Уже и это способно скрасить жизнь человека, считавшего себя обреченным на вечное одиночество.
От Иванова я слышал, что гомосексуальное влечение продолжает играть в жизни Игоря большую роль. Но оно стало менее настоятельным, а главное, управляемым – уменьшилась опасность попадания в ситуации, которые сам пациент считал бы для себя неприемлемыми. Фактически, следовательно, Игорь стал бисексуалом. Скрывал он от жены свои приключения, которые женщины воспринимают как двойную измену, или она, принимая его таким, каков он есть, находила силы мириться и с этим? На этот счет мне известно слишком мало, а фантазировать не хочу. Но если ориентироваться на мой опыт, второй вариант представляется более вероятным.
Когда-то Фрейд писал одной американке, обеспокоенной судьбой своего сына:
«Спрашивая меня, могу ли я помочь, думаю, что Вы имеете в виду, в состоянии ли я устранить гомосексуальность и заменить ее нормальной гетеросексуальностью. Отвечу, что в общем мы не можем этого обещать. В ряде случаев нам удается оживить захиревшие было зародыши гетеросексуальных устремлений, имеющихся у каждого гомосексуала. В большинстве же случаев это уже более невозможно. Это вопрос свойств и возраста пациента. Результат лечения предсказать нельзя.
Что же касается пользы, которую психоанализ может принести Вашему сыну, то это другое дело. Если он несчастен, нервозен, раздираем конфликтами, затруднен в отношениях с другими людьми, психоанализ может дать ему гармонию, душевное спокойствие, полную эффективность, независимо от того, останется он гомосексуалом или изменится».
То же самое можно сказать и о других лечебных методах, в частности, о тех, к которым прибегал в своей работе Иванов, использовавший элементы психоанализа, но не опиравшийся на него всецело. Есть, как мы видим, программа-максимум и программа-минимум. Если сравнивать жизнь Игоря до и после лечения, программа-минимум дала стопроцентный успех. Человек вздохнул свободно, почувствовал вкус жизни, перестал стыдиться самого себя. В чисто житейском плане он много потерял, уехав из Ангарска, но ни минуты не жалел об этом – какие еще требуются доказательства? Но сверх того существенные изменения произошли в нем и по меркам программы-максимум. И этому нужно радоваться не только из тех соображений, что он перестал выглядеть и ощущать себя белой вороной, хотя и это немаловажно. Вдумаемся в слова Фрейда о захиревших зародышах гетеросексуальности: если удалось их оживить и активизировать, значит, и прежде они были не окончательно похоронены и непременно давали о себе знать – смутной тоской, неудовлетворенностью.
Иногда я завидую хирургам. При всей сложности задач, которые им приходится решать, их прогнозы отличаются завидной определенностью. Они заранее знают, когда успех им обеспечен, при ничтожно малой вероятности неожиданных осложнений, когда, наоборот, шансов почти нет и борьба продолжается ради права сказать себе, что сделано было все возможное. В нашей работе все непредсказуемо: и сколько продлится лечение, и что оно даст. Полная неизвестность и в том, как далеко отступит болезнь, не напомнит ли о себе новыми обострениями. Это относится ко всем больным, но даже на таком фоне гомосексуалы отличаются туманностью прогноза. Возможно, это тоже одна из причин, почему их сторонятся многие врачи.
Множество раз убеждался я в правоте Фрейда, придававшего, как мы видели, решающее значение возрасту пациента. Но парадокс заключается в том, что в ранней юности, когда шансы на успех значительно выше, мальчики чаще всего приходят лечиться не по своей воле. Их еще жареный петух не клевал, у них нет того внутреннего порыва к освобождению, какой обычно возникает позже. Сплошь и рядом они пытаются затеять с врачом примитивную игру: вы делайте вид, что меня лечите, а я сделаю вид, что лечение мне помогает.
Игорь Семенович Кон в своей книге издевательски цитирует отечественных сексопатологов, рекомендовавших перестраивать личность гомосексуалов с помощью аутогенной тренировки. Больше всего, видимо, его задевает, что сексуальное влечение к лицам собственного пола специалисты называют патологическим. К тому же мысли свои они выражают в такой казенной, заскорузлой форме, словно бы речь идет не о трепетных духовных субстанциях, а о замене проржавевшего коленвала в тракторном двигателе. «У пациента формируется адекватное эротическое отношение к противоположному полу (к достигнутому ранее добавляются чисто сексуальные элементы)» – ну кто же догадается, что речь идет о способности человека влюбиться! Но если пробиться к смыслу этого высказывания, иронизировать окажется не над чем. Психотерапевт может поставить перед собой такую цель и может ее достичь – если это совпадает с истинным желанием пациента. И аутогенная тренировка, как один из многих элементов психологического воздействия, оказывается нередко очень даже полезной.
Большинство психотерапевтических методик начинаются с подготовительного этапа, который должен привести пациента в состояние, как называл его Иванов, сексуального психологического вакуума. Так же, как смотрит он на женщин, – холодно, спокойно, равнодушно, – он должен начать смотреть и на мужчин. Не думать о них плохо, боже упаси, не пытаться пробудить в себе злые чувства.
Это адски сложная задача. Человек может запретить себе ходить на свидания, может, следуя советам врача, перестать посещать бани, общественные туалеты. Но есть вещи, над которыми он не властен. Он не может управлять своими сновидениями. Он не может ослепнуть и не выдавать острую эмоциональную реакцию на промелькнувшее в толпе лицо – а она, признаются наши пациенты, бывает порою так сильна, что мгновенно начинается эрекция. И невозможно запретить себе вспоминать. Ну как оборвать эти наработанные всем ходом жизни ассоциативные связи, по милости которых любая мелочь, случайное слово, запах моментально оживляет в душе образы, чувства?
Ян Голанд, превосходный врач, работавший вместе с Ивановым, прибегал к гипнотическому внушению. Я же пошел по другому пути – той самой гормонотерапии, о которой так не лестно отзывался Кон. Конечно, сами по себе инъекции гормонов никакого волшебства не совершают. Но когда человек борется с собой, ему очень помогает отключение стихийной силы, бушующей в его организме. В иных случаях правильно рассчитанные дозы антиандрогена снижают половой инстинкт чуть ли не до нуля.
Лечение – занятие трудное и малоприятное. А между тем жизнь пациента в этот период должна быть как можно более активной, насыщенной. Я считал, что судьба за нас, когда в этот период у пациента шла полоса везения или что-то новое появлялось на работе, разгоняющее будничную рутину. Конечно, очень важно было добраться до первоистоков, распутать все ниточки, образующие сложную канву сексуальных реакций. Мне это было необходимо, чтобы правильно построить свою стратегию и тактику, но и пациентам помогало, укрепляя в них уверенность в успехе. То, что имело начало, может иметь и конец.
О том, что этот этап близок к завершению, легко судить по общему состоянию: оно становиться ровным, жизненный тонус повышается. Уходят мотивы самобичевания и жалости к самому себе. Самым тонким диагностическим признаком я считаю исчезновение эротических фантазий и снов. Показательно и отношение пациента к вспышкам желания, которые при любой терапии могут быть вызваны какими-то внешними провоцирующими обстоятельствами. Поначалу это травмирует, вызывает страх, панику, стыд, чувство безнадежности: «я неисправим». Но постепенно включается рассудок и полностью берет ситуацию под контроль.
Состояние социально-психологического вакуума так же непривычно и неестественно для человека, как и физическое пребывание в невесомости. Ян Голанд, на основании своего обширного опыта, систематизировал наиболее часто встречающиеся типы реакций, зависящие и от личных особенностей пациента, и от характера глубинных мотивов, подвигнувших его на лечение. Это может быть радость освобождения, подкрепляемая горделивым сознанием победы над собой, – и, наоборот, уныние, тревожное ощущение пустоты: «я стал бесполым». Иногда человеком овладевает апатия, покорность, он пассивно отдается течению событий и не старается заглянуть вперед. Но реакция может быть и негативной – с чувством неблагополучия, беспокойства, с частой сменой настроений, со страхом «потерять самого себя». Эти состояния бывают относительно стабильными, но случается и так, что одна реакция сменяется другой, и мучительные метания определяют суть переживаний. В безусловном выигрыше оказываются рационалисты, прагматики, у которых доминирует интеллект, а эмоции напоминают хищного зверя, посаженного на цепь.
На втором этапе проблема заключается в том, чтобы подтолкнуть к развитию захиревшие зачатки гетеросексуального влечения, по терминологии Фрейда. Это принципиально важный момент. Мы не можем вложить в человека то, чего в нем нет и не было.
Мне очень помог опыт, полученный в ходе работы по смене пола при гермафродитизме. Благодаря ему я стал точнее понимать не только прямые связи – от глубинной сути человеческого естества к внешним, поведенческим формам его проявления, но и обратные – от поведения к ядру личности. Это очень пригодилось в лечении гомосексуалов, вплоть до того, что оказалось возможным использовать отдельные элементы методики. Например, ролевые игры. Вот женщина, которую ты должен уговорить – ну, хотя бы съездить с тобой на пикник. Мы знаем, что она тебе не нужна, неинтересна – но ты же видел, как ведут себя в таких случаях мужчины, что они говорят, какое у них выражение лица, какие жесты, как они взаимодействуют с партнершами. Постарайся «прочесть» ее поведение – где она искренна, а где хитрит, кокетничает, чем ее можно к себе расположить. При первых попытках выполнить это игровое задание пациенты чаще всего напоминают людей, попавших в иноязычную среду: ты не понимаешь, что тебе говорят, и сам не можешь ничего высказать. Но как там, так и здесь, начиная с элементарных слов и выражений, постепенно появляется возможность контакта.
Равнодушие мужчины-гомосексуала к женщине – это очень сложное психологическое образование, но многое в нем держится именно на незнании, непонимании. Игра восполняет этот пробел.
Ян Голанд сделал другое важное открытие: он обнаружил у гомосексуалов значительную деформацию эстетических восприятий. Это резко отличает их от гетеросексуалистов, хотя подметить разницу нелегко. Обычные люди, не испытывающих эротических влечений к подобным себе, в эстетическом плане достаточно всеядны. Мужчины отличают красоту мужского лица, фигуры, эстетический компонент присутствует и в оценке характера, поведения – говорим же мы о душевной красоте, о красивых или безобразных поступках. То же самое можно сказать и о женщинах. Поэтому стороннему наблюдателю трудно даже представить себе, до какой степени может у гомосексуала отсутствовать это общечеловеческое свойство. Женская внешность кажется ему или никакой, или даже уродливой. Видимо, в ходе развития сексуальности по этому типу все смежные реакции тоже блокируются. Чем отличается Клаудиа Шиффер от какой-нибудь несчастной дурнушки? Гомосексуал может вполне искренне сказать, что ничем.
Как сделать его зрячим? Есть методика лечения, в котором выделен особый этап – формирование эстетического восприятия женщины. Это долгий и сложный процесс, повторяющий в основных чертах путь эстетического развития ребенка, – но с поправкой на мощную силу сопротивления. Эстетическая бесчувственность нередко скрывает в себе большой отрицательный заряд: пациент видит в женщине низшее, неполноценное существо, считает ее опасной. Многие гомосексуалы стараются так устроить свою жизнь, чтобы не соприкасаться с женщинами даже в нейтральной, служебной или бытовой обстановке. Мне приходилось работать с пациентами, которые просили избавить их от влечения к мужчинам и на этом остановиться – исключить из своей жизни секс казалось им наилучшим выходом из положения.
В распоряжении врача должен быть поистине неисчерпаемый изобразительный материал – репродукции шедевров живописи, фотографии. Особая наука – как подбирать их для каждого человека, в какой последовательности предлагать. Пациент, дисциплинированно занимающийся аутотренингом, выполняет десятки разнообразных упражнений, приучая себя вылавливать в толпе лица и фигуры, приближающиеся к эталонам женской красоты. Долго, очень долго у него ничего не получается, он по-прежнему холоден; риск, что он разочаруется и полностью утратит веру во врача достигает в этот момент наивысшей отметки. И вдруг что-то меняется. Взгляд случайно падает на телеэкран, на страницу иллюстрированного журнала – и возникает непривычный эмоциональный отклик. Облик женщины кажется красивым, приятным, хочется всматриваться в него, чтобы продлить это удовольствие. До полнокровной эстетической реакции, не говоря уже об эротической, отсюда – как до Луны. Но все равно этот миг – решающий. Он означает, что несокрушимый психологический блок дал первую трещину.
Как бы мы ни усердствовали в разработке методик, завершающий этап лечения представляет собой чистую лотерею. Повезет или не повезет? Чет или нечет? Я могу усилить обозначившееся влечение к женщине различными способами, включая и гормонотерапию. Но никак не могу повлиять на то, какие женщины встретятся моему пациенту на жизненном пути, как ответят на его к ним интерес, во что разовьются их отношения. Принесут они ему то, что называют обычно простым человеческим счастьем или пополнят горестный перечень разочарований и обид, заставивших его однажды искать помощи у врача?
Так можно ли вылечить гомосексуализм? Как видите, я отвечаю на этот вопрос утвердительно. Но ответ приходится сопроводить таким количеством оговорок, что от оптимизма мало что остается. Затраты – колоссальные: времени, сил, не в последнюю очередь и денег – сам пациент или какой-нибудь страховой фонд, но кто-то же должен оплатить всю эту огромную, в высшей степени «штучную» работу! А результат – проблематичен. Может вообще ничего не получиться. А может быть и так, что врач посчитает свою миссию выполненной, а пациент не найдет в обретенном им сексуальном статусе ничего хорошего. Случаев, чтобы люди как бы застревали между двумя мирами, у меня не было, но в принципе они вполне возможны. Сексуальность – материя исключительно тонкая.
Так, может быть, и вправду игра не стоит свеч? Тем более – если уверовать в то, что общество находится в состоянии перехода в новое качество, когда знаменитый лозунг Мао Цзедуна «Пусть расцветают сто цветов» станет ведущим принципом жизни…
И все же повременим еще немного с окончательным решением. У нас осталась еще непроясненной важнейшая проблема генеза, происхождения сексуальной перверзии. Наибольший интерес, естественно, представляют новейшие теории, но для полноты картины необходим хотя бы беглый взгляд в прошлое.