Глава 4. Секс и смерть. Смерть и индивидуальность.

Глава 4.

Секс и смерть. Смерть и индивидуальность.

Сознание любви заключает в себе воспоминание об утерянном рае. Чтобы понять значение любви, нужно пережить ее утрату. Это еще один пример проявления общего принципа, гласящего: сознание возникает через узнавание противоположностей – света и тьмы, верха и низа, мужского и женского, удовольствия и боли. Другой пример: осознание связей секса с его противоположностью – со смертью. Тесная психологическая связь между сексом и смертью состоит в общности их символики, заключающей некую конечную основу или полость, представляемую в виде материнской утробы или в виде могилы. Чувство тревоги, связанное с оргазмом – не что иное как боязнь распада собственного «Я», овладевающая невротической личностью при приближении к полной сексуальной кульминации и воспринимаемая как страх смерти. Возникает вопрос: является ли ассоциация между сексом и смертью результатом невротической тревоги, или же она имеет связи с основными биологическими процессами?

Обычно предполагается, что смерть настигает все живые организмы. Однако это верно лишь в отношении тех из них, которые имеют фиксированную телесную организацию. Например, насколько известно, амеба не умирает от естественных причин. Но она и не имеет определенной телесной структуры и не является индивидуальностью (в общепринятом смысле), а также не размножается половым путем. Феномен естественной смерти присущ только организмам, которым свойственны сексуальный способ репродукции и индивидуальность структуры тела. Поэтому можно сказать, что смерть неотделима от секса и индивидуальности.

Амеба, наверное, простейшее из одноклеточных животных, размножающихся путей деления клетки. Достигая определенного размера или состояния зрелости, она делится на две дочерних клетки, каждая из которых равна половине материнской. Две новые образовавшиеся амебы снова растут и созревают до достижения полного размера, а потом делятся пополам, образуя четыре дочерних клетки. Считается, что этот процесс может продолжаться неопределенно долго, пока существуют благоприятные условия для жизни и роста амеб.

Сказанное верно и по отношению к таким низшим формам жизни, как бактерии и дрожжевой грибок. На этой стадии развития на первый план выступают два свойства – рост и размножение. Установлено, что одна бактерия, если ей создать условия для непрерывного роста и размножения, могла бы покрыть (своим потомством) всю поверхность земли за 1 месяц.

Почему же амеба обязательно должна разделиться? Почему бы ей не продолжать расти, становясь все больше и больше? Среди ученых нет единого мнения по этому вопросу. Предполагается действие нескольких факторов: наступление момента несбалансированности массы ядра и плазмы клетки, а также объема организма и его поверхности, и достижение «критического размера». Надо сказать, что рост живых организмов существенно отличается от роста кристаллов в мире неорганических веществ. Кристалл, растущий в растворе соли, прибавляет в размерах за счет добавления молекул к его поверхности Добавление осуществляется снаружи, путем приращения, направленного к центру. Живые организмы растут изнутри, в направлении от центра наружу. Когда амеба достигает «критического размера», то дальнейший рост увеличивает внутреннее давление до тех пор, пока оно не превзойдет в какой-то точке силу поверхностного натяжения оболочки. Амеба ищет способ уменьшения внутреннего давления, чтобы оно ее не разорвало, и такое уменьшение достигается путем снижения поверхностного натяжения, в результате чего общая масса делится на две части, а общая поверхность увеличивается.

Жизнь характеризуется способностью производства избыточной энергии, т. е. выработки такого количества энергии, которое превосходит потребности организма, удовлетворение которых необходимо для его выживания. Примеры производства избыточной энергии дают существующие способы размножения живых существ: рыба может произвести миллион икринок; дерево дает тысячу яблок; кошка (за свою жизнь) способна привести сотню котят. Указанный избыток энергии обеспечивает функцию роста, которую можно рассматривать как способ вложения избыточной энергии, обеспечивающей существование организма. Жизнь – это процесс роста, размножения и эволюции, сопровождающийся ростом степени организации и сложности структуры.

Итак, для продолжения жизни требуется энергия, которую организм получает в виде пищи и кислорода. Но жизнь не сводится к поддержанию «состояния жизни», ей свойственны способности к продолжению, расширению, разрастанию; ее сущность не ограничивается сохранением «статус-кво». Нельзя сказать, что организм вырабатывает избыточную энергию для того, чтобы расти; нет, он растет, потому что производство избыточной энергии составляет суть его существования. Если понимать рост как функцию, а не рассматривать его с позиций телеологии, то можно уяснить себе и роль сексуальности в жизни. Когда рост достигает естественных пределов, то про изведенная избыточная энергия должна найти себе новое применение. В случае с амебой она расходуется на неполовой способ размножения путем деления клетки. У высших животных избыток энергии разряжается с помощью сексуальной функции (как показал Райх). Интересно отметить, что сексуальная функция высших животных не действует в полную силу до окончания роста организма. Зрелость как раз и означает, что энергия, которая расходовалась на осуществление процесса роста, теперь может разряжаться через сексуальную функцию.

Амеба омолаживается в результате деления клетки, так как при этом образуются две молодые амебы, и этот процесс может быть продолжен. Один исследователь насчитал 3019 успешных делений клетки, которые пережило потомство одной амебы; после этого он прекратил наблюдения. Похоже, что амеба просто бессмертна, если существуют благоприятные условия для ее жизни. Поскольку в процессе деления клеток ничего не убывает и не прибавляется, то можно сказать, что первоначальная амеба продолжает свою жизнь в виде дочерних клеток. Фрейд задумался над вопросом бессмертия амебы, исследуя инстинкт смерти, и пришел к выводу, что этот факт не опровергает существование инстинкта смерти у живых существ, поскольку амебу можно сравнить с клетками эмбриона высших животных, которые тоже обладают этим качеством бессмертия. Естественная смерть – это непременная принадлежность индивидуума; жизнь же, сама по себе – бессмертна (насколько это известно).

Вопрос о бессмертии амебы так и не решен. В примере, рассмотренном выше, каждое новое поколение помещалось в свежую питательную среду. Если такое обновление не делать, то амеба погибает в результате истощения питательного раствора или накопления продуктов выделения. Как ведет себя амеба в естественных условиях (в лужах и прудах со стоячей водой) – никто не знает. Известно, однако, что амеба переживает еще одно явление, способствующее обновлению ее жизненных сил. Время от времени две амебы сближаются, сливаются в одну, так что их протоплазма смешивается, затем делятся и расходятся. Это явление, помогающее обновлению жизненных сил амебы, называется конъюгацией. Оно свидетельствует о возобновлении энергии, переходящей к последующим поколениям, и является прототипом сексуальности более высоко развитых животных (конечно, с учетом того факта, что конъюгация не обнаруживает существования половых различий), поскольку содержит элементы взаимного влечения, возбуждения, слияния и конвульсивной реакции, приводящей к обновлению двух отдельных существ.

Другой представитель простейших, имеющий более развитое строение тела, чем амеба, находится на следующей ступени эволюции, совершив первый шаг к половой дифференциации. Это так называемый «веретенник» или «вольвокс» (лат.), названный так за вращательные движения, с помощью которых он передвигается в воде. Отталкиваясь, как лодка, своими многочисленными ресничками, он похож на красивую круглую жемчужину, вращающуюся во время передвижения вокруг своей оси; а интересен он, во– первых, тем, что в строении его тела уже намечены признаки перехода к многоклеточной структуре, а во-вторых, тем, что в нем обозначено начало перехода к половой дифференциации и репродукции. В-третьих, это смертное существо. Пройдя свой жизненный цикл, он умирает естественной смертью. Возникает вопрос: есть ли какая-либо связь между всеми этими явлениями?

Вольвокс осуществляет репродукцию как половым, так и неполовым путем. Большая часть его потомства образуется неполовым способом, посредством так называемого «внутреннего почкования». Внутри тела у него имеется группа особых клеток («дочерние вегетативные клетки»), которые в нужный момент исторгаются, превращаясь в новые организмы. Каждая дочерняя клетка представляет собой точную копию родительской клетки, частью которой она является. Однако, после порождения таким путем нескольких поколений возникает половой способ размножения. Некоторые особи производят группу клеток, очень напоминающих клетки спермы высших животных. Это мужские половые клетки. Другие особи производят клетки-икринки, содержащие питательный материал. Те и другие клетки исторгаются из организма, и когда мужская клетка находит женскую и сливается с ней – начинается развитие нового организма, который (и это важно! ) не является точным повторением родительского, содержит материал, унаследованный от обоих родителей, отличаясь от каждого из них. Таким образом, половая репродукция создает нечто новое, отличное от старого.

Родительские клетки, исторгнувшие половые клетки из своего тела, на этом заканчивают свою жизнь. Они прекращают движение, падают на дно и умирают. Как заметил один зоолог, это «первое явление смерти в царстве живых, и совершается оно ради секса». Невольно встает вопрос: а стоит ли приобретение такой цены?

Вольвокс умирает естественной смертью: он доходит до конца жизненного пути и прекращает свое существование. Поскольку его жизнь ограничена во времени и в пространстве, то она неповторима, а сам он, по этой же причине, может считаться индивидуальным существом. Однако было бы ошибкой полагать, что смерть – это цена, которую организм платит за секс. Пожалуй, правильно будет сказать, что смерть выходит на сцену жизни из-за одной кулисы, а сексуальность – из-за другой, а процесс, выводящий их на сцену, – это сама жизнь, создающая индивидуальность. Так, со смертью Вольвокса его потомство продолжает явление жизни; поэтому жизнь бессмертна, только индивидуальность смертна. Так что смерть – это цена, которую мы платим за индивидуальность, а секс – это средство развития и сохранения индивидуальности.

Смерть связана с утратой сексуального чувства – «либидо». Пока в процессе жизни продолжает вырабатываться избыточная энергия, обеспечивающая побуждение к сексуальной функции, естественная смерть не происходит. Если же в конце сексуальной жизни наступает смерть – то это потому, что организм не может давать достаточно энергии для поддержания своих жизненных функций. Можно сказать, что сексуальность – это переживание, способствующее жизни индивидуальности и существованию вида. Она обеспечивает физическое обновление и психологическое возрождение, подобные эффекту обновления, порождаемому конъюгацией у простейших. Не зря один американский индеец, проживший 104 года, так ответил на вопрос о причинах своего долголетия: «Побольше тяжелой физической работы, и не терять интереса к женщинам!» Своего последнего ребенка он заимел в возрасте 91 года.

В широком смысле, смерть – это результат неспособности организма поддерживать и приводить в движение индивидуальную структуру, созданную жизнью. Большой возраст характеризуется утратой гибкости и упругости. Жизненные переживания сказываются на состоянии тканей организма, уменьшается их подвижность и сокращается приток энергии. Это хорошо видно на примере дерева, вырастающего от саженца до деревца, а потом и до гиганта леса. С каждым годом увеличивается его общая масса, но уменьшается подвижность и плотность жизненных сил. Так возраст приближает старость и увеличивает ригидность. Чтобы оценить этот простой факт, достаточно сравнить тело молодого человека и старика. Смерть – это «ригор мортис» – «неживая структура», т. е. структура, лишенная энергии.

Итак, мы умираем, потому что мы индивидуальны, а индивидуальны мы потому, что обладаем развитой и неповторимой стойкой структурой, сохраняющей свое функционирование на всем протяжении существования организма. Сексуальность помогает нам сохранять это непрерывное функционирование, поскольку она обращает вспять процесс индивидуализации. Сливаясь с другим существом во время полового акта, мы утрачиваем ощущение себя, для того, чтобы через переживания возродиться и обновиться как индивидуальность. Сексуальность – антитезис структурности; она воспринимается как расплавление, перетекание и слияние. Она возвращает нас к истокам нашего существования, к той единственной клетке, от которой мы произошли.

Можно по-разному рассматривать описанные отношения. Так, Норман Браун в работе «Жизнь против смерти» утверждает, что индивидуальность возникает как результат смерти; при этом он исходит из концепции Фрейда об инстинкте смерти (которую, впрочем, довольно трудно понять). Взгляды Брауна противоречивы. Так, он говорит: «Если смерть придает жизни индивидуальность, и если человек – это организм, подавляющий старость, то человеческий организм подавляет собственную индивидуальность». Между тем понятно, что смерть – это «великий уравнитель», приводящий все индивидуальности к их общему знаменателю – к праху. Знание о смерти возвышает представление об индивидуальности, а страх смерти подавляет индивидуальность. Если человек – это организм, подавляющий свою сексуальность, то он угнетает свою индивидуальность и увеличивает свой страх перед смертью.

Тесную связь секса и смерти, свойственную некоторым животным, можно понять, если рассматривать и секс, и структуру как выражение базовой жизненной силы организма. Например, трутень (мужская особь у пчел), спаривающийся с пчелиной маткой, погибает сразу после спаривания. Можно подумать, что его жизнь тратится на половой акт, но и другие трутни ненадолго его переживают. Их жизненный срок ограничен одним сезоном; спариваются они, или нет, их время проходит. Другой пример вида, жизнь которого ограничивается одним спариванием: лосось, который, став взрослым, направляется к месту нереста и умирает вскоре после метания икры. Эти животные умирают не ради секса; напротив, они живут ради него. Секс означает для них зрелость и конец собственного существования. Однако у других животных жизненный цикл содержит много брачных сезонов, и каждое спаривание представляет для них не частичную смерть, а обновление. Вопреки утверждению Бриджит Брофи, я не думаю, что всякий раз, порождая ребенка, мы сами частично умираем; наоборот, рождение ребенка – это новое побуждение к жизни, форсирующее выработку энергии.

Все же существует связь между сексом и смертью, присущая только людям. Отречение от собственного «Я», связанное с оргазмом, можно приравнять к смерти, если личность исчерпывается собственным «Я». Брофи смотрит на оргазм как на «временную кастрацию», как на «маленькую смерть». Но если это так, то можно и к потере эрекции, наступающей после полового акта, отнестись как к смерти, если, опять же, отождествить личность с пенисом. Еще одно высказывание из этого же ряда принадлежит Г Р. Тэйлору: «Сексуальное опустошение – это малая смерть, а женщина всегда является, в определенном смысле, „кастратором“ мужчины. Можно и согласиться с тем, что в основе боязни секса лежит страх смерти, но отождествление секса и смерти на основе общности этих страхов берет свое начало в развитии сознания, т. е. в том, что психоаналитики называют „Эго“ – собственное „Я“. Ни одно животное не проявляет противоречивого отношения к сексуальности, свойственного невротическому человеческому существу. Есть ли ключ к пониманию такой противоречивости?

Приоткрыть тайну помогает рассказ о сотворении человека (содержащийся в Библии), повествующий о его грехопадении. Существует два варианта этой истории. В первой главе говорится так: «Господь создал их, мужчину и женщину, по своему образу и подобию». Здесь оба пола являются на сцену одновременно, сопровождаемые напутствием: «Плодитесь и размножайтесь!» Во второй главе говорится, что Бог первым создал мужчину, а потом, чтобы дать ему компаньона и помощника, создал и женщину, взяв для этого ребро у мужчины. Провозглашение первоочередности появления мужчины говорит о его превосходстве. Но здесь содержится и указание на изначальную бисексуальность природы жизни, т. е. на наличие двуполости, имевшее место до осуществления половой дифференциации. В этом рассказе нет никакого намека на неудовольствие Бога фактом сексуальности. Адам и Ева жили в Райском саду в блаженстве и неведении, не зная, что это Рай, пока Змей не подговорил Еву отведать плод с запретного дерева. Дальше говорится, что Адам и Ева, съев плод с Древа познания, «прозрели и поняли, что они наги; тогда они сделали себе передники, скрепив для этого фиговые листья». Итак, до случая неповиновения Адама «мужчина и его жена были наги и не стыдились этого». После акта познания Адам спрятался от Бога, оправдывая это так: «Я испугался, потому что был наг». Вопрос Бога дает ключ к пониманию мифа: «Но кто сказал тебе, что ты наг? Пробовал ли ты плоды с дерева, которые я запретил тебе есть?»

Здесь подчеркивается, что знание, полученное Адамом и Евой в результате поедания плодов, было знанием о собственной наготе. Это кажется таким незначительным приобретением в сравнении с тяжестью наказания, назначенного Богом! Разве не странно, что до грехопадения Адам и Ева не видели своей наготы? И как мог человек стать подобным Богу («Смотрите, человек стал, как мы, познав добро и зло!»), если все, чему научился Адам, заключалось лишь в знании очевидного факта своей наготы? Какова же связь между наготой и добром и злом?

Рассказ гласит, что «глаза их открылись, и они поняли, что они наги», т. е. подчеркнуто, что знание получено в результате наблюдения; Адам увидел свое тело и понял значение наготы. В его прежнем состоянии блаженства и неведения отношение Адама к своему телу было подобно отношению животного, поскольку он не думал о нем, как об объекте наблюдения. Он был един со своим телом и с природой, т. е. он был животным, и не знал различий, существующих между добром и злом, между мужским и женским, между «Я» и «мне». Различия существовали, и он действовал в соответствии с ними, но так, как это делают животные – по инстинкту, а не сознательно. Он не стал «человеком разумным» («Гомо сапиенс») до тех пор, пока не начал сознавать свое тело и свою наготу.

Как же можно понимать связь угрозы смерти с плодами запретного дерева? Ведь Адам не умер, съев запретный плод. Зато он приобрел знание о своей наготе, заключающее в себе понимание смертности своего тела. Таким образом, человек, в отличие от животного, знает, что его существование ограничено во времени и в пространстве. Только он понимает, что физические изменения его тела являются результатом его существования, т. е. только он знает, что такое юность, зрелость и старость. Эти изменения в его физическом состоянии открыла ему его нагота, значение которой можно было легко понять. Не удивительно, что Адам испугался своей наготы: ведь он понял, что он смертен.

К тому же выражение «они узнали, что они оба наги» можно истолковать и в том смысле, что они поняли свое одиночество, изолированность, разобщенность. Единство с природой оказалось нарушенным, человек не был больше укрыт и защищен природой, он был частью ее, но оказался над ней. В нем поселились страх и тревога.

Есть еще один момент, который нужно отметить, говоря об опыте первоначального осознавания своего тела. Выражение «нагота» относится только к генитальным органам, потому что именно эти части тела были укрыты одеждой. Это значит, что осознание тела можно связать с осознанием сексуальных различий и сексуальных чувств. Тесная зависимость между знанием и половым актом была отмечена выше (в главе 2), когда мы разбирали значение глагола «познать», который у древних греков и иудеев имел двойной смысл. Однако тот факт, что знание, полученное Адамом, испугало и устыдило его (ведь он прикрыл свою наготу), указывает на тесную близость явлений знания, сексуальности и смерти. После того как Адам покинул Райский сад, он «познал Еву, как свою жену; она зачала и родила Каина». Секс и рождение потомства были не в новинку в Эдеме; они были частью животной основы человека. Новым явилось осознание этих актов. Можно ли считать, что приобретение знаний представляло собой понимание зависимости между коитусом и деторождением? Эта зависимость существует во всем мире млекопитающих, но ни одно животное, кроме человека, не сознает ее существования. Если осознание тела заставляет человека бояться смерти, то оно также заставляет его осознать возможность создания жизни. Так человек действительно становится «человеком разумным», и феномен познания отделяет его от остальных животных. Именно наличие знания создает психику как противовес соме[2] и собственное «Я», как противовес телу.

Проявление «Я» создает фундаментальный антитезис «Я» и тело. Для «Я» («Эго») тело является объектом контроля, использования и изучения. Тело является также местом пребывания и проявления тех мощных инстинктивных сил, над которыми Эго никогда не имело полного контроля и которые постоянно грозили сокрушить его; сюда относится и сексуальность. Поскольку сексуальность отождествляется с телом (и наоборот), то антитезис можно сформулировать и так: «Эго – против сексуальности». Фрейд провозгласил этот антитезис в качестве постулата, на основе противопоставления так называемых «эго-инстинктов» и сексуальных инстинктов. Это соответствует понятию физической полярности организма, включающему противопоставление головы и нижней части тела.

Одним из результатов такого понимания является умаление ценности тела, при сохранении высокой оценки значения психических функций. В основе явления принижения тела лежит феномен стыда, стремление прикрыть тело, спрятать гениталии. Сознание наготы, чувство стыда, утрата божьего благоволения и необходимость «зарабатывать хлеб свой в поте лица своего» были наказанием за утрату невинности. Все же нельзя считать, что это явилось жестокой катастрофой. Как сказал Змей, уговаривая Еву съесть запретный плод: «Вы не погибнете; глаза ваши раскроются, и вы сравняетесь с Богом, познав добро и зло». Были ли эти уговоры ложью, обманом? Вполне возможно, ведь не зря змеи слывут коварными животными. Как можно было обещать бессмертие, основанное на познании добра и зла? Человек получил это знание ценой утраты милости Бога; к тому же его приходится приобретать снова в каждой жизненной ситуации. Что человек действительно приобрел – так это концепцию добра и зла, т. е. понятие о противоположностях. Это было подобно удару молнии, осветившей его сознание и обнажившей его ничтожество. Человек приобрел свое «Я» и потерял невинность.

Наблюдая за своим телом, человек получил понятие о времени и об изменениях, которые оно производит. Человек знает не только то, что он умрет, но и то, что он состарится, что он хочет есть, нуждается в крове, испытывает сексуальное желание; а зная все эти вещи, он действует сознательно, чтобы удовлетворить свои потребности. Осознание хода времени заключает в себе понимание его непрерывности, существования прошлого и будущего. Когда у Адама «открылись глаза», он увидел не только свою наготу, но и смог наблюдать и понимать причинно-следственные взаимодействия. Быть подобным Богу – значит знать причинно-следственные связи, существующие в природе, поскольку благодаря этому знанию человек может подчинить себе природу, как это делает Бог. Зная причины и следствия, человек может определить добро и зло. Таким образом, человек обретает бессмертие, как и предрекал Змей, но это – бессмертие духа, проявляющееся в непрерывности и превосходстве знаний.

Итак, человек обретает бессмертие духа путем отрицания тела, которое становится символом его бренности, приземленности и животной природы. В истории грехопадения можно увидеть начало расщепления единой природы человека на высшие и низшие ценности, на бессмертный дух и смертное тело, на культурный ум и животный организм. С этой точки зрения, человек обретает гуманность в той степени, в какой он возвышается над своей животной природой, создавая при этом категории «человеческого существа» и «зверя». «Животными» считаются страсти и «низменные вожделения», особенно агрессивность и сексуальность. Смерть и сексуальность связываются в уме, потому что ассоциируются с телом, которое подвержено разложению. Жизнь тела – это распад; только дух не подвержен разложению и вечен.

Хотя история изгнания человека из Рая аллегорична, она снова и снова воспроизводится, в символической форме, при воспитании и обучении ребенка в цивилизованном обществе. Первоначальное (животное) состояние человека было единым; он был обнажен и не стыдился этого. И плод в утробе матери, и новорожденное дитя живут в блаженстве и неведении, не сознавая своего тела и его функций. Это раннее состояние не является райской жизнью (как могут думать взрослые), но оно напоминает Эдем отсутствием забот о ходе времени и о связи причин и следствий, добра и зла. Оно соответствует первобытной жизни среди природы, когда ум еще не достиг такого развития, чтобы диссоциироваться с телом и доминировать над ним. Психологически это состояние предшествует формированию «Эго» («Я»).

Согласно Фрейду, «Я» содержит функции восприятия и сознания, достигая апофеоза в явлении самосознания, развиваясь через осознание тела и сознательный контроль его моторных функций. Человеческое «Я» включает в себя сознание смерти. На биологическом уровне смерть и сексуальность – явления противоположного порядка. Для животного сексуальность – это жизнь, и оно ничего не знает о смерти, живя настоящим, не зная хода времени и довольствуясь непосредственно ощущаемым состоянием своего тела. Зато для «Я» сексуальность и смерть – взаимосвязанные явления, поскольку они оба утверждают главенство тела над Эго. «Я» не может противопоставить сознанию смерти свою сексуальность, поскольку она является функцией тела; оно может противопоставить смерти только сознание временного блаженства, являющееся воспоминанием о его первоначальном состоянии. Это воспоминание существует в человеке как остаток его животного наследия, усиленный переживаниями, связанными с материнской грудью. Оно воспринимается как осознание матери, на руках которой ребенок сознательно пережил блаженство исполнения его нужд и надежность покоя. В предыдущей главе любовь была определена как осознание другого (матери, сексуального объекта и др.), обеспечивающего исполнение потребности в близости и единении. Любовь – это ответ, даваемый «Я» на осознание смерти. На психическом уровне любовь и смерть – диаметрально противоположные понятия.

История сохранила много примеров людей, смело встречавших смерть. Распятие Христа явило образец действия силы любви, поддерживавшей дух перед лицом смерти. Другие примеры силы любви связаны с жизнью христианских мучеников, а герои, подобные Натану Хале, показали, что и любовь к Отечеству может оказаться сильнее страха смерти. Подобные поступки можно лучше понять с точки зрения диалектики. Когда «Я» полностью посвящено любви к другому (человеку, человечеству, стране), то не остается психической энергии для поддержания чувства страха смерти, т. е. смерть не воспринимается чувствами, поскольку они направлены на другой объект. Именно в любви (как подчеркивают многие писатели) человек отождествляет себя с другим.

Первый человек, с которым отождествляют себя, – это мать. Любовь ребенка к матери является прототипом для всех последующих любовных отношений. Всякие любовные взаимоотношения содержат элементы потребности в зависимости. Любящий не может обходиться без объекта любви, подобно ребенку, который не в состоянии выжить без матери (или без того, кто ее заменяет). Что же происходит, когда потребность друг в друге и взаимную зависимость испытывают оба партнера, когда ни один из них не может существовать без другого? Тогда возникает род «симбиоза», который может разрушить только смерть; хотя и она не страшна для такой любви. Этим можно отчасти объяснить тот факт, что все великие истории любви заканчивались трагически.

Если первичные любовные отношения индивидуума (т. е. его любовь к матери) допускают возможность самовыражения и самореализации, то любовь получается завершенной в биологическом смысле. Развивающееся при этом отождествление себя с другими ограничивается исполнением биологической потребности и не поглощает собственное «Я». «Я» и «другой» остаются независимыми организмами, сливающимися и разделяющимися, чтобы слиться вновь, если потребует взаимная необходимость. Любовь, отделенная от своего биологического выражения (т. е. любовь как чисто психологический феномен), может избавить человека от страха смерти, но она и не создает основы для жизни. Только любовь-действие, выраженная в виде биологического или социального отклика на потребность другого, поддерживает и обновляет жизнь. Психологическая любовь – это лекарство от страха смерти, а сексуальная (т. е. деятельная) любовь – это противник самой смерти.

Явление индивидуализации (или развитие самосознания) человека связано с появлением еще одной проблемы – беспокойства (тревоги). Именно эта разрушительная проблема, подавляющая современного цивилизованного человека, заставила выполнить много исследований и написать массу книг по психологии, сексологии и т. п. предметам. Первым испытал страх Адам, когда осознал свою наготу; он испугался, поняв, что он смертен, и увидев, как он одинок (об этом говорилось выше). Неважно какое из двух чувств потрясло его сильнее; надо полагать – оба вместе, потому что смерть заставляет человека почувствовать свое одиночество в этом мире, а одиночество наводит на мысль о смерти.

Никто не станет спорить с тем, что чувство одиночества, отделенности, изолированности вызывает тревогу. Многие психологи согласны с тем, что основной причиной чувства тревоги, против которого борется современный человек, является его изолированность, которая служит, однако (по крайней мере, частично), функцией неповторимости личности, т. е. связана с его индивидуальностью. Там, где индивидуальность не развита, – там нет и чувства одиночества. Первобытный человек, личность которого определялась его членством в клане или в племени, редко сознавал свою индивидуальность и изолированность. Амеба вообще не бывает одинокой, существуя как часть непрерывного потока жизни, от одной клетки к другой. Все низшие организмы существуют в рамках естественного порядка, в единстве с окружающей средой, не имея (или имея в незначительной степени) чувства индивидуальности. Чем большей индивидуальностью мы обладаем, тем более одинокими и изолированными мы себя чувствуем. Личность, согласно ее определению, подразумевает неповторимость, различия, изоляцию. Чем больше человек сливается с толпой, тем больше он утрачивает свою индивидуальность; это и есть самый распространенный способ избавиться от тревог. И наоборот, чем более высоко развита личность (т. е. чем выше степень индивидуальности), тем более отделенным от массы является индивидуум. Функции, ассоциированные с ростом и развитием личности, создают в индивидууме чувства неповторимости (уникальности), отдельности и состояния одиночества.

Каково же лекарство от одиночества индивидуальности и как можно избежать разрушительного чувства тревоги, связанного с ней? Нередко говорят, что ответ – в чувстве любви. Это можно узнать из любой воскресной проповеди, но такое объяснение является малодостоверным и не приносит ничего, кроме морального удовлетворения. Ответ, действительно, заключается в любви, но это – любовь-действие, первичной формой которого является секс. Факт состоит в том, что мужчина, находясь в постели с любимой женщиной, не думает ( или совершенно не желает думать) об одиночестве. Пока половое влечение является преобладающим, осознанным и свободным от чувства греха – человек не переживает тревог одиночества В таких обстоятельствах можно находиться в одиночестве, не испытывая беспокойства по этому поводу.

Если верно то, что тревога порождается изоляцией и одиночеством, – то так же верно и то, что она связана со снижением сексуальных чувств и с чувством греха, ассоциируемым с сексом. Поэтому мнение Фрейда о том, что настроения тревоги связаны с сексуальными проблемами, является столь же существенным, как и взгляды современных социологов, объясняющих тревогу внутриличностными трудностями. Жизнь порождает две силы: одна из них стремится к индивидуализации и к неповторимой структуре, а другая – к объединению с другими и к потере структуры. Эти две силы – личность и секс. Личность выражает неповторимую структуру нашего существа; сексуальность – это сила, ведущая к близости, отождествлению и объединению с другим; обе эти силы всегда представлены в жизни.

Сексуальность и личность взаимозависимы. Сексуальность обусловливает личность, поскольку она определяет отношения индивидуума с другими и с миром. С другой стороны, личность формирует и оформляет сексуальное поведение индивидуума. Сексуальная личность – это любящий и жизнерадостный индивидуум. Его сексуальность служит ему главным источником удовольствия и жизненного удовлетворения, обеспечивает положительное отношение к людям и к миру. Личность с расстроенной сексуальностью – это непременно отрицательно настроенная (ожесточенная) личность. Личность способна видоизменять и контролировать сексуальность. Ожесточенная личность неспособна наслаждаться радостями любви, постоянно чувствуя внутреннюю горечь. Подавленный человек – подавлен и сексуально. Если же личность полна жизненных сил и жизнерадостна, то и в сексуальности проявляются эти же черты. Ригидный характер сексуальной функции связан с ригидностью и механистичностью личности. Если же в поведении индивидуума проявляется желание произвести впечатление на других, то эта потребность отражается и в его сексуальной функции.

Личность человека не ограничивается его психическими функциями, так как содержит, наряду с психическими, и его физические аспекты. В этой мысли, конечно, нет ничего нового. Новой является способность понимать язык тела. Без этой способности и знания можно легко перепутать символ и его реальную основу. Например, Мэрлин Монро была символом сексуальности, но не являлась ее воплощением. Ее тело обнаруживало явный недостаток единства и цельности. Такие личности обычно страдают тем, что предгенитальное любовное влечение не переходит у них в сильную и концентрированную генитальную потребность.

Сексуальность личности – это часть ее существа. Ее сексуальное удовлетворение отражается в общем положительном настроении, жизнерадостности, чувстве счастья, а сексуальная зрелость влияет на внешний вид и на движения. Сексуально зрелая личность характеризуется гармоничным, целостным и «живым» телом, движения которого, даже самые обычные, отличаются координированностью, красотой и грацией. Эти физические черты служат внешним выражением свободной, независимой и отзывчивой души, любящей жизнь. Сексуальность – это выражение любви и прямая противоположность смерти.