Глава 6 Нужно ли врачам вмешиваться в процесс деторождения?

Глава 6

Нужно ли врачам вмешиваться в процесс деторождения?

Особенно страшным становится влияние медицинского террора, когда врач отвечает за рождение нового человека и берется лечить мать будущего ребенка.

Роберт Мендельсон рассказывает:

Роды — это самый великий и волнующий период в жизни каждой женщины. Но, к сожалению, пришло время, когда ученые-медики обратили внимание на процесс деторождения. Врачи стали конкурировать с повитухами, и так как они победили, родами стали руководить врачи-мужчины, а не повитухи-женщины. Это произошло незадолго до того, как рождение детей было перенесено из дома в больницу. Это способствовало тому, что к родам стали относиться как к болезни.

Конечно, когда роды стали принимать мужчины, роды и в самом деле стали болезнью. Врачи сделали то, чего никогда не делали повитухи: они пришли из моргов, где занимались трупами, в родильные отделения. Женская и детская смертность стремительно взлетели по сравнению с тем временем, когда роды принимали повитухи. Одного смелого врача — Игнация Филиппа Земмельвейса, указавшего на эту закономерность и предположившего, что именно врачи явились причиной многочисленных смертей, выжили из медицины и поместили в сумасшедший дом. Но как только предложение Земмельвейса мыть руки перед тем, как принимать роды, было принято, женская и детская смертность снизились, а эта заслуга, понятно, была приписана медицине. Страстно желая получить власть и высокий статус, коими обладают хирурги, гинекологи быстро превращают естественный процесс деторождения в хирургическую процедуру. Они накладывают свое «лечение» слой за слоем, хороня ценный опыт под покровом болезни, так как каждый слой требует нового, чтобы компенсировать побочные эффекты предыдущего.

Как только появилась возможность пичкать рожениц лекарствами, доводя их до состояния беспомощного забытья, гинекологи стали еще могущественнее. Женщины, будучи в бессознательном состоянии, стали не в силах помогать рождению своих детей, и у акушерских щипцов появилось гарантированное место в родильном зале.

Накачанная обезболивающими средствами, выбритая, с зафиксированными в кресле ногами, подключенная к капельницам и диагностическим приборам — роженица так хорошо подготовлена к хирургическому вмешательству, что если бы операции не существовало, ее пришлось бы изобрести, чтобы костюмы и декорации не пропали даром. И на сцене появляется эпизиотомия — рассечение промежности для расширения влагалища, которое стало таким обыденным, что немного женщин и еще меньше врачей сомневаются в ее необходимости. Врачи заявляют, что хирургический разрез более ровный и его легче зашить, чем разрыв, который может появиться в момент прорезывания головки и плеч ребенка. Они не могут и не хотят признаться, что если женщина не будет бездумно накачана обезболивающими наркотиками, если специалисты по родам научат, подготовят ее, то она будет знать, когда ей тужиться, а когда сдерживаться, чтобы ребенку было легче родиться. Если подходить к родам сознательно и обдуманно, разрыва промежности часто можно избежать. В конце концов влагалище создано так, что способно растягиваться и позволять ребенку пробраться через него. Даже если произойдет разрыв, не существует никаких доказательств, что хирургический разрез заживает лучше. Как раз наоборот — мой опыт показывает, что разрывы заживают лучше и причиняют меньше неудобств, чем разрезы. Кроме того, есть мнение, что эпизиотомия способна привести к снижению сексуального удовольствия.

Эпидемия кесаревых сечений

Гинекологи недолго удовлетворялись «малой хирургией». Им хотелось чего-нибудь более чудовищного и опасного. Ведь само оборудование родильного зала способствует возникновению ощущения, что здесь должно происходить что-то ужасно ненормальное. И такой ненормальный процесс, конечно же, требует медицинского вмешательства. Чем экстремальнее, тем лучше. А поскольку родильный зал — это и есть операционная, замаскированная лишь присутствием в ней инкубатора, то здесь и в самом деле для хирургии благодать. Акушерские «жертвоприношения» стремительно развиваются от примитивного изувечения эпизиотомией до самого мрачного достижения современного акушерства — эпидемии кесаревых сечений.

Наблюдение за плодом во время родов, то есть прослушивание его сердцебиения через стенку живота матери или, как это делается в последнее время, через электроды, прикрепленные к головке ребенка, — это семена, которые дают урожай кесаревых сечений. Неважно, нуждается ли ребенок в медицинской помощи — если монитор показывает, будто что-то не в порядке, нужно срочно разрезать мать, раздвинуть плоть и удалить ребенка. После совершения такого «чуда» акушер-гинеколог сможет погреться в лучах славы. Ведь это он выхватил жизнь из зубов неминуемой смерти или инвалидности. При этом исследование показало, что количество кесаревых сечений в 3–4 раза больше там, где имеется оборудование для электронного наблюдения за плодом, чем там, где сердце плода прослушивается стетоскопом. Нетрудно понять, почему.

Если мать не хочет подвергаться операции, все, что нужно сделать акушеру-гинекологу, — указать на беспомощные пробелы на экране монитора. Таким образом, реальностью становится то, что показывает электронно-лучевая трубка, а не то, что чувствует и чего хочет женщина.

У женщины может быть масса других доводов против электронного наблюдения за родами. Чтобы прикрепить электроды к головке ребенка, необходимо проколоть плодный пузырь, в котором находятся околоплодные воды. Это приводит к угнетению сердечного ритма плода. Согласно некоторым исследованиям, дети, рождение которых сопровождалось электронным мониторингом, сталкиваются затем с острыми проблемами, связанными с поведением и развитием.

Неважно, что чувствует и чего хочет женщина?

Конечно же, чувства и желания женщины не так важны, как мнение акушера-гинеколога. Это касается и даты родов, которую врач назначает по своему усмотрению. Во многих больницах плановые стимулированные роды в рабочее время «с девяти до пяти» уже стали правилом. Основываясь на своих расчетах предполагаемой даты родов, которая может отличаться от реальной в пределах 6 недель, врач вызывает роды, когдаему хочется, а не когда ребенок действительно готов пройти через родовые пути. Роды, вызванные врачом, могут закончиться кесаревым сечением, потому что младенец, не готовый выйти, будучи преждевременно вызванным, естественно, будет показывать больше отклонений на мониторе.

Болезни легких, отставание в росте и развитии, другие физические и умственные отклонения, обычно связанные с преждевременным рождением, вызваны также стимулированными родами. Это подтверждается статистикой: 4 % пациентов отделений интенсивной терапии новорожденных попадают туда после стимулированных родов. Матери также подвергаются большой опасности закончить стимулированные роды в отделении интенсивной терапии. У половины женщин, перенесших кесарево сечение, возникают послеоперационные осложнения. Уровень материнской смертности после кесарева сечения в 26 выше, чем при родах через родовые пути. Я предлагаю заменить термин «наблюдение» во время родов на «уничтожение»!

Доношенные младенцы с нормальным весом, но рожденные с помощью кесарева сечения, также подвергаются опасности серьезного легочного заболевания, которое называется болезнью гиалиновых мембран, или синдромом подавленного дыхания. Это плохо диагностируемое, иногда смертельное и трудно поддающееся лечению заболевание было когда-то обнаружено почти исключительно у недоношенных детей. Когда ребенок рождается нормально (в срок и через естественные родовые пути), его грудная клетка и легкие сдавливаются по мере выхода из матки. Скопившиеся в легких жидкость и секреция выталкиваются через бронхи и удаляются через рот. При кесаревом сечении этого не происходит.

В результате одного исследования был сделан вывод, что распространенность этого заболевания легких можно снизить как минимум на 15 %, если акушеры-гинекологи станут более осторожно относиться к кесареву сечению. В этом же исследовании утверждалось, что по меньшей мере 6000 из 40 000 случаев болезни гиалиновых мембран можно было бы избежать, если бы врачи не стимулировали роды, прежде чем ребенок достаточно созреет для того, чтобы покинуть утробу.

Тем не менее число стимулированных родов и кесаревых сечений увеличивается. Я помню времена, когда стоило только количеству кесаревых сечений превысить 4–5 %, как проводилось широкомасштабное расследование. Сейчас каждые четвертые роды проходят с применением кесарева сечения, а в некоторых больницах — каждые вторые, и не проводится никаких расследований.

Рождение ребенка — это болезнь?

Возмущение доктора Мендельсона достигает предела, когда он рассказывает о грудном вскармливании и наблюдении специалистов за развитием младенца. Современная медицина предпринимает, по его мнению, полномасштабную атаку на семью, относясь к рождению ребенка, как к болезни. Если учесть, что более 95 % родов протекают абсолютно без осложнений, потребность в акушерах-гинекологах минимальна. Понятно, что сами акушеры вряд ли публично признают тот факт, что чем меньше людей они станут обслуживать, тем больше будет здоровых семей. В результате все больше и больше женщин рожают в родильных домах, то есть, по сути, в операционных. И мало у кого из медиков хватит смелости честно признать, что больничные роды гораздо опаснее.

Р. Мендельсон, 25 лет работавший в области педиатрии, утверждает:

Дети, рождаемые в больнице, имеют в 6 раз большую вероятность пострадать во время родов и в 8 раз большую — застрять в родовых путях. Вчетверо чаще они оказываются в реанимации, а также инфицируются. И наконец, у них в 30 (!) раз больше шансов получить пожизненные заболевания. У их матерей при больничных родах втрое чаще случаются кровотечения.

Когда-то рождение было событием, в котором принимали полезное участие все члены семьи (например, муж или мать роженицы могли помогать при родах). Такое поведение освящалось религией. Современная медицина не считает роды таинством и не допускает присутствия посторонних. Только врач и его ассистенты! Так называемые «реформы» — то есть семейные палаты, присутствие мужей при родах, обсуждение с будущими матерями их пожеланий — немногим более чем маркетинговые заигрывания. Как только акушеру-гинекологу удастся заманить вас на свою территорию — все! Он контролирует ситуацию. Он демонстрирует свою власть, навязывая женщине серию унизительных процедур. Он обязательно заставит ее выбрить область гениталий, несмотря на то что еще в 30-х годах прошлого века было доказано, что бритье непосредственно перед родами не уменьшает количества бактерий, а способствует их значительному увеличению. Упиваясь неограниченной властью, гинеколог заставит ее принять лежачее положение и положить ноги на подставки. Наличие внутривенного катетера развязывает врачу руки, и он при первом же удобном случае пускает в ход обезболивающее. Уже разлученную со своей семьей и потерявшую контроль над своим телом (врач может даже решать, когда произойдут роды), будущую мать также могут лишить возможности осознанно пережить это важнейшее событие ее жизни, накачав лекарствами до бесчувствия и беспамятства. И, конечно, врач может быть «вынужден» применить наркоз, чтобы нанести свой завершающий смертельный удар — кесарево сечение.

Один из побочных эффектов кесарева сечения не обязательно проявляется в первые недели или месяцы после рождения. Дело в том, что дети, рожденные таким путем, чаще становятся жертвами жестокого обращения со стороны взрослых. Матери, родившие посредством кесарева сечения, обычно не имеют возможности находиться вместе с детьми в первые часы и дни их жизни, поскольку иногда требуется много времени, чтобы полностью прошли последствия анестезии. Кроме того, они плохо себя чувствуют из-за операции. Нарушается установление первых, самых важных, родственных уз между матерью и ребенком. Вместо радости и любви к чаду женщина испытывает боль и разочарование.

«Концлагерь» для новорожденных

Конечно, все матери, как пережившие нормальные роды, так и родившие недоношенных детей, заслуживают того, чтобы первые часы и дни после рождения младенца провести рядом с ребенком. Но если мать, отстаивая свои права, не устроит адское побоище (а это нелегко сделать после родов, эпизиотомии и анестезии), то ее чадо мгновенно утащат в «концлагерь», называемый отделением для новорожденных. Больничный режим все больше изолирует ребенка от матери, а роженицу — от родственников. Ограничения в посещениях вносят раскол в семью, вынуждая молодую маму выбирать одного-двух членов семьи, которые могут ее посетить одновременно. Я не знаю лучшего повода для обид, чем выбор между мужем, матерью, свекровью, отцом, свекром, тетями, дядями и двоюродными братьями и сестрами.

Педиатры, как и акушеры-гинекологи, ослабляют семейные связи. Они начинают с того, что заставляют мать чувствовать себя совершенно неспособной обеспечивать благополучие своего ребенка. Еще до того, как на сцене появляется педиатр, передачу ребенка в его руки готовит целый взвод детских медсестер, которые непрерывно изводят мать своими указаниями по каждому вопросу ухода за ребенком. Конечно, они всего лишь выполняют распоряжения врача.

Первая благая весть об отношениях между матерью и ребенком, которую педиатр доносит до матери, — это его «совет» относительно вскармливания малыша. Маме говорится, что искусственное питание во всех отношениях так же хорошо, как и естественное, будто Бог сделал ошибку, наполнив ее грудь молоком, а не «Симилаком».

Искусственное вскармливание новорожденных — часть всего неполноценного питания (быстрого, вкусного и сытного, но не имеющего питательной ценности). «Симилак» и подобные жидкости никогда не смогут заменить молоко матери. Человеческое молоко предназначено для детей, коровье — для телят. Структура и состав каждого из них подходит тому, для кого это молоко создано природой. Если используются молочные смеси, которые изготавливаются из соевого молока с использованием генномодифицированной инженерии, то последствия такого искусственного замещения — не только тяжелейшие болезни, но часто даже смерть новорожденного. (Более подробно об этом рассказано в моей книге «Пищевой террор». — С. Т.)

Человеческий детеныш, вскармливаемый из бутылочки, подвергается гораздо большей опасности пострадать от кошмарного набора болезней — диареи, коликов, желудочно-кишечных и респираторных инфекций, менингита, астмы, крапивницы, других аллергических заболеваний, пневмонии, экземы, ожирения, повышенного давления, атеросклероза, дерматита, отставания в росте, гипокальцемической тетании, гипотериоза новорожденных, некротизирующего энтероколита и синдрома внезапной детской смерти. С научной, биологической точки зрения искусственное питание нельзя рассматривать как приемлемую альтернативу грудному молоку — особенно учитывая тот факт, что 99 % молодых матерей замечательно могут кормить детей грудью.

Даже недоношенные дети должны получать грудное молоко. Когда более 25 лет назад я проходил специализацию по педиатрии, на меня, к счастью, сильно повлияла одна из величайших медсестер по уходу за недоношенными детьми Эвелин Лундин (Evelyn Lundeen). Мисс Лундин не просто поощряла матерей передавать молоко своим детям, даже тем, кто весил всего 900 г, а заставляла их делать это. Я помню, как мужья приносили бутылочки со сцеженным грудным молоком. Ничуть не сомневаюсь, что недоношенные дети, вскармливаемые грудным молоком, поправляются гораздо лучше, чем недоношенные, вскармливаемые искусственно. В ходе своей собственной практики я выписал из больницы многих детей, весивших менее 5 фунтов, — все они, конечно, были на грудном вскармливании — и теперь я не стану лечить ребенка, прежде чем не заставлю мать кормить грудью.

Сообщать матерям, что грудное вскармливание значительно лучше искусственного, — мой способ уничтожения современной педиатрии. Когда педиатр говорит правду, это может вызвать чувство вины у матери, решившейся на искусственное вскармливание. Конечно, такая мать может пойти к другому педиатру, который будет рад избавить ее от сомнений, сказав, что нет никакой разницы между грудным и искусственным вскармливанием. Но, с другой стороны, у женщин, кормящих грудью, дети никогда не болеют. Им просто не нужна педиатрия! (Может быть, с этим связана весьма странная позиция педиатров в отношении питания младенцев?)

Грудное вскармливание укрепляет семью

Неудивительно, что у большинства педиатров наблюдается «раздвоение сознания»: они утверждают, что грудное вскармливание — это отлично, но искусственное — ничуть не хуже. Некоторые педиатры раздают бесплатные упаковки искусственной смеси молодым матерям; другие настаивают на том, чтобы использовались бутылочки с подслащенной водой; есть педиатры, которые заставляют кормящих матерей применять бесплатные наборы для «докармливания»; иные специалисты отговаривают от грудного вскармливания, если дети набирают вес не так, как напечатано в руководствах, распространяемых, как ни странно, изготовителями искусственного питания. Кроме того, педиатры забывают предупредить матерей о том, что искусственная смесь может содержать в 10, а той в 1000 раз больше свинца, чем грудное молоко. Они также забывают рассказать матерям, что грудное молоко защищает детей от тех инфекционных заболеваний, которыми мать переболела или которые она перенесла «на ногах», и что грудное вскармливание способствует правильному развитию костей и умственному развитию, а кормящую мать защищает от рака груди.

Грудное вскармливание играет важную роль и в укреплении семьи. Связь между матерью и ребенком при грудном вскармливании обеспечивает защиту и здоровье. Гормоны, выделяющиеся в организме матери, когда ребенок сосет грудь, не только предотвращают послеродовое кровотечение и общее недомогание и заставляют матку быстрее сокращаться, но также доставляют женщине чувственное удовольствие, в отличие от кормления из бутылочки.

Покинув больницу и вернувшись домой, женщина, ее новорожденный ребенок и вся семья все еще остаются незащищенными от «набегов» врачей.

Традиционный совет педиатров и медсестер, способствующий разрыву семейных уз, звучит примерно так: «Помните, если ребенок закричал, дайте ему прокричаться, потому что крик развивает его легкие, и к тому же так вы приучите его не плакать, когда ему что-нибудь нужно». Такой совет — это не просто вызов здравому смыслу, это полное безразличие к инстинктам, — как детей, так и всех матерей, которых я когда-либо встречал. Очевидно, Бог сделал еще одну ошибку, научив детей выражать свои потребности плачем!

Чем дальше — тем хуже: врачи злоупотребляют своим авторитетом, чтобы заставить семью отказаться от своих традиций. Вместо того чтобы довериться мудрости накопленного веками опыта, супруги теряют уверенность в себе, пасуя перед «образованностью» врача, перед его «документально подтвержденной ученостью», удостоверенной дипломами и другими сертификатами. Если вы спросите врача, где написано, что педиатр-мужчина, который, может быть, еще никогда не был отцом и уж, конечно, никогда не станет матерью, может лучше мамы или бабушки разбираться в том, что ребенок хочет выразить своим плачем, то он, скорее всего, укажет на висящие на стене дипломы в рамочках.

Так как очень немногие американские супруги живут вместе или рядом со своими родственниками, то мамы лишены утешения и поддержки, которую могли бы им оказать их матери и бабушки. Лучший способ сделать мать, по меньшей мере, нервной, а в худшем случае — свести с ума, это оставить ее дома одну рядом с новорожденным ребенком и толпой несогласных друг с другом специалистов — уж они-то сделают первые месяцы жизни ребенка невыносимыми. Такая ситуация может превратить женщину в неврастеничку еще до того, как ребенку исполнится год. Молодой отец в такой ситуации не продержится и месяца. Так как дома женщине некому помочь, она начинает искать помощи вне дома. Во многих случаях напряженность между супругами достигает такого накала, что они начинают видеть друг в друге врага, что приводит к разводу. Возможно менее радикальное решение: женщина, не теряя времени, начинает искать «творческую» работу вне дома. В любом случае ребенок отправляется в детский сад.

Спасут ли семью дошкольные учреждения?

Несмотря на то что ребенку положено покидать дом в 6 лет, теперь, когда детские центры распространились по всей стране, матери активно способствуют их наполнению. Они отдают туда малышей максимально рано — ребенок идет в ясли-сад, как только ему исполнится год!

В Европе детские центры зачастую расположены хотя бы неподалеку от места работы матери, чтобы мать могла смягчить стресс, вызванный разлукой, навещая ребенка и обедая вместе с ним. Однако в Соединенных Штатах такие центры (как и в России детские сады) находятся зачастую слишком далеко, и мама лишена возможности встречаться с ребенком. На долю детей достается только поспешное прощание, после которого мать мчится через весь город на работу, чтобы вернуться усталой и недовольной после восьми или девяти часов «творческого» труда.

В детском учреждении ребенка кормят посторонние люди, а не мать. Природа предусмотрела тончайший механизм, с помощью которого ребенка воспитывает его семья. Мы его «отменили» и теперь имеем ситуацию, когда на малыша в решающий период его развития оказывают влияние чужие люди. А чтобы придать разлучению ребенка с семьей видимость наукообразия, создали «факультеты подготовки специалистов по дошкольному образованию».

Во многих детских центрах дети получают завтрак, обед и полдник. В результате они проводят все больше и больше времени с людьми, которые, скорее всего, не разделяют ценностей и традиций их семей. Что же получается из ребенка, который отлучен от семьи в тот важный для него период, когда формируется его характер? Он действительно вырастает «самостоятельным», независимым от всего, что дорого его семье, и от самой семьи…

Все это не стало бы возможным, если бы врачи не одобряли и не поощряли нездоровые идеи о «самостоятельности». Взаимозависимость между матерью и ребенком нормальна, она приносит здоровье. Члены семьи должны зависеть друг от друга!

Когда ребенок начинает ходить в школу, современная медицина призывает на службу специалистов по образованию, задача которых состоит в том, чтобы держать семью в безвыходном положении. Родителей удаляют с поля боя, где идет борьба за умы их детей. Хитрая тактика изменения обучения — новая математика для одного поколения, старая для другого — не дает родителям играть существенную роль в образовании детей. Они не в состоянии даже помочь своему ребенку делать уроки! Освещение вопросов половых взаимоотношений, которое дается и школе, обычно не совпадает с семейными ценностями. Родительские собрания отнимают у семьи вечера, которые можно было бы провести вместе, детей все чаще оставляют на дополнительные занятия. Зона отчуждения между родителями и детьми постепенно расширяется.

Когда приходит время ответственных решений, родители оказываются уже слишком далеки от своих детей, чтобы чем-то помочь им. У них украли то доверие, которое, возможно, было вначале.

Когда-то дети делали полезную работу по дому. Теперь все их способности полностью реализуются вне дома. Та же судьба ожидает стариков. К пожилым людям относятся с презрением и помещают их в дома престарелых. Да и что им делать дома? К их советам относятся без уважения, так как их таланты и умения не развивались в течение жизни. Современной медицине гораздо удобнее отделить стариков от семьи, лишив их уважения родственников. Таким образом они обеспечивают медицину большим количеством потенциальных пациентов, которые обречены на неизбежную слабость в старости, на долгую и мучительную смерть. Но и в свой смертный час умирающий разделен со своей семьей, связанный и опутанный проводами в отделении интенсивной терапии. А чувства родственников, оплакивающих его во время похорон, притуплены седативными средствами и транквилизаторами, которые врач раздает близким усопшего, дабы они могли получить облегчение. Даже в этих условиях современная медицина лишает людей естественного отношения к жизни.