Глава 2 Нужны ли профилактические обследования?

Глава 2

Нужны ли профилактические обследования?

Не так давно я неудачно упала и подвернула ногу. Нога на третий день настолько распухла и расплылась гематомами, что я пошла в травматологический пункт и сделала рентгеновский снимок. Покрутив его в руках, молодой врач предположил перелом и предложил использовать гипс или фиксатор. Я купила фиксатор в одном из ортопедических центров и продолжила вести весьма активный образ жизни, не слишком ограничивая себя в передвижениях.

В назначенный срок я вновь пришла в поликлинику, где мой снимок посмотрела уже более опытная (судя по возрасту) женщина-врач, которая однозначно заключила, что у меня закрытый перелом, о чем и написала в справке для спортивного центра. Усомнившись, я показала снимок независимому врачу-хирургу, много лет специализирующемуся на лечении ортопедических больных. Его вывод был еще категоричнее — никакого перелома нет… При этом никто из них на мою ногу даже не взглянул. Кому же в таком случае верить: рентгену, какому-либо из трех врачей или собственным ощущениям?

На первый взгляд, ситуация комичная и вполне безобидная. Но я вспомнила, что за пару месяцев до этого сделала небольшую лапароскопическую операцию, перед которой меня обязали сходить на прием к нескольким врачам и сделать кучу анализов и обследований, в том числе и рентгенологических. Кроме того, ранее были проведены маммография и важное для меня исследование на остеопороз. В послеоперационный период у меня слегка разболелись зубы, и знакомый ортодонт порекомендовал сделать снимок, чтобы проверить состояние десен и корней зубов.

У меня ни разу не возникло сомнений в безопасности и необходимости всех этих обследований, пока я не прочла «Исповедь еретика от медицины» и не прониклась доверием к выводам доктора Мендельсона. Я рассказала свою историю, чтобы доказать, что даже вполне грамотный и образованный человек (а у меня четыре высших образования и кандидатская степень) не всегда может защитить себя от опасности, связанной с многократными и зачастую совсем не так уж необходимыми обследованиями. Мы рискуем, поскольку невежественны, не сознаем возможных последствий разнообразных и многочисленных исследований, а врачи не желают проявлять элементарную внимательность к пациентам и заботу о них, предупреждая об опасности.

В платной медсанчасти, где я дважды делала обследования на остеопению, меня оба раза заставляли подписать договор о добровольном согласии на проведение процедуры остеоденситометрии, сказав мимоходом, что это чистая формальность, ибо сама процедура совершенно безопасна. Я подписала договор, как всегда, не читая. Думаю, так поступала не я одна, если учесть, что в коридоре ждет очередь, а на прием каждого пациента отведено строго определенное время. Тут уж не до расспросов и диалогов с врачами.

Прочтя книгу Мендельсона, я поняла, что даже гораздо более безобидные на первый взгляд измерения и обследования заслуживают вдумчивого отношения к ним.

Впрочем, каждый вправе иметь свое мнение. Только пусть это мнение будет основано на здравом смысле и полной информации о том, как влияет на наше здоровье та или иная процедура. Итак, доктору Мендельсон с первых слов берет быка за рога:

Я не советую вам являться на профилактический осмотр, если вас ничего не беспокоит.

Даже если у вас есть какие-то жалобы, обращение к врачу не всегда полезно. Весь процесс диагностики — с момента вашего появления в кабинете врача до момента, когда вы выходите от него с рецептом или направлением, — не более чем ритуал, который редко приносит пользу.

Предполагается, что сам факт вашего появления у служителя медицинского культа и готовность довериться ему принесут вам пользу; чем тщательнее вы обследуетесь, тем лучше для вас.

Все это вздор. Вам следует относиться к обследованиям скорее с подозрением, чем с доверием. Вы должны представлять себе их опасность; проще говоря, вам нужно знать, что безобидные, на первый взгляд, процедуры могут угрожать вашему здоровью и благополучию.

Чем опасны стетоскоп и термометр?

Диагностические приборы опасны сами по себе. Например, стетоскоп — это не более чем культовый предмет. Как прибор он приносит больше вреда, чем пользы. Несомненно, что при помощи стетоскопа от пациента к пациенту могут передаваться заразные болезни. Зато почти не существует сколько-нибудь серьезной болезни, которую нельзя было бы заподозрить или диагностировать без стетоскопа. При врожденном пороке сердца ребенок синюшный, и уже поэтому диагноз очевиден. При других сердечных заболеваниях диагноз может быть поставлен после измерения пульса на разных частях тела. Например, при сужении аорты наблюдается слабый пульс в бедренных артериях в паху. Чтобы обнаружить это, стетоскоп не нужен.

Единственное преимущество стетоскопа — удобство и психологический комфорт врача, так как не существует ничего, что можно было бы расслышать при помощи стетоскопа и не расслышать, приложив ухо к груди пациента. Я видел врачей, которые носят стетоскоп на шее и «слушают» пациента, не вставляя наушники в уши.

Одно время я думал, что это ужасно. Но теперь я понял: возможно, врачи понимают или чувствуют, что пациент сам хочет, чтобы его прослушали стетоскопом, потому что это, скорее, часть священного ритуала, чем разумная или полезная процедура.

А ведь она может быть и вредной, особенно для детей.

Представьте, что мать приводит своего ребенка на ежегодный профилактический осмотр. У малыша нет ни малейших жалоб. Но врач берется за стетоскоп и обнаруживает функциональные шумы в сердце — безобидный шумок, возникающий как минимум у одной трети всех детей в том или ином возрасте. И вот перед врачом встает выбор — сообщить об этом матери или нет. Когда-то врачи были приучены держать подобную информацию при себе. Они могли сделать пометку об этом в карте, но в такой форме, что понять ее могли только коллеги. В последнее время врачей учат делиться такими сведениями с родителями. Возможно, ради соблюдения права пациента на информацию, а может быть, что более вероятно, из боязни, что другой врач обнаружит шум и объявит о нем первым.

Итак, врач решает сказать об этом матери. И даже если он заверит всю семью, что данный шум в сердце безопасен, и мать и ребенок, возможно, всю жизнь будут подозревать, что нечто действительно не в порядке. Скорее всего, после этого мать пойдет к детским кардиологам, которые назначат бесконечные ЭКГ, рентген грудной клетки, даже сердечную катетеризацию, чтобы «помочь матери добраться до сути проблемы». Исследования показали, что родители детей, у которых обнаружили шумы в сердце, совершают две ошибки: они ограничивают двигательную активность своих чад, не разрешают им заниматься спортом и поощряют переедание.

Вот худшее, что можно сделать, — собственными руками превратить детей в инвалидов!

Хотя электрокардиограф (ЭКГ) выглядит куда солиднее, чем стетоскоп, это тоже не более чем еще одна дорогостоящая игрушка врача. Исследование 20-летней давности показало, что если одну и ту же кардиограмму расшифровывают разные врачи, расхождение в оценках достигает 20 %. На ту же величину отличаются друг от друга расшифровки кардиограмм, сделанные одним и тем же врачом, но в разное время. На результат электрокардиограммы влияют разные факторы, а не только состояние сердца пациента: и время суток, и то, чем был занят человек перед снятием кардиограммы, и еще много чего. Однажды был проведен эксперимент по изучению кардиограмм людей, действительно перенесших инфаркт миокарда. По данным ЭКГ получилось, что инфаркт перенесла только четверть из них, половина кардиограмм допускала двоякое толкование, на остальных не было никаких следов инфаркта. В результате другого эксперимента было обнаружено, что более половины кардиограмм здоровых людей показывает существенные отклонения от нормы.

И все равно терапевты и другие медицинские работники все больше и больше доверяют ЭКГ при диагностике сердечных заболеваний. Меня часто посещает видение. Человек находится в кардиологическом отделении после сердечного приступа и вполне сносно чувствует себя до тех пор, пока не появляется медсестра со шприцем. Она объявляет, что кардиограмма показала нарушение сердечного ритма и требуется немедленное лечение. (Конечно, она знать не знает об исследованиях, обнаруживших высокую степень неточности диагностических приборов, и о частых перепадах напряжения в оборудовании, находящемся в одном отделении.) Мой воображаемый пациент начинает протестовать и умолять медсестру: «Пожалуйста, проверьте мой пульс. Он абсолютно нормальный!» Но медсестра отвечает, что нет смысла измерять пульс — как можно спорить с машиной! — и немедленно вонзает иглу. О последствиях легко догадаться.

Этот сценарий не столь уж фантастичен, как может показаться. Некоторые «передовые» кардиологические отделения оборудованы приборами, которые могут самостоятельно «корректировать» сердцебиение пациента. Им — приборам! — дано право решать, требуется ли сердцу пациента дополнительный импульс. Я слышал о случаях, когда такой прибор ошибался.

Несмотря на то что электроэнцефалограф (ЭЭГ) является прекрасным средством диагностики некоторых видов судорожных явлений, диагностики и локализации опухолей мозга, лишь немногим известно о весьма ограниченных возможностях этого прибора. Примерно у 20 % людей с клинически подтвержденными судорожными расстройствами электроэнцефалограмма никогда не показывает каких-либо отклонений. Зато у 15–20 % совершенно здоровых людей на электроэнцефалограмме обнаруживаются отклонения. Чтобы продемонстрировать сомнительную надежность ЭЭГ при измерении активности мозга, электроэнцефалограф подключили к манекену, у которого голова была наполнена лимонным желе. Прибор объявил: «Живой!»

Вероятность ошибок ЭЭГ очевидна. Но электроэнцефалограф продолжает являться основным инструментом диагностики при решении вопроса о том, действительно ли у ребенка есть органические изменения, вызывающие трудности обучения, незначительные повреждения мозга, гиперактивность или еще какой-нибудь из 20–30 диагнозов, придуманных для этого «болезненного» состояния. Каждый детский невропатолог, когда приходит время для публикации, пишет статью о значении того или иного пика или спада на электроэнцефалограмме, но до сих пор не сложилось единого мнения о том, существует ли какая-либо взаимосвязь между данными ЭЭГ и поведением ребенка.

И все-таки недостаточная научная обоснованность этого метода диагностики не помешала широкому распространению электроэнцефалографов и резкому росту числа направлений детей на ЭЭГ. Я часто советую студентам, занятым поиском работы, идти в электроэнцефалографию, потому что это благоприятная почва для карьерного роста, как и все, связанное с проблемами при обучении. Сегодня все — педагоги, врачи, родители — сознательно или бессознательно выбирают медикаментозное решение поведенческих проблем.

Что происходит, если родителей слишком резвого ребенка вызывают в школу?

Им сообщают, что у их чада, возможно, имеется какое-нибудь органическое нарушение, гиперактивность или незначительное повреждение мозга. Родителям советуют поскорее показать школьника врачу, чтобы сделать электроэнцефалограмму. И на основании данных ЭЭГ, которые могут быть и неверными, при помощи лекарств у ребенка формируется тип поведения, удобный учителю.

«Измерения — причина всех несчастий в педиатрии»

Поскольку в современной медицине просто молятся на цифры и статистику, количественная информация считается буквально последним словом в диагностике. И какими бы ни были орудия измерений (простыми, как термометр, весы, детская бутылочка с делениями, или сложными, как, например, рентгеновская установка, электрокардиограф, электроэнцефалограф, оборудование для лабораторной диагностики), люди ослеплены их священным сиянием настолько, что уже не могут доверять даже собственному здравому смыслу, а тем более заключениям врачей — непревзойденных мастеров диагностики, использующих в своей работе качественные, а не количественные методы.

Измерение — причина всех несчастий в педиатрии и акушерстве. Педиатр взвешивает ребенка и ставит все с ног на голову, если тот не набрал определенного количества граммов. Врач подменяет качественную оценку количественной. Ему следовало бы задаться такими вопросами: как выглядит ребенок? как он себя ведет? как он смотрит на вас? как двигается? как работает его нервная система? Но вместо того, чтобы довериться своим наблюдениям, врач основывается на цифрах. Иногда малыш, находящийся на грудном вскармливании, набирает вес не так быстро, как представляется нужным врачу. И врач переводит грудничка на искусственное питание — в ущерб здоровью и матери и ребенка.

Беременным также не следует уповать на измерения. Не существует никаких правил, диктующих, какой вес можно набрать той или иной женщине во время беременности. И здесь качество важнее количества. Нужно есть не определенное количество пищи, а пищу необходимого качества. Если женщина следит за своим питанием, ее вес будет нормальным и она сможет с полным правом игнорировать измерения.

Казалось бы, какую опасность могут представить предназначенные для детского питания бутылочки с делениями? Педиатр рекомендует матери следить за тем, чтобы ребенок съедал столько-то граммов смеси за одно кормление, и она воспринимает это замечание как прямое указание. И во время каждого кормления, хитростью или угрозами — любым путем — мама добивается, чтобы именно это количество смеси было вылито из бутылки и влито в малыша. В результате получаем массу взаимно неприятных ощущений у матери и ребенка — напряженность и беспокойство появляются там, где есть место только для любви и наслаждения. Я уж не говорю о перспективе ожирения в будущем.

Измерение температуры, в сущности, тоже бесполезная процедура. Когда мать заболевшего ребенка звонит врачу, тот первым делом спрашивает, какая у него температура. Но этот вопрос лишен смысла, так как некоторые безобидные болезни протекают с очень высокой температурой.

Скажем, розеола, обычная детская болезнь, совершенно безвредная, часто повышает температуру до 40–40,6 °C. И в то же время существуют смертельно опасные болезни, скажем, туберкулезный менингит, при которых температура нормальная или почти нормальная. Поэтому врача должны интересовать качественные, а не количественные параметры — например, как чувствует себя ребенок, появилось ли что-нибудь необычное в его поведении. Поскольку измерение температуры — это просто бесполезный ритуал, матерям на вопрос врача о температуре следует отвечать: «Я не знаю. Не мерила» или: «У нас дома нет градусника». Конечно, после такого ответа врач, возможно, сочтет мать странной, не вполне адекватной или даже психически больной. Во избежание этого называйте первую попавшуюся цифру. Если вам действительно необходимо привлечь внимание врача, выберите внушительные «сорок градусов». Допустим, доктор, придя к вам, обнаружит, что температура нормальная, ровно тридцать шесть и шесть. Солгите, не моргнув глазом: «Но недавно она была гораздо выше!»

Если врач все же не поверит, единственное, в чем он сможет вас обвинить, так это в невнимательности. Вы даже можете подсказать ему этот вариант, воскликнув: «Ой, наверное, я не разглядела!» Теперь, когда преграда в виде сакральных чисел на шкале термометра преодолена, вы можете перейти к более важным вопросам.

Рентген — прибор магической силы?

Гораздо более распространенным и опасным орудием современной медицины стал рентген, прибор поистине магической силы. Врачи знают, что их способность первыми узнавать причину расстройства, видеть насквозь то, чего не видят другие, внушает людям благоговейный трепет. Они буквально упиваются этой властью и назначают рентген по любому поводу — от обследования прыщей до выяснения тайн внутриутробной жизни. Многие акушеры настаивают на рентгеновском обследовании, когда в силу своей некомпетентности не могут вручную определить положение плода. И это несмотря на то, что связь детской лейкемии с внутриутробным облучением доказана давным-давно!

Количество заболеваний щитовидной железы, среди которых много злокачественных, выросло в тысячи раз среди людей, подвергшихся 20–30 лет назад рентгеновскому обследованию головы, шеи, верхнего отдела грудной клетки. Рак щитовидной железы может развиться даже после небольшой дозы радиации — меньше той, которая излучается при обзорном снимке зубов.

Ученые, выступая перед Конгрессом США, подчеркнули опасность малых доз радиации не только для самих облучаемых, но и для будущих поколений, у которых могут проявиться генетические повреждения. Они объявили о связи рентгена с развитием таких заболеваний, как диабет, сердечно-сосудистые болезни, инсульт, повышенное кровяное давление, катаракта — короче, со всеми так называемыми возрастными болезнями. Другие исследования выявили связь радиации с раком, болезнями крови, опухолями центральной нервной системы. По самым скромным оценкам, 4000 человек ежегодно умирают от болезней, непосредственно вызванных радиационным облучением, полученным во время медицинских обследований. По моему мнению, этих жертв можно было избежать, как и многих других несчастий, вызванных облучением.

В 50-е годы, когда я был студентом, меня учили, что рентгеновское обследование молочных желез практически бесполезно. Время не переменило этой оценки. Врачи, вроде бы специально обученные расшифровке маммограмм, умеют распознавать на снимке рак груди ничуть не лучше, чем необученные. По некоторым исследованиям, 24 % рентгенологов дают различную интерпретацию снимка груди даже в случае обширного изменения тканей. И 31 % специалистов не соглашаются сами с собой при повторном прочтении того же снимка! Все последующие исследования, в том числе проведенные в Гарварде, только подтверждали достоверность предыдущих.

Тем не менее и по сей день рентген остается предметом культа как у терапевтов, так и у стоматологов. И по сей день сотни тысяч женщин ежегодно выстраиваются в очередь на рентгеновское исследование, несмотря на общеизвестность того факта, что маммография сама по себе вызывает больше случаев рака, чем призвана диагностировать! Ритуальные ежегодные рентгены, рентген при устройстве на работу, рентген при приеме в школу — вся эта рентгеновская ярмарка здоровья продолжается. Люди рассказывают и пишут мне о том, что врачи, признавая их абсолютно здоровыми, все равно настаивают на рентгене. Один человек сообщил мне, что в больнице, где он лежал, чтобы оперировать грыжу, ему сделали шесть рентгеновских снимков грудной клетки. Из разговоров рентгенологов между собой он вынес четкое впечатление, что они просто экспериментировали, с какой выдержкой получаются лучшие снимки. Этому же человеку сделали 30 рентгеновских снимков, когда он обратился в местный стоматологический институт, чтобы заменить коронку.

Многие врачи оправдывают использование рентгена тем, что пациенты сами требуют такого обследования. На это я отвечаю: если уж люди так верят в силу рентгена, лучшее, что могут сделать врачи, — установить в клиниках муляжи рентгеновских аппаратов. Это поможет избежать огромного количества болезней.

Скандальная неточность лабораторных анализов

Еще один аспект диагностики, от которого больше вреда, чем пользы, — это лабораторные анализы. Диагностические лаборатории допускают скандальную неточность. Это убедительно показала проверка, проведенная Центром контроля заболеваний по всей стране в 1975 году: грубые ошибки содержались в четверти всех анализов. Другая общеамериканская проверка обнаружила, что половина лабораторий, имеющих лицензию для работы по федеральной программе льготного медицинского страхования, не соответствует взятым на себя «высоким стандартам».

Чтобы дать некоторое представление о том, ради чего люди тратят по 12 миллиардов долларов в год на лабораторные анализы, достаточно сказать, что специалисты 30 % лабораторий из группы, подвергшейся проверке, не смогли распознать серповидно-клеточную анемию. В другой группе проверенных лабораторий не обнаружили инфекционный мононуклеоз как минимум в одной трети случаев. В 10–20 % лабораторий не нашли признаков лейкемии в образцах тканей.

А в 5–12 % специалисты припишут вам какое-нибудь отклонение там, где его нет. Я люблю приводить в качестве примера одно исследование, обнаружившее, что 197 из 200 человек могут быть «вылечены» просто повторным анализом!

Если вам кажется, что вы уже потрясены этими фактами, то знайте: Центр контроля заболеваний отслеживает и корректирует работу менее чем 10 % лабораторий страны. Таким образом, приведенные примеры отражают лучшую работу лучших лабораторий. При обращении в остальные лаборатории вы рискуете еще больше. И риск будет возрастать, поскольку некомпетентные врачи назначают все больше и больше анализов.

Неточность анализов безмерно высока, но даже если боги сделают все от них зависящее и результаты ваших анализов чудесным образом окажутся правильными, все равно существует опасность, что неверное заключение сделает врач. Одна женщина написала мне, что при обычном профилактическом осмотре в ее кале была обнаружена кровь. Врач подверг ее всестороннему обследованию, включая рентген с барием, но не получил никаких определенных результатов. Из-за этого здоровье женщины действительно ухудшилось, но врач тем не менее рекомендовал дальнейшее обследование. Через полгода он объявил измученной пациентке: «У вас повышенная кислотность желудка!»

Лабораторные тесты и диагностическое оборудование не были бы столь опасны, если бы врачи перестали полагаться исключительно на количественные методы диагностики.

Опасность медосмотра объясняется еще и тем, что врачи могут использовать вас в своих интересах, которые вовсе не совпадают с вашими. Много лет назад, став директором поликлиники, я обнаружил, что врачи во время приема задавали каждой матери один и тот же вопрос: приучен ли ребенок к горшку. И каждый мальчик, который к четырем годам не был приучен к горшку, направлялся на урологическое обследование, которое включало в себя цистоскопию. Всем четырехлетним малышам делали цистоскопию! Я немедленно исключил вопрос о горшке из списка задаваемых на приеме вопросов. Мне недолго пришлось ждать звонка своего друга, заведующего урологическим отделением. Он был очень зол. Сначала он сказал мне, что я был неправ, исключив вопрос о приучении к горшку и, как следствие, отменив урологическое обследование. Он настаивал, что такое обследование необходимо, чтобы обнаружить редкие случаи недержания мочи вследствие органических повреждений. Естественно, все это было полным абсурдом, потому что редкие органические повреждения могут быть выявлены при помощи процедур куда более безопасных, чем цистоскопия. Тогда он признался: оказывается, я помешал выполнению его ординаторской программы, согласно которой для получения очередной аттестации ординаторам нужно сделать определенное количество цистоскопий в год. В его случае это число равнялось 150. Я отнял у него материал для цистоскопии и навлек на себя его гнев.

Здесь мне хотелось бы сделать небольшое отступление и сказать: если в хваленой Америке творятся такие вещи, то что уж говорить о нашей бедной российской медицине? Кто из наших пациентов помнит, чтобы врач на приеме сразу принимался за лечение, а не начинал с направления на всевозможные анализы и обследования? Мы так привыкли к этому, что забыли о той простой истине, что главное дело врача — лечить больного, а не перекладывать ответственность на приборы и лаборатории. Об этой истине и напоминает нам доктор Мендельсон в своей книге. Рассказывая правду о врачах, он открывает то, что характерно для специалистов в любой стране. Поэтому вновь предоставим ему слово.

Лечащий врач должен лечить

Высока степень вероятности, что врач может использовать вас в своих собственных целях. Поэтому любого врача, занимающегося научной или преподавательской деятельностью, следует считать потенциально опасным. Я убежден, что лечащий врач должен лечить. А исследования и преподавание пусть оставит тем, кто называется исследователем или преподавателем. Когда врач пробует себя в чужой роли, он должен быть крайне осторожным. О пациенте и говорить нечего.

Скрытые побудительные мотивы, движущие врачом, жертвой которого вы можете стать, поистине зловещи. И самым опасным мотивом является необходимость регулярно пополнять ряды пациентов и поддерживать тем самым свой статус и материальный уровень.

Ежегодные медосмотры когда-то были рекомендованы тем, кто входит в группы риска (например, рабочим и проституткам). Сейчас многие врачи рекомендуют всем проходить медосмотр хотя бы раз в году. Однако за 50 лет регулярных медосмотров не было получено доказательства того, что люди, добросовестно проходящие эти осмотры, живут дольше или что они здоровее тех, кто вообще избегает врачей. Я бы даже сказал, что последние живут благополучнее, избегая определенного риска, связанного с медицинским вмешательством.

Ваша судьба в буквальном смысле находится в руках врача. Сам факт вашего появления в его кабинете означает, что вы не понимаете, как вы себя чувствуете, что с вами происходит, и что вы не против, чтобы врач решил это за вас. Итак, вы готовы пожертвовать драгоценной свободой — своей самоидентификацией. Если врач говорит, что вы больны — значит, вы больны. Если говорит, здоровы — значит, здоровы. Врач устанавливает границы нормального и ненормального, хорошего и плохого.

Не стоит доверять мнению врача. Многие врачи не в состоянии определить состояние вашего здоровья просто потому, что они изучали не здоровье, а болезни, потому что у них глаз приучен видеть признаки болезни, а не признаки здоровья. И еще потому, что они и понятия не имеют об относительной ценности признаков того и другого для одного человека; врачи всегда более склонны объявить вас больным, нежели здоровым.

Пока доктор держит ситуацию под контролем, он сужает и расширяет границы здоровья и болезни по своему усмотрению, в зависимости от своих намерений и интересов. Например, определяет высокое давление как находящееся выше пределов нормы или около верхней границы нормы. И лечит соответственно — при помощи сильнодействующих лекарств. Таким образом, болезнь охватывает большее или меньшее количество людей в зависимости от того, как ее определяет врач. Например, измерив рост 100 детей, он может утверждать, что двое крайних — самый высокий и самый низкий, или два процента от общего числа, не соответствуют норме и нуждаются в дальнейшем обследовании. Ничто не мешает врачу установить свои стандарты для анализов крови, мочи, для интерпретации электрокардиограмм так, что определенный процент людей, сгруппированных по тому или иному признаку, получит ярлык «возможны отклонения от нормы, необходимо дальнейшее обследование».

Врач находит болезнь там, где ее нет. В конце концов среди 100 детей, которым измерили рост, среди некоторого количества людей, сдавших анализ крови, мочи, сделавших электрокардиограмму, кто-то окажется на нижней и верхней границе нормы. И мало кто выдержит 30–40 различных обследований, не выйдя хотя бы по одному критерию из границ «статистической нормы», что может затем привести к целой череде потенциально вредных и инвалидизирующих медицинских процедур.