Самовыражение

Самовыражение

Процесс эволюции через возрастающую сложность организмов и совершенствование организационной структуры привел к повышенному чувству индивидуальности. Следствием этого развития стала потребность выражения этой индивидуальности. В предыдущей главе мы отметили, что если эта потребность оказывается фрустрированной в силу условий социальной жизни, таких как перенаселенность или формирование массового общества, то развиваются самодеструктивные тенденции. При этом потребность к самовыражению принимает невротические формы. Она превращается в стремление к успеху и жажду власти.

Биологи начинают признавать, что потребность выживания не намного важнее потребности самовыражения. Если спросить: «Выживание ради чего?», то единственным осмысленным ответом могут быть удовольствие и радость жизни, которые неотделимы от самовыражения. Адольф Портман в своем замечательном труде «Новые пути в биологии» пишет: «Метаболизм может служить выживанию индивида, однако мы должны помнить, что индивид здесь не ради своего метаболизма, но скорее метаболизм служит проявлением индивидуального существования»[16]. Самовыражение есть проявление индивидуального существования.

Акцент на самовыражении добавляет новое измерение к биологии. Поведение животных нельзя оценивать исключительно с точки зрения его ценности для выживания. Сохранение жизни и самовыражение являются тесно связанными друг с другом функциями. Портман ясно показывает это в своей книге. Он замечает: «Есть бесчисленные примеры того, как самосохранение и самовыражение сочетаются в одном и том же органе»[17]. Он демонстрирует это на примере гортани, ссылаясь на функции пения и речи. Приверженцы Конрада Лоренца склонялись к тому, чтобы считать пение птиц скорее способом заявления территориальных прав, чем выражением внутреннего чувства. Теперь многим приятно будет узнать, что пение сочетает в себе обе эти функции.

Психология присоединяется к биологии, также отмечая важность самовыражения. Внешнее выражение отражает то, что происходит внутри организма. Самовыражение как внешний, видимый аспект индивидуальности соответствует самоосознанию и самовосприятию как внутренним, или психическим аспектам индивидуального существования. По словам Портмана, «яркая внешность [среди животных] всегда является отражением богатства внутреннего мира»[18]. Но этот внутренний мир нельзя считать исключительно психическим феноменом. Снова цитируя Портмана: «Никто не может четко определить местонахождение внутреннего мира, ибо, признавая всю важность мозга, мы знаем, что внутренняя жизнь как целое включает в себя тело»[19].

Человеческие существа, стоящие на более высокой ступени развития по сравнению с животными, обладают большей потребностью выражать себя. А поскольку они лучше сознают свою индивидуальность, в их самовыражении присутствует больший сознательный компонент. Мы не обладаем ярким оперением птиц или красивой шерстью некоторых млекопитающих, и мы заменили их цветом и разнообразием продуктов нашего творчества. Одежда, которую мы носим, дома, которые мы строим, наши искусства и ремесла, наши песни и танцы, — все является проявлениями этого базового импульса к самовыражению. Каким бы утилитарным ценностям ни служили эти вещи, нельзя игнорировать их роль в удовлетворении потребности самовыражения.

Самовыражение на сознательном уровне — это функция эго и тела. Таким образом, оно отличается от форм самовыражения, не зависящих от сознания, которые являются исключительными проявлениями телесного «Я». Цвет волос или глаз — это форма телесного самовыражения, не включающая эго. Все творческие действия, однако, являются обязательно сознательными, поэтому эго играет важную роль в формулировании и реализации творческого импульса. Однако возникновение импульса не связано с эго. Корни его происхождения в теле, его мотивация в стремлении к удовольствию, а источник вдохновения — в бессознательном.

Самовыражение, творчество и удовольствие тесно связаны друг с другом. Любая форма самовыражения содержит в себе творческий элемент и ведет к удовольствию и удовлетворению. Женщина, пекущая торт, к примеру, выражает в этом творческом акте свою индивидуальность. Она находит удовольствие в этой деятельности и испытывает чувство удовлетворения при ее завершении. Кроме того, имеет место особое удовлетворение, которое сопутствует достижению. «Я сделала торт» — самовыражение на телесном уровне, которое реализует физическую потребность сделать что-то активное и творческое. «Я сделала торт» — самовыражение на уровне эго, обеспечивающее особое эго-удовлетворение. Попробуем исследовать связь этих двух видов удовлетворения.

Приобретение знания и овладение навыками — важные функции эго, являющиеся главным источником эго-удовлетворения. «Я» желает знать и хочет быть способным делать. Оно стремится быть активной силой в формировании своей жизни. Вряд ли кто помнит возбуждение, которое он испытал, когда сделал первый шаг, заговорил или прочел первое слово, но большинству знакомо возбуждение, которое сопровождало такие достижения, как первая поездка на велосипеде и вождение автомобиля, выпечка первого пирога, первый спуск на лыжах или первая беседа на иностранном языке. Все эти достижения приносят эго-удовлетворение, которое, однако, не следует отделять от удовольствия, связанного с процессом обучения, или от удовольствия, которое эти навыки обещают доставить в будущем.

Любой проект, который мы предпринимаем и доводим до завершения, приносит двойное удовлетворение: первое на физическом уровне в виде удовольствия от активности, а другое на уровне эго, в виде осознания достижения. Такое двойное вознаграждение соответствует двойственности человеческой натуры. С одной стороны, мы являемся сознательными актерами в драме жизни, и, следовательно, сознаем свои индивидуальные роли. Однако слишком часто такое самосознание ослепляет нас, заслоняя тот факт, что с другой стороны, подобно животным, мы являемся частью природы, обладаем телом и в отношении телесного удовольствия зависим от гармоничных взаимоотношений с природой.

Подобное ослепление приводит к тому, что мы становимся эго-сознательными, то есть эгоистами. Эгоист ошибочно принимает эго за «Я» и убежден: все, что поддерживает его эго, способствует интересам «Я». Это справедливо лишь в определенных пределах, которые я определю позже. Уделяя первостепенное внимание эго, человек полностью изменяет нормальные взаимоотношения между эго и телесным «Я», что может привести к деструктивному поведению. Телесное «Я» является фундаментом, на который опирается эго. Укрепление основания улучшает структуру личности в целом. Ремонт крыши будет неэффективен, если фундамент не в порядке. Когда жертвуют удовольствием ради влечений эго, таких как успех, то результат может быть катастрофическим.

Возьмем, например, человека, который живет не по средствам, чтобы произвести впечатление на своих соседей. Обладание огромным домом или дорогой машиной будет способствовать раздуванию эго, а также причинит немало боли и страдания, поскольку придется платить за их содержание. Только путем диссоциации, отрыва от реальности он сможет проигнорировать боль. Подавив боль, он также отсечет все возможности для получения удовольствия. Принесение в жертву удовольствия ставит под сомнение ценность эго-удовлетворения, которое он получает от обладания собственностью.

Даже если человек может, приложив усилия, заработать деньги, необходимые для того, чтобы обзавестись шикарной обстановкой, эго-удовлетворение, которое он в результате получит, вряд ли будет стоить затраченного времени и сил. Одно дело работать ради того, что принесет настоящее удовольствие, другое дело — ради того, что служит просто укреплению имиджа человека. Поскольку мы, люди, являемся самосознающими существами, обладающими эго, нам небезразличен наш имидж. Имидж важен, поскольку он олицетворяет человека, но это не сам человек. Эгоист — это индивид, идентифицирующий себя с имиджем, а не со своим телесным «Я».

Не существует такого имиджа, который способен бы был предоставить телесное удовлетворение, придающее смысл жизни. Эго, не получающее питания от корней в форме телесного удовольствия, развивает ненасытный голод. Находящийся под властью ненасытного эго индивид живет в напряжении, вынужденный постоянно расширять свой имидж. Его эго-влечения становятся все сильнее и непреклоннее, попирая условности и приличия ради достижения своих целей. Человек, который пошел по этому пути, не Может остановиться. Если он получил один миллион, то он должен приложить все усилия, чтобы заработать второй миллион, потом третий и так далее. Эти деньги вряд ли смогут повысить его уверенность и защищенность или способствовать его удовольствию, к тому же стремление зарабатывать деньги, по-видимому, получает новый импульс с каждым прибавлением капитала. Его эго подобно воздушному шару, который должен подниматься все выше и выше, расширяясь до тех пор, пока не взорвется.

Притягательность денег с точки зрения эго объясняется тем, что они символизируют власть. Увеличение состояния или власти несет с собой эго-удовлетворение. Это дает эго возможность воображать себя властелином мира. Может показаться, что от овладения знаниями и совершенствования навыков до покорения природы один шаг, но то же расстояние отделяет интегрированного человека от отчужденного эгоиста, одержимого властью. Потребность человека во власти отражает его незащищенность и служит признаком неадекватности его эго. Хотя власть и богатство могут привнести удовольствие в жизнь, это происходит лишь при том условии, что они не становятся первостепенными целями жизни.

Эго-влечения не ограничиваются сферой денег. Область зрелищных видов спорта пронизана интересами эго, и анализируя этот феномен, мы можем достичь более глубокого понимания сущности этих интересов. Присутствующий на спортивном состязании зритель, болеющий за одну из команд, получает значительное удовлетворение от ее победы. Если он относится к разряду фанатичных болельщиков, то ему даже необязательно лично присутствовать на трибуне или смотреть матч по телевизору. Сама мысль о победе или поражении его команды несет в себе сильный эмоциональный заряд. Для такого болельщика удовольствие от просмотра самого действия часто имеет второстепенную ценность. Если команда проигрывает, то это вызывает у него подавленное настроение, которое сводит на нет все удовольствие от наблюдения за игрой. Такие сильные реакции вполне понятны, если представить, сколько поставлено на кон. Для многих людей такой ставкой становится эго, которое они вкладывают в любимого игрока или команду, поэтому впоследствии они чувствуют себя либо отстоявшими, утвердившими свою позицию, либо разочарованными и униженными.

Болельщик идентифицирует себя с объектом своего восхищения на уровне эго. Посредством этой идентификации достижения его героя становятся в каком-то смысле его собственными. Таким образом, он получает личное удовлетворение от достижений героя, хотя сам не принимал в его деятельности никакого участия. Для такого болельщика идентификация с героем служит функцией самовыражения посредством замещения себя другим человеком. Для спортсмена же выступление является подлинной формой самовыражения; он вовлечен в состязание всем своим существом. Поскольку со стороны болельщика включено лишь эго, его обязательства ограничены, а роль сводится к наблюдению, однако эмоционально он реагирует так, будто полностью включен в игру. Он фактически выражает себя через идентификации своего эго.

Любая эго-идентификация является формой самовыражения. Человек, который купил большой дом, говорит всему миру: «Посмотрите. Я владею этим домом. Я идентифицирую себя с ним». Однако лишь эго идентифицировано с домом, если только этот человек не принимал личного участия в планировке или строительстве. Точно так же человек, накопивший крупную сумму денег, чувствует свою идентификацию с деньгами. Говоря: «Я стою два миллиона долларов», он тем самым говорит: «Я — это два миллиона долларов». И фанат, который на уровне эго идентифицирует себя с «New York Giants», реагирует так же: «Я — это «New York Giants»». При этом он говорит: «Мы выиграли».

Самовыражение посредством идентификации эго может показаться слабой заменой подлинного, а именно — самовыражения посредством творческой деятельности. Однако власть эго над поведением такова, что идентифицирующий себя человек переживает происходящее как реальность. В любой идентификации должен присутствовать некоторый аспект реальности. Если человек является членом клуба, то он имеет все основания испытывать гордостьза успехи клуба. Многие люди идентифицируют себя со школами, где учились, и чувствуют на себе отблеск достижений или тень неудач выпускников. Хотя такая идентификация в некоторых случаях может быть чрезмерной (как например — со старым школьным галстуком), она имеет логичное основание, поскольку в бытность свою членом студенческого коллектива человек принимал активное участие в школьной жизни. Патриотизм является еще одним примером эго-идентификации, имеющей под собой реальную основу, поскольку она происходит из принадлежности человека к данному сообществу людей.

Через свои эго-идентификации индивид ощущает себя частью общества, участвующей в его развитии и разделяющей его победы и поражения. Без таких эго-идентификаций человек чувствовал бы себя отрезанным от течения жизни и социальной ситуации, изолированным от интересов сообщества. Он был бы вынужден находить удовольствие и смысл в пределах собственного «Я», что не под силу сделать никому, поскольку удовольствие зависит от гармоничных взаимоотношений с окружающей средой. Своими идентификациями эго расширяет границы «Я», увеличивая таким образом возможности для достижения удовольствия и удовлетворения.

Проблемы возникают тогда, когда подобное расширение становится чрезмерным, то есть когда его эго-идентификации компенсируют недостаток самоидентификации. Эго здоровой личности заземлено в ощущениях тела и идентифицируется с телесным «Я». В этом случае основной формой самовыражения является творческая жизнь, а эго-идентификации вторичны. Когда идентификация с телом слаба и незначительна, то идентичность человека неопределенна, а его творческое самовыражение снижено. Такой индивид, будучи отчужденным от своего телесного «Я», вынужден искать идентичность и средства самовыражения в эго-идентификациях. Они становятся его главным способом самовыражения и в этом случае оказываются слабым замещением подлинного.

Чрезмерный вклад в эго-идентификации отводит энергию в сторону от «Я», которое истощается все больше, пропорционально тому, насколько раздувается эго. Эго-удовлетворения, получаемые человеком в виде дивидендов от таких вложений, никак не способствуют наслаждению жизнью. Подобно иллюзиям, еще одной функции диссоциированного эго, они могут поддерживать дух, но ничем не помогают телу. Мне не раз доводилось слышать жалобы успешных людей на то, что они не получают «настоящего удовлетворения» от своего успеха.

Существует и другой аспект роли эго в самовыражении: потребность в признании. Любой сознательный акт самовыражения считается незаконченным, пока не вызовет реакцию со стороны других членов сообщества. При благоприятной реакции человек получает дополнительную порцию удовлетворения от своего достижения. Отрицательная реакция ослабляет удовлетворение. Творческий акт, оказавшийся незамеченным, обычно оставляет человека с чувством фрустрации. Писатель разочарован, если никто не читает его книг, у художника опускаются руки, если никто не пишет рецензии о его работах, повар подавлен, если о его кулинарных шедеврах ничего не говорят. По-видимому, всем нам требуется некоторое признание нашей индивидуальности. Без такого признания трудно сохранять личную идентичность или поддерживать чувство «Я».

Обладая эго, человек не только сознает себя индивидом, но и чувствует свою обособленность и одиночество. Стремление к индивидуальности велико, но желание быть признанным частью группы не меньше. Первое желание находит удовлетворение в акте самовыражения, второе — в признании другими этого акта. Поскольку оба желания проходят через эго, их осуществление ведет к эго-удовлетворению. Этот процесс имеет и количественный аспект. Более сильное эго связано с более высокой степенью индивидуальности, большей потребностью самовыражения и с повышенным стремлением к признанию. Слабое эго имеет меньшее стремление к самовыражению и довольствуется меньшим признанием.

Стремление к признанию лежит в основе феномена статуса. Степень признания обусловливает статус человека, а побуждение к статусу происходит из потребности эго в признании. Статус является феноменом, который мы, люди, разделяем со многими животными. Очередность подхода к кормушке среди домашних птиц, порядок кормления в стае хищников, приоритет в спаривании — все определяется статусом. Внутри вида статус обеспечивает выживание сильнейших. Что касается человека, статус способствует ощущению идентичности и является поддержкой эго. Пока эго идентифицируется с телом, как это бывает у животных, статус отражает дарованные природой физические способности индивида. Среди человеческих существ, однако, положение или статус индивида в обществе определяются множеством факторов, не связанных с телом. Наследственное положение, финансовое состояние, семейные связи играют важную роль в определении статуса.

Если статус не является истинным показателем личных качеств индивида, он действует как подрывная сила, диссоциирующая эго от тела. Статус влияет на имидж индивидуального эго. Чем выше статус, тем величественнее имидж, ибо мы видим себя только глазами других. Однако мы можем чувствовать себя изнутри, если находимся в соприкосновении с телом. Не возникает никаких сложностей, если имидж соответствует реальности тела, то есть когда наше видение себя совпадает с тем, что мы чувствуем. Недостаток такого соответствия нарушает наше чувство идентичности. Мы приходим в смятение, не понимая, кто мы есть. Перед нашим сознанием встает искушение идентифицировать себя с имиджем и отвергнуть реальность тела. Диссоциация эго от тела ведет к нереальной, воображаемой жизни. Человек становится одержим собственным имиджем, озабочен своим положением и оказывается обречен на борьбу за власть во имя усиления статуса. Удовольствие и творчество ослабевают, отступают на задний план или исчезают из жизни.