Глава 16 Восемь соток в Лондоне

Глава 16

Восемь соток в Лондоне

Сельскохозяйственный Лондон

Национальный институт медицинских исследований, в котором я начал работать зимой 1973 г., расположен в северном районе Лондона Мил Хил (Mill Hill), что означает «Мельничий холм». В XVI в. здесь действительно стояла ветряная мельница на вершине холма, возвышавшегося над деревней. Лондон разрастался в северном и западном направлениях быстрее, чем в южном и восточном, поглощая окрестные деревни и городки, которые, однако, сохраняли многие свои особенности. В течение двухсот-трехсот лет Мил Хил тоже вошел в состав Большого Лондона, сохранив характер зеленого пригорода. К 1941 г. в этот район провели наземную ветку Северной линии лондонского метро, и после окончания войны он стал быстро развиваться. Национальный институт медицинских исследований существовал в центре Лондона с начала прошлого века. Как и Институт Луи Пастера в Париже, он занимался разработкой вакцин и сывороток. Прививки и вакцинации активно внедрялись во время войны, и для производства сывороток требовалось большое количество различных животных, вплоть до лошадей, которые необходимы для получения противооспенной и некоторых других вакцин. Институту нужны были овцы, козы, собаки и многие другие животные. Естественно, ему становилось тесно в центре Лондона. Поэтому в 1950 г. Медицинский Совет купил больше 100 акров земли в Мил Хил, и там начали строить новое здание института с большим виварием и с полями для выгула животных.

В 1973 г. производством вакцин занялась уже медицинская промышленность. А институт в Мил Хил, сохранив большой отдел иммунологии, перешел к изучению разнообразных теоретических проблем, в том числе – биосинтеза белков и механизмов старения. По исследованиям в области синтеза белков институт вскоре стал ведущим в мире, а по изучению механизмов старения сильно отставал, не только от США, но и от СССР. В Англии тогда просто не было интереса к геронтологии. Пытаясь изменить это положение, руководство института пригласило меня в 1972 г. приехать в Лондон на год, чтобы поработать над этой проблемой. По причинам, от меня не зависевшим, этот срок оказался намного длиннее. Мы с женой и сыном Димой поселились недалеко от института, сначала сняв, а затем и купив небольшой домик. Пешеходная дорожка от дома к институту проходила через парк, правая часть которого была оборудована под детскую площадку с теннисными кортами, а левую занимал садово-огородный кооператив, расположившийся примерно на 4 га земли на склоне холма и обнесенный легким забором из металлической сетки. На воротах висело объявление о том, что в кооперативе (Allotment Association) есть вакантные участки, которые можно взять в аренду, позвонив по таким-то телефонам в местный совет. За забором были видны небольшие участки возделанной земли, огороды с разными культурами и плодовые деревья. На каждом участке стоял маленький стандартный сарай. Никаких ограждений между участками не было.

Семнадцать лет нашей с женой работы в отделе генетики института прошли очень быстро, и в 1990 г. я приблизился к тому критическому возрасту 65 лет, когда по закону научных работников любого ранга в Англии обязательно отправляют на пенсию. Вступление в члены садово-огородного ко оператива было для нас наиболее подходящей альтернативой лабораторным исследованиям. За 40 лет до этой перемены в нашей жизни мы оба закончили Сельскохозяйственную академию им К. А. Тимирязева в Москве и в ней же и трудились до 1962 г. Теперь, расставшись с экспериментальной работой, можно было перейти к практике – выращиванию овощей и фруктов. Я позвонил по указанному на воротах кооператива телефону и на следующий день получил бланк контракта на аренду участка земли площадью 300 кв. ярдов. Годовая рента была не больше стоимости ящика помидоров, при этом пенсионерам предоставлялась скидка 50%. Через год мы прибавили к этому участку еще один, а впоследствии и третий. В кооперативе в то время было около 80 членов на 150 участков земли. Каждый год 10 – 20 участков оставались вакантными. Благосостояние населения в Великобритании в начале 1990-х годов быстро росло, пенсии и пособия тоже увеличивались, и граждане, даже безработные, предпочитали покупать овощи и фрукты в ближайших супермаркетах.

На нашем первом участке со временем стали доминировать плодовые деревья, яблони четырех сортов, сливы, груши и ягодные кустарники, в основном черная смородина и крыжовник, а также клубника. Здесь выращивались и многолетние цветы. Остальная территория пошла под картофель, овощные и бобовые культуры и сладкую кукурузу. Отбор сортов и выращивание рассады стало моим хобби. Для этого мы собрали небольшую теплицу. В некоторые годы я высаживал больше десяти сортов помидоров и семи сортов картофеля. Комбинации из ранних и поздних сортов капусты, свеклы и лука обеспечивали нам свежие овощи круглый год. Мягкий климат Южной Англии позволяет собирать урожаи некоторых овощей зимой или ранней весной. Капусту и огурцы мы, конечно, еще квасили и солили впрок. Лучшими сортами капусты оказались белорусские. Овощи, производимые в коммерческих целях, особенно помидоры, уже давно утратили свой первородный вкус. Дело в том, что отбор сортов много лет производился с точки зрения их транспортабельности и длительности сроков хранения. Для удовлетворения этих требований необходимо было, чтобы плоды имели очень толстую и прочную кожуру и чтобы собирать их можно было задолго до полного созревания. Натуральный помидор, созревая, выделяет через тонкую кожуру около двадцати различных ароматических веществ – это привлекает животных, которые, поедая плоды, помогают распространению их семян. Для супермаркетов же важны, главным образом, внешний вид и «лежкость». Помидоры, сохраняющие свой природный вкус, попали на наш огород из разных мест: из каспийских степей, из Киевского института цитологии, из ресторана в Милане и даже с юбилейного обеда наших старых друзей в Лондоне. Покупка семян в Москве не гарантирует их российского происхождения, многие из них выращены в Голландии. То же самое можно сказать и о семенах украинской свеклы, кабачков и тыквы. Поэтому в большинстве случаев мы ведем отбор семян и семенного картофеля самостоятельно. Среди различных сортов лука и чеснока деградация вкуса менее заметна, и японские и китайские сорта пока остаются лучшими. Нельзя сказать, что наши овощи «органические». От гранулированных минеральных удобрений мы не отказываемся. Но гербицидов и пестицидов не применяем. Защищать сетками приходится только капусту.

Главный успех 1995 года

Через 14 лет на том же участке

Особенность британской традиции садово-огородных коо перативов состоит в том, что отвод земли для культивации проводился на территории города, на муниципальной земле, а не в сельской местности, где земля уже поделена между небольшими фермами и является частной собственностью. Участки в кооперативе, обычно по 300 кв. ярдов каждый, разделяют не заборы, а лишь узкие зеленые дорожки. Разрешена постройка небольшого сарайчика для инструментов, но не «дачи». Запрещается продавать урожай, даже на овощ ных рынках. Излишки продукции можно дарить, например, больницам или школам.

В центральных районах Лондона садово-огородные кооперативы существовали только в годы войны. Почти любой дом в английской столице имеет собственный сад с газоном, невидимый с улицы, поскольку расположен не с фасадной стороны, а позади дома. Некоторые из них достаточно большие. Есть свой сад и у премьер-министра, и у казначея на Даунинг-стрит 10 и 11. В результате развернувшегося после Второй мировой войны строительства огородные кооперативы были вытеснены из Центрального Лондона. Оазисы натурального сельского хозяйства сохранились лишь в 20 районах за пределами кольцевой линии метро. В северном районе Барнет (около 200 тыс. жителей), в который входит и Мил Хил, имеется 55 садово-огородных кооперативов, по 70 – 200 членов в каждом. Всего в Большом Лондоне сохранилось около тысячи таких кооперативов, многие из которых расположены недалеко от станций метро радиальных линий. Из европейских столиц соревноваться с Лондоном по количеству огородных кооперативов может лишь Берлин. Там и сейчас в пределах города их около тысячи. Они создавались во время войны на местах расчисток от руин после бомбардировок, а также в период блокады Западного Берлина в 1948 – 1949 гг. и после возведения Берлинской стены.