Глава 4

Глава 4

Цивилизация и варварство. – Скученность населения. – Новые преступления

1. Цивилизация и варварство. Среди множества социальных проблем есть одна, верное и точное разрешение которой особенно важно: мы говорим о влиянии цивилизации на преступления и психические заболевания.

Если мы будем придерживаться исключительно цифр, то придем к заключению, что во всех европейских странах замечается постоянное увеличение преступлений и душевных болезней, непропорциональное, впрочем, росту населения[11].

Но Месседалья совершенно справедливо указывает на неизбежность ошибок там, где на основании одних только цифр решаются сложные проблемы, в которых одновременно участвуют многие факторы.

Огромная, постоянно возрастающая цифра преступлений и психических заболеваний настоящего времени, быть может, объясняется, с одной стороны, переменами в гражданских и уголовных законах и большей активностью полиции, а с другой – значительным распространением специальных убежищ для душевнобольных.

Теперь уже не подлежит сомнению, что цивилизация, как и варварство, создает особого рода специфическую преступность. У дикарей отсутствует всякое нравственное чувство, и благодаря этому убийство не внушает им никакого ужаса. У многих из них оно, напротив, считается даже геройским подвигом. Варварство признает месть долгом, а силу – правом, что способствует умножению кровавых преступлений и развитию религиозных маний, демономаний и умопомешательств в силу подражания. Но варварству же, с другой стороны, свойственны и более крепкие семейные узы, более слабый половой инстинкт и отсутствие чувства тщеславия, благодаря чему среди дикарей реже наблюдаются такие преступления, как отцеубийство, детоубийство и кражи.

По словам Ферреро, человек выработал до настоящего времени два типа цивилизации: один с характером насилия, а другой – обмана и хитрости. Оба этих типа цивилизации коренным образом отличаются один от другого по форме, в какой выражается при каждой из них борьба за существование. В первобытной цивилизации с характером насилия борьба за жизнь ведется исключительно при помощи грубой физической силы: политическое могущество и богатство создаются при ней с помощью оружия за счет соседних чужеземных народов или же более слабых сограждан; торговая конкуренция совершается преимущественно при помощи армий и флота, то есть путем насильственного удаления противников с тех рынков, эксплуатацией которых желательно завладеть; споры и недоразумения разрешаются при помощи поединков.

При цивилизации с характером обмана борьба за существование совершается, напротив, при помощи хитрости, и споры разрешаются в судах при помощи состязаний адвокатов; политическое могущество достигается не оружием, а золотом; деньги переводятся из одного кармана в другой путем разного рода надувательств, называемых биржевой игрой; торговая война ведется при помощи усовершенствованных производств и фальсификаций, производящих на покупателя впечатление дешевизны товара при его доброкачественности.

Примерами цивилизации первого типа служат или, вернее, служили Корсика, отчасти Сардиния, Черногория, итальянские города в Средние века и все вообще примитивные страны.

Примерами второго типа цивилизации являются все современные народы, у которых буржуазно-капиталистический режим достиг значительного развития.

Разница между обоими типами цивилизации не так велика, как это кажется в теории, ибо в действительности у обществ часто наблюдается смесь черт, принадлежащих им обоим.

Подобно этому мы наблюдаем также и двоякого вида преступность, так как патология и в социальном отношении следует по тому же пути, что и физиология.

Мы различаем именно атавистические преступления, грубейшими примерами которых являются убийство, воровство и изнасилование, и эволюционные, отличающиеся от предыдущих более тонкими приемами, основанными не на силе, а на хитрости.

Преступлениям первого вида подвержено небольшое число лиц, роковым образом предрасположенных к ним, а преступления второго типа мы наблюдаем у всех тех, кто не обладает достаточно уравновешенным характером, чтобы противостоять окружающим вредным влияниям.

Сигеле справедливо замечает, что оба вида преступности наблюдаются очень интенсивно в массовых преступлениях низших и высших классов населения.

Эволюционная форма преступности покоится на деятельности ума, точно так же, как атавистическая – на работе мускулов.

В современной Италии мы находим достаточно примеров обоих видов преступности: в Сицилии, например, очень часты морские разбои, а в Риме – банковские скандалы и преступления против нравственности, наблюдаемые у высших классов общества.

Следующим примером атавистической преступности может служить Романья. Последние годы здесь наблюдалось гораздо больше преступлений против личности, чем в других местностях Италии. Как доказал Габелли, объяснялось это преимущественно традициями старинной безнаказанности и той нравственной атмосферой, которая создалась благодаря ей.

Несколько лет тому назад редко можно было встретить здесь девушку, которая согласилась бы выйти замуж за человека, ни разу не пустившего в ход ножа.

Пани Росси часто слышал, как в Базиликате матери называют своих сыновей brigantiello (маленькими разбойниками).

«Слово malandrino, – говорит он, – теряет в Сицилии всякое позорное значение и становится эпитетом, выражающим похвалу, которым всякий здесь гордится. Lo sono malandrino означает у них человека, который никого и ничего не боится – даже правосудия».

Еще более ярким примером подобной же преступности является Корсика, где причины ее кроются в социально-исторических условиях этой страны.

«Частота убийств на Корсике вследствие мести, – пишет Бурне, – известна всему миру, но вряд ли кто знает, до каких размеров здесь обыкновенно дело доходит. Роччино убил, положим, собаку Тофани, и следствием этого может явиться 11 убийств в обоих этих семействах. В 1886 году здесь было 135 покушений на жизнь, то есть одно подобное преступление приходилось на 200 душ населения, что в четыре раза превышает соответствующие цифры в Сенском департаменте во Франции. Из этих 135 покушений 52 явились последствием ссор и драк. В этой же стране невозможно заставить говорить свидетеля на суде. В Палермо 60 лиц присутствовали однажды при одном убийстве, а на суде все они под присягой показывали, что ничего не видели».

Согласно отчетам жандармерии Бурде считает число бандитов на Корсике равным 5–6 тысячам.

«Корсиканцы, – говорит он, – отличаются гордостью: они презирают всякий физический труд, обращают более внимания на ум, чем на нравственность, и со своеобразной точки зрения смотрят на счастье и совесть людскую.

Организация их очень напоминает устройство древних римских патрициев: 15 или 20 семейств заправляют здесь всеми остальными и делают все, что им угодно.

Здесь всякий, отказывающийся поддержать члена своей семьи, рискует своей жизнью. На этом острове находятся в вечной борьбе два принципа: один, новый – признание абсолютного права и справедливости, а другой, старый – слепая преданность своей фамилии и невозможность подняться выше узких семейных интересов. К сожалению, второй принцип почти всегда побеждает, что особенно резко выступает при отчуждениях земельных участков при постройке железных дорог».

«Суд, – читаем мы далее у Бурде, – под председательством Касабьянки, главы одной наиболее могущественной на Корсике партии, судит, например, таким образом: некоему Бенедетти за отчуждение его участка в 16,96 ара он назначает всего 2 тысячи франков, а какой-то Виргитти за участок в 18,90 ара выдает 13 тысяч франков. Подобные несправедливости кажутся здесь вполне естественными».

«Во всей Франции было в 1885 году констатировано 45 523 аграрных преступления, а в одной Корсике их было за это время 13 405, то есть почти треть».

С одной стороны, прогресс цивилизации, увеличивающей до бесконечности потребности и желания современного человека, а с другой – накопление богатств, дающих возможность удовлетворять возбужденные чувства, ведут к тому, что число душевнобольных, алкоголиков и паралитиков[12] в убежищах, равно как количество преступников против собственности и нравственности в тюрьмах, – постоянно растет и увеличивается. Статистика неоспоримо доказывает, что число преступлений, совершаемых в крупных центрах людьми культурных классов населения, в настоящее время заметно возрастает[13].

Сигеле доказал, что преступность, наблюдаемая у масс, отличается в настоящее время именно вышеуказанным характером.

Является вопрос, почему среди зажиточных классов населения преобладает тип преступности в виде обмана, а среди бедных – в виде грубого насилия?

Ответ на этот вопрос прост: состоятельные классы населения отвечают духу времени, в то время как низшие по своим чувствам и мыслям живут еще отдаленным прошлым. Весьма естественно поэтому, что первые должны уйти вперед и в своей массовой преступности, в то время как вторые отстают в этом отношении и в силу атавизма приближаются более к первобытным дикарям.

Бажео писал: «Чтобы убедиться, что инстинкты массы грубеют по мере того, как спускаются все ниже и ниже по общественной лестнице, вовсе не нужно отправляться к дикарям: для того достаточно поговорить с английским простонародьем или с нашей прислугой».

Итак, цивилизация изменяет характер преступлений, обусловливая увеличение их. Факт этот вряд ли может в настоящее время подлежать сомнению, хотя и нелегко мириться с ним.

2. Скученность населения. К только что приведенным нами причинам, влияющим на увеличение числа преступлений, принадлежат еще и другие.

Цивилизация благодаря железным дорогам, развитию промышленности и бюрократии способствует, как известно, появлению крупных центров с огромным населением. Именно в этих центрах скапливается всегда больше всего так называемых привычных преступников, которые находят в них наилучшие условия для своей преступной деятельности и которым легче скрываться здесь от бдительного ока правосудия.

«Человеку, – говорит Бертильон, – свойственна особая, довольно сильная наклонность воспроизводить в области чувств и поступков именно то, что он видит вокруг себя. Благодаря некоторым условиям наклонность эта может до того усиливаться, что воздух как бы насыщается действующими началами тех или других мыслей и поступков, влияющих на людей и заражающих их в известном смысле. Среди лошадей, собранных вместе в больших количествах, часто наблюдается, как известно, наклонность к развитию содомии».

Вышеприведенная причина наряду с хорошим и обильным питанием и известным параллелизмом, существующим между развитием половых органов и центральной нервной системы, объясняет нам отчасти значительное увеличение преступлений против нравственности, характерных для настоящего времени, и огромное распространение, особенно в крупных центрах, проституции. В этих же условиях кроются и причины более сильной преступности, наблюдаемой в цивилизованных странах у женщин, толкаемых на путь преступления преимущественно ложным стыдом их бедности, жадностью к роскоши и почти мужским воспитанием, дающим им, в силу их занятий, возможность совершать такие преступления, как подлоги, мошенничества и т. п.

Помимо этого цивилизация влияет на увеличение количества преступлений, повышая число душевных заболеваний, алкоголиков[14] и усиливая употребление возбуждающих средств, почти совершенно неизвестных в некультурных странах и ставших насущной потребностью человека цивилизованного общества. Так, в Англии и Америке кроме алкоголя и табака в последнее время распространилось употребление опиума и эфира. Во Франции за период с 1840 по 1870 год среднее употребление водки возросло с 8 до 30 литров в год на каждого человека.

После всего сказанного нам еще более понятно станет и без цифр, каким образом должна влиять на увеличение преступлений скученность в тюрьмах, в которых, по словам самих заключенных, величайшая испорченность окружается ореолом славы, а добродетель считается стыдом. Цивилизация, способствующая умножению крупных тюремных центров, дает тем самым особенное напряжение преступности, особенно когда она связывает с ней благотворительные и филантропические учреждения (школы, патронаты). Современная система наказаний ни в коем случае не может влиять на исправление закоренелого преступника.

Наши исправительные заведения, возникающие благодаря истинно гуманным чувствам человеколюбия, оказывают на самом деле вследствие одного только скопления в них испорченных и негодных индивидов совершенно другое действие, обратное той цели, для которой они созданы. Припомним здесь, кстати, что знаменитый Оливекрона приписывает значительное число рецидивистов-преступников в Швеции недостаткам ее тюремной системы и в высшей степени вредному обычаю подвергать молодых заключенных такой же строгой дисциплине, что и взрослых.

3. Новые преступления. Цивилизация чуть ли не ежедневно создает новые преступления, быть может, менее ужасные, чем прежние, но столь же, если не более, вредные. Укажем несколько примеров. В последнее время распространились убийства с целью воспользоваться суммой, на какую была застрахована жизнь убитого.

Далее, картина отравления мышьяковистой кислотой, похожая на холерные припадки, навела на мысль во время холерной эпидемии отравлять людей, предварительно застраховав их жизнь.

В Вене недавно был открыт особый вид мошенничества, состоящий в том, что некоторые лица выписывали на имя разных несуществующих обществ всевозможные товары и затем сбывали их.

Повторяем, цивилизация, ослабляя семейные узы, увеличивает не только число бесприютных и беспризорных детей, кандидатов в преступники, но также и количество изнасилований и детоубийств.

Тем не менее мы не в праве осуждать ее за это. Она является, правда, источником известных преступлений, но в то же время совершенно изменяет их характер. Это раз. С другой стороны, там, где цивилизация достигает своего апогея, она вместе с тем находит средства залечивать те раны, которые сама наносит, создавая убежища для душевнобольных, рабочие дома, сберегательные кассы при почтовых учреждениях и попечительные общества о покинутых и беспризорных детях, которые без этого становятся преступниками чуть ли не с колыбели.