Никто не умирает от болезней

Никто не умирает от болезней

В квартире профессора, доктора медицинских наук Черносвитова хранится коллекция, от одного вида которой – мороз по коже. Крупнейший психиатр, патологоанатом, один из создателей социальной медицины в России, Евгений Васильевич имеет редкое увлечение – собирать посмертные маски великих людей.

С карниза книжного шкафа устремляют в вечность безжизненный взгляд Пушкин и Достоевский, Маяковский и Есенин, Суворов и Наполеон…

– Неужели вам приятно находиться в обществе мертвецов?

– Во всяком случае, небесполезно, – ошарашивает профессор. – Это не совсем обычное увлечение много лет назад натолкнуло меня на догадку, получившую развитие как важнейшая, на мой взгляд, концепция. Я заметил, что лица умерших абсолютно симметричны. В отличие от лиц живых.

Казалось бы, праздное наблюдение. Но оно наполнилось важным практическим содержанием, когда доктор Черносвитов начал прикладывать зеркальце к вертикальной линии носа на фотографии человека и сравнивать лица, состоящие из двух правых и двух левых половинок. Тенденция такова: чем человек моложе, тем различия двух таких портретов сильней. Иначе говоря, лица молодых и здоровых имеют выраженную асимметрию.

С течением жизни она постоянно уменьшается. Полная же симметрия лица свидетельствует о наступлении смерти.

В закономерности легко может убедиться каждый. Возьмите две свои фотокарточки (обе желательно анфас), сделанные в разные периоды жизни – скажем, в пятнадцать и двадцать пять лет. Сопоставьте разницу между правой и левой половинкой лица на одном и втором снимке. Вы легко убедитесь: «более молодой» портрет дает более выраженную асимметрию. Профессор научился точно измерять скорость убывания асимметрии лица, а уже зная ее, он легко вычисляет дату ожидаемой смерти.

– Однажды, будучи главным психиатром МВД СССР, я читал лекцию в колонии на Алтае. Увлекшись моим открытием, слушатели поочередно прикладывали карманное зеркальце к своим фотографиям. Вдруг ко мне подошел молодой охранник и растерянно произнес: «Посмотрите, профессор, у меня полная симметрия». Я проверил и обомлел: в самом деле, этот человек исчерпал отведенный ему срок. Но, разумеется, не сказал ему этого, а попытался утешить: не огорчайтесь и не принимайте мою гипотезу всерьез – это ведь только поиск закономерности… Когда доехал до Барнаула (прошло часа четыре), у поезда меня встретил наряд милиции. В отделении меня спросили: что вы сказали охраннику колонии, который к вам подходил? Оказалось, как только он покинул зал, в которой проводилась моя лекция, во дворе к нему кинулся заключенный и заколол самодельным ножом.

В рассказе Евгения Васильевича меня насторожил один нюанс: выходит, полная симметрия лица (метка смерти) появляется не только в результате развития смертельной болезни – это как раз было бы понятно. Но, получается, лицо – индикатор всякой смерти, даже случайной! Тогда можно говорить о предопределенности судьбы?

– За свою многолетнюю практику судмедэксперта я вскрыл более трех тысяч трупов, так что глаз у меня наметан. Поверьте, я встречал мертвецов, все органы которых оказывались совершенно здоровыми, и причину их смерти установить невозможно – просто почему-то вдруг остановилось сердце. И наоборот, встречались покойники, которые по всем законам медицины должны были уйти из жизни много лет назад: легкие – как тряпки, печень давно изъедена алкоголем. Как они жили, объяснить невозможно. При любой болезни кто-то умирает в ее начале, кто-то в середине, а кто-то в конце. Поэтому я сделал для себя парадоксальный вывод: люди умирают вовсе не от болезней.

– Тогда от чего?

– Приходит срок – который, кстати, можно определить по скорости убывания асимметрии лица, – и жизнь заканчивается. Причиной может быть что угодно: как обострение ведущего заболевания, так и несчастный случай (хотя теперь уже слово «случай» явно не годится). Или причина смерти остается неустановленной.

Социальные последствия этого открытия еще не вполне осознанны. Конечно, не каждый захочет заранее знать дату своего перехода в лучший мир – такое знание может превратить жизнь в пытку. Но, возможно, лечащему врачу информация о «запасе жизни» тяжело больного пациента подскажет, какое лечение лучше ему предложить.

Могут быть интересные уточнения истории. Так, к примеру, Евгений Васильевич заверил, что из его коллекции только Суворов и Достоевский были необратимо мертвы, когда с них снимали посмертные маски. Остальные еще находились в фазе клинической смерти. Профессор убежден, что ее не избежать почти никому: в этом особом состоянии между бытием и небытием человек просматривает пройденный путь и прощается с земной жизнью.

Кстати, покой и умиротворенность на лице умершего означает, по мнению Черносвитова, что он удовлетворен итогами прожитой жизни. Так, безмятежное выражение лица Гоголя отвергает версию о том, что писателя похоронили живым.