Как избавиться от порчи и сглаза

«Поссорилась я с соседкой, а она, зная мое больное место, угрожает извести моих детей порчей. У нее самой детей нет, а моих она не жалеет».

«Было это за год до войны. Я тогда была еще ребенком, и родители отвезли меня погостить к бабушке в село: на вольный воздух и коровье молочко. В деревне мне нравилось: детей много, весело, сытно.

Как-то раз мы с ребятишками побежали в поле, чтобы наловить стрекоз и кузнечиков. Бегали, приустали и сели прямо на лугу похарчевать. У всех была с собой припасенная еда: хлеб, яйца, помидоры, огурцы. На приволье мне, городскому ребенку, все это казалось удивительно вкусным. И тут к нам подошла девочка лет четырех. Села и начала с нами есть. Девочка Тася, та, что была среди нас постарше, спросила ее:

– А тебя вроде схоронили. Ты ведь вроде умерла? Девочка засмеялась:

– Видишь ведь, я здесь, а не в земле!

Все дружно захохотали. Потом мы ловили стрекоз, и как-то не обратили внимания, что девочка куда-то пропала.

Мы вернулись домой, а спустя час к моей бабушке пришла Тасина мать. Она сказала:

– Баба Варя, что-то ребятишки говорят, что нынче с ними играла дочка Польки Фроловой. Так ведь ты сама ее у них в доме обмывала?

Баба Варя стала меня пытать, правда ли, что с нами девочка Груша была и какая она была с виду. Я подтвердила и сказала, что на Груне было синее платье и беленький платочек.

– Правильно, – воскликнула моя бабушка, – я ее в синее платье и одевала!

Потом моя бабушка и Тасина мать рассуждали, а я их слушала. И из их разговоров я поняла, что умершую девочку при жизни мать постоянно проклинала. Говорила ей: чтобы ты сдохла, чтобы ты пропала и другие проклятия. Говорилось это, скорее всего, не со зла, а по дурной привычке. Вот, видно, проклятая душа этой девочки и мается, не находит себе покоя на том свете. В то время моя бабушка была на селе местной знахаркой, и люди спешили к ней за помощью и советом. После этого разговора бабушка меня предупредила: если я еще раз увижу ту девочку Грушу, то должна буду ее расспросить, где она спит, с кем живет и еще что-нибудь у нее вызнать. Через день мы с ребятишками снова побежали к реке, бежали через ту поляну, где к нам подошла девочка Груша. И снова мы ее встретили и вместе играли. Выждав удобный момент, когда рядом не было других детей, я, как и учила меня бабушка, спросила Грушу, где ее дом и как ей там живется. Никогда не забуду, какое у нее было в тот момент лицо. Вроде в нем не было ничего страшного, ребенок как ребенок, но глаза у нее оказались без зрачков, просто абсолютно черные, во всю радужку.

Тихо, неторопливо, будто думая над тем, можно ли ей об этом говорить, девочка сказала, что ее дом там, где много крестов, но заходить мне туда нельзя. Она и там, и здесь, и везде. Она все видит и слышит, да ее почему-то не хотят видеть и слышать. Вот только мы ее и увидели. И тут же, будто в чем-то сомневаясь, Груша неуверенным голосом сказала:

– А скоро тут все сгорит. И стрелять будут, но не в зайцев в лесу, а в людей. И никто не спасется.

Помню, что я еще хотела ее спросить о чем-то, но она неожиданно пропала, как под землю ушла.

Вскоре началась война. Бабушкина деревня вся сгорела. Действительно, никто из этой деревни не спасся. Людей сжигали вместе с домами и скотом. Сгорела и моя бабушка Варвара».

«Я совершила непростительный грех, пожелав своей дочери смерти. 7 января, на Рождество, моя Люся разбила красивую и очень дорогую вазу. Я разозлилась и шлепнув ее по спине, крикнула:

– Чтобы ты сдохла, скотина!

Я очень люблю свою дочь и сама не знаю, как это слетело с моего языка.

Уже через час я утешала Люсю. Мне было жалко, что она плакала, но, видимо, слово не воробей. Получилось так, как Вы предупреждали в своих книгах: материнское проклятие, да еще в такой день, начало действовать.

Люся сильно заболела, врачи не оставляют мне никакой надежды. Говорят, что в данном случае медицина бессильна.

Как я теперь жалею о своей несдержанности. А главное, было бы из-за чего проклинать свою единственную дочь. От бессилия я готова биться о стену.

Наталья Ивановна, Вы многим помогаете, научите, пожалуйста, как можно снять с Люси мое материнское проклятие?

Если будете печатать мое письмо, то не указывайте имя и фамилию».

«Дорогая Наталья Ивановна. Хочу покаяться и попросить помощи или хотя бы совета. Дело в том, что моя младшая дочь, будучи младенцем, плакала день и ночь. Кричала она так, что соседи стучали по батареям, никому не было покоя. Однажды я не выдержала и прокляла свою дочь. Прокляла и день и час, когда она родилась. В тот момент я искренне желала ей смерти. Я думала: почему я не сделала аборт, зачем она вообще родилась, лучше бы она умерла.

После этого ребенок сильно заболел. Я уверена, что это все из-за меня. Ведь раньше она хоть и кричала, но была здоровой. Даже детский врач мне говорила:

– Девочка абсолютно здорова. А то, что она кричит, так это бывает часто. У меня тоже до года дети криком исходили, а потом успокоились и вон какие выросли!

Мне нужно было переждать время, а я прокляла свою дочь. Пожалуйста, подскажите выход из беды, в которую я вовлекла свою дочь».

«Матушка Наталья Ивановна. У меня есть сестра Галя. Пока есть. Дело в том, что она умирает, и причина тому – мое проклятие.

Когда умирал наш отец, он написал завещание на мою младшую сестру Галину. Видимо, он надеялся, что мы сами между собой все поровну разделим, потому что все знали, как сильно мы друг друга любили. Мне не хотелось думать, что мой отец меня любил меньше, чем мою сестру, и я всегда так и считала: что на сестру отписано, мы потом поделим поровну.

Отца похоронили, и я попросила сестру снять половину денег с папиной сберкнижки и отдать их мне. Но, к моему удивлению, сестра имела на этот счет свое собственное мнение. Она сказала:

– У тебя есть муж, а у меня нет. Моему сыну некому помочь, а мне его еще растить и растить. Папа понимал, как мне будет трудно без поддержки, поэтому и завещал мне все, что у него было на книжке. Денег я тебе не дам, они по закону только мои.

Вроде бы все, что она сказала, было справедливо, но мне стало ужасно обидно, ведь мы обе – дочери одного отца, так почему он так поступил со мной?

От обиды я наговорила сестре всякую гадость и пообещала отсудить у нее не только деньги, но и то, что когда-то ей дарила наша мама. Со зла я пригрозила, что выставлю на суде кучу подкупленных свидетелей, которые покажут под присягой, что видели, как Галина сперва напоила отца, а потом тот взял и подписал завещание.

Естественно, я бы этого делать не стала, но сказать – сказала. И тут мы с ней доругались до кулаков. Я вызвала милицию, а затем зафиксировала побои, вернее, царапины, которые она оставила на моей руке.

С этого времени наша вражда стала невыносимой. Не знаю какая сила или зло толкнули меня подать на сестру в суд. А суд утвердил ее единственной наследницей согласно написанному завещанию. Когда мы выходили из зала суда, мне показалось, что на лице сестры была торжествующая улыбка.

Не знаю, что в тот момент со мной случилось, но я прокляла свою сестру и даже сам день ее рождения.

А на другой вечер сестру парализовало. Вначале у нее отнялась правая сторона, а затем левая. Когда я увидела свою Галку лежащей и недвижимой, я вдруг осознала, что натворила. По словам врачей, она не жилец, а ведь у нее маленький ребенок.

Знахарка отказалась помочь, сославшись на то, что ей неизвестно, как нужно отчитывать кровное проклятие.

Дорогая Наталья Ивановна. Я каюсь в своем поступке и никогда себе этого не прощу. Прошу Вас позвонить нам и подсказать молитву, чтобы спасти Галину».

«Я поругалась со своей подругой, и произошло это на глазах всех наших друзей. Вначале я подкалывала ее тем, что у нее давно уже не модная кофта и что у нее, видимо, не хватает денег на хорошую стрижку. И что с ее прической она выглядит, как старая обезьяна. Чем больше я ее оскорбляла, тем больше распалялась.

Сейчас я бы никогда так не сделала. А тогда, на дискотеке, я была готова убить ее за то, что она весь вечер танцевала с моим парнем. Ведь она знала, что я его люблю. Одним словом, я разозлилась и хотела ее унизить в Сашиных глазах.

Инга расплакалась и убежала домой. А когда я вернулась с вечеринки, мне позвонила ее мать, тетя Галя. Она сказала мне, что никому не позволит обижать свою дочь и что я скоро узнаю, кто из нас обезьяна: я или она.

Видимо, Инга рассказала своей мамаше, что мы поссорились, и то, как я ее оскорбляла. Если честно, то я нисколько не обиделась на тетю Галю, потому что любая на ее месте меня бы просто отматерила.

Я легла спать. А когда утром проснулась, то не узнала в зеркале своего лица. Оно было опухшее и все в красных гнойных пупырях. Выглядело это настолько безобразно, что я сама себя испугалась. Увидев мое лицо, мама стала меня спрашивать, что я ела и пила на вечеринке. Она решила, что у меня аллергия. Мы с ней собрались и поехали к врачу. Дерматолог прописал мне лекарство и диету, но ничего не помогло.

Я ездила по разным врачам, но вид мой становился все ужаснее. С таким лицом я не могла выходить из дому. Длится все это уже почти целый год.

Мама привезла мне одну старушку. Она посмотрела и сказала:

– Девку разодели в „нарядку”.

Она имела в виду, что на меня навели такую порчу. Бабуся пошептала надо мной и ушла домой, а на другой день у нее самой на лице выступили гнойники. Бабушка эта от меня отказалась, но подсказала обратиться к Вам, Наталья Ивановна. Мы купили все Ваши книги.

Наталья Ивановна, научите, как можно избавиться от „нарядки”. Вы у нас последняя надежда».

«Когда я была еще ребенком, мы с подружкой подобрали на берегу яйцо. Разожгли костер и сварили яйцо в железной банке, найденной тут же, на берегу. Подруга отказалась есть яйцо, а я съела, так как была очень голодна. И вот уже несколько лет все мое тело – с головы до ног – в висячих шишках разных размеров. Некоторые из них достигают форм и размеров яйца. Врачи не удаляют их, так как их очень много. Сколько я ни ходила по бабкам, все, кроме одной, отказывались меня лечить, а та, которая взялась, через неделю показала свою руку. И я увидела у нее две маленькие и одну большую шишку. Она отказалась меня лечить. Шишаки не болят и не беспокоят, но я не живу, а существую. Семьи у меня нет. На работу меня не берут, отказывают под любым предлогом. И я их понимаю. Кому хочется видеть на своем производстве такой ужас каждый день. Я сама собой брезгую. Живу за счет огорода, порой голодаю. Инвалидность не дают, так как физически я здорова и могу работать. У меня нет зимней обуви, пальто ношу больше 18 лет, в комнате пусто. Я знаю, что Вы помогаете всем. Если можно, то помогите и мне материально. Мне так хочется иметь телевизор. Это моя самая большая мечта. К Вам обращаются люди с достатком. Может, они через Вас и Господа Бога услышат того, кто обделен всем. Я пробовала стоять и просить милостыню, но люди, видимо, брезгуют, боятся заразиться. Но ведь такое могло случиться с кем угодно. Простите меня, пожалуйста. Поверьте, что нет ничего страшней, чем просить помощи и бояться, что тебя не так поймут. И пусть хранит Бог всех, кто меня не осудит. Клава Н.».

«Через несколько дней после Пасхи я обнаружила на своем крыльце крашеное пшено. Обычно таким пшеном посыпают пасхальные куличи. Пшена было много, стакана три.

Не зная, что с этим пшеном делать, я отдала его своим курам. Примерно дня через три меня стало сильно корежить, а потом стали происходить припадки.

Врачи прописали таблетки, но от них я стала заторможенной, и мне постоянно хотелось спать. Припадки же повторялись, и с каждым днем мне становилось все хуже. Моя знакомая дала мне адрес бабушки, умеющей заговаривать всякие болезни.

До своей болезни я не задумывалась, есть колдовство или нет, да и думать об этом было некогда. Работаю я заведующей столовой, и мне недосуг рассуждать о пустяках. Так я думала раньше, но, заболев, поняла, что без здоровья нет ни жизни, ни работы.

Бабушка-знахарка приняла меня неохотно. Она сразу же сказала, что видит на мне порчу, сделанную на пасхальное пшено. Я рассказала Раисе Георгиевне свою историю. Узнав, что я отдала пшено своим курам, Раиса сказала:

– Не нужно было этого делать, ведь яйца от курочек ты ешь, вот порча к тебе через кур и приходит.

Ездила я к той бабке 9 раз, а нужно было 12. Когда я приехала на десятый день, мне сказали, что сноха увезла знахарку в город, а адреса никто не оставил.

Пишу Вам в надежде, что вы опубликуете в своей книге заговор от порчи, сделанной на крашеное пасхальное пшено. Очень прошу не отказать, меня совсем замучили припадки.

С искренним уважением, Рогожина Лариса Николаевна, село Новотроицкое.

Постскриптум: Да, может, нужно имя человека, который меня испортил. Я подозреваю женщину, которую я уволила за воровство продуктов. Зовут ее Евгения. Других врагов у меня нет».

«Уважаемая Наталья Ивановна. Написать Вам меня заставила беда. Дело в том, что год тому назад я была вынуждена уволить бухгалтера. Тамара часто выпивала, прогуливала, не сдавала вовремя отчеты, и в итоге нас за это постоянно штрафовали. Всякий раз Тамара придумывала нелепые оправдания, и, поверьте мне, никакие разговоры по душам на нее абсолютно не действовали.

Когда она в очередной раз запила, я вынуждена была ее уволить. Она получила полный расчет. Я не стала ставить ей в трудовую книжку плохую статью. Тем не менее она устроила грандиозный скандал. Она оскорбляла меня и угрожала мне тем, что изведет меня смертельной порчей. Если бы вы слышали ее проклятия и угрозы! Она клялась своей дочерью, что сгноит меня и что завтра же отнесет и зароет мою фотографию в могилу.

Вскоре я действительно сильно заболела. У меня начались перебои в сердце. Я стала задыхаться. В ушах у меня стоял непроходящий неприятный шум. Каждый день болело то одно, то другое. Работать я не могла, и потому работу пришлось оставить.

Врачи пытались мне помочь, но потом просто перевели на инвалидность, и когда я жаловалась на плохое самочувствие, они мне говорили:

– Ну что вы хотите, у вас же инвалидность по общему заболеванию.

Обращалась я и к профессорам, но то, что они мне прописали, также не давало положительных результатов.

Отчаявшись, я пошла к знахарке. Посмотрев меня, она заявила:

– Вас отпели на старой могиле по вашей фотографии. Лично я помочь не смогу, я не мастер, а подмастерье. Найдите кого посильнее или же идите к той, которую обидели и попросите ее свернуть свою порчу.

Мне было так плохо, что от отчаяния я решилась пойти к своей бывшей подчиненной.

Надо ли объяснять мое душевное состояние, когда я пошла к ней на поклон. Я буквально умоляла Тамару простить меня и сделать так, чтобы я больше не болела.

За мое унижение меня может осудить только тот, кто никогда не был в моей шкуре.

Я чувствовала всеми клетками своего тела, что медленно умираю, и мне уже было все равно, будет ли мой враг торжествовать от моих слез или нет.

Видя мое состояние, Тамара вроде как сжалилась надо мной, и мы с ней поехали на кладбище. Там она меня подвела к могиле с крестом. На старом кресте было такое же имя и отчество, как у меня. Тамара вырыла из-под креста целлофановый пакет и достала из него истлевшую фотокарточку. Лица не было видно, оно истлело, но по платью я поняла, что это мое изображение.

Где она взяла мое фото, я ее не спросила. Скорее всего фото попало к ней тогда, когда мы всем коллективом отмечали праздники и фотографировались.

Увидев, что мое фото истлело, Тамара сказала:

– Фотокарточка сильно повреждена, даже не знаю, смогу ли я тебе помочь.

Чтобы не злить Тамару, я промолчала. Потом мы поехали домой. Поздно вечером она мне позвонила:

– Не обессудь, исправлять уже поздно. Ты сама виновата, довела меня до того, что я с тобой сотворила.

С этими словами она бросила трубку.

Ночью мне сделалось хуже, и мои родные вызвали „скорую”.

Пишу Вам в палате. Дорогая Наталья Ивановна! Я не хочу умирать. Я Вас очень прошу, позвоните по сотовому или домашнему телефону. Буду ждать с нетерпением и надеждой. Лидия Максимовна».

«Уважаемая Наталья Ивановна. Пишу Вам письмо в полном отчаянии. У меня умирает двадцатилетняя дочь. Полгода назад из-за нее повесился один парень, с которым она дружила с восьмого класса. Проводив его в армию, Таня почти два года писала ему письма. Потом она познакомилась с Володей и спустя некоторое время сообщила мне, что выходит за него замуж. Я спросила ее: „А как же Андрей?” Но Таня ответила, что это была детская любовь, а вот Володю она действительно любит. Мы стали готовиться к свадьбе. Доченька моя светилась от счастья, я радовалась, глядя на нее.

Накануне свадьбы к нам пришел Андрей: он сбежал из армии, узнав о предстоящей свадьбе. Кто-то ему, видимо, сообщил, что Таня выходит замуж. Находясь в соседней комнате, я слышала, как моя дочь плакала и извинялась перед Андреем. Она говорила, что понимает, как ему больно и обидно, но и она не виновата, ведь сердцу не прикажешь. Детство ушло, и вместе с ним ушла первая, детская любовь.

Андрей ушел, а через час к нам в дверь позвонила его мать. Она билась в истерике, обвиняла мою дочь в гибели своего сына и проклинала ее за то, что он повесился.

Услышав это страшное известие, Таня потеряла сознание. У нее был глубокий обморок. А мать Андрея плевала на лежавшую на полу Таню.

Свадьбу мы отменили, потому что Таня заболела и с каждым днем ей становилось все хуже. Она таяла на глазах. Врачи делали все что могли, но ей ничего не помогало. Однажды я пошла в аптеку и по дороге встретила свою знакомую. Узнав, что моя дочь серьезно больна, моя приятельница взяла с меня слово, что я не выдам ее матери Андрея. Я пообещала ей не говорить, и тогда она рассказала мне, что в день похорон Андрея его мать положила ему в рот фотографию моей дочери.

– Зачем? – воскликнула я. И приятельница сказала:

– Да затем, чтобы и твоя дочь пошла вслед за ее сыном. Ведь она считает Таню виновной в его смерти.

Вечером я рассказала об этом мужу. Он промолчал, а через пару дней принес в смятом целлофановом кульке смятую Танину фотографию. Оказывается, он поехал на кладбище, разыскал там могилу Андрея и вместе с двумя мужиками выкопал его гроб. Во рту Андрея действительно была фотография нашей дочки.

Потом они снова закопали могилу и привели ее в порядок.

Танечке мы ничего не рассказали, ей и так было плохо. Она в буквальном смысле худела не по дням, а по часам. Лицо стало восковым, нос заострился, у нее даже не было сил говорить.

Мы не знаем, что следует делать с ее фотографией, она так и лежит в целлофановом пакете. Я ходила в церковь к батюшке и спросила его, как нам быть, но, к моему изумлению, он ответил:

– Все это пустое суеверие, не нужно об этом думать.

Но как же я могу об этом не думать? Дочь для меня – единственный смысл в жизни, и она умирает.

Наталья Ивановна, дорогая, золотая, умоляю Вас: подскажите, позвоните, как можно помочь моей доченьке. Я буду с великим нетерпением ждать Вашего звонка!»

«Здравствуйте, дорогая Наталья Ивановна. Пишу Вам и волнуюсь, что мое письмо затеряется или же у Вас не найдется времени на его прочтение. Заранее прошу прощения, но вряд ли у меня получится написать коротко. Все, что я излагаю в письме, – чистая правда и, возможно, кому-то из Ваших читателей эта история послужит уроком. Ведь на чужих бедах и ошибках учатся. Несколько лет тому назад я совершила грех, разбив чужую семью. Я тогда училась в институте, а мой будущий муж преподавал в этом институте. Чтобы получать хорошие отметки, я строила глазки Александру Васильевичу. Мой будущий муж был старше меня на 20 лет и буквально потерял голову. То есть он не мог ни о чем думать, кроме как обо мне. Мне льстило, что он готов на все ради меня. И когда он сказал, что подал на развод, чтобы мы могли пожениться, я обрадовалась. Во-первых, я могла стать москвичкой, о чем я всегда мечтала. У меня будет серьезный покровитель – профессор, а значит, мне обеспечены поблажки и я без труда получу диплом. К тому же я знала, что Александр Васильевич богат. Когда он расплачивался в ресторане, я заметила у него в портмоне пачки долларов. У него было несколько дорогих иномарок, дом за границей, хороший коттедж в Сочи и две подмосковные дачи. Еще когда мы встречались, он подарил мне два кольца с изумрудом и бриллиантовое колье. Я радовалась, как ребенок, как человек, случайно вытянувший выигрышный билет. Естественно, я не думала о его семье, которую он бросал ради меня.

Когда на улице ко мне подошла пожилая дама, я сразу же поняла, что это его жена. Я не испугалась: вряд ли эта интеллигентная дама устроила бы мне прилюдно скандал. Она представилась Елизаветой Эдмондовной и попросила меня присесть на скамейку, чтобы поговорить. Но вместо слов, она разрыдалась. Плакала она молча, не вытирая слез.

Мне вдруг стало не по себе, и я решила уйти. Она вцепилась в мою руку и стала униженно умолять, чтобы я оставила ее мужа в покое. Она говорила, что у них дети почти в таком же возрасте, как я, что они страдают и переживают за мать. Говорила, что разница в возрасте скажется и мне не нужен будет старый муж. Что у него много хронических заболеваний и что она просто умрет, если муж ее оставит.

Чтобы отвязаться от плачущей женщины, я пообещала, что уеду из Москвы.

Елизавета Эдмондовна стала горячо благодарить, сказав, что до конца жизни будет молиться за мое доброе сердце.

Придя домой, я постаралась тут же все позабыть, чтобы не портить себе нервы.

Через неделю был получен развод, а еще через неделю мы зарегистрировали свой брак. Как муж смог договориться об ускорении бракосочетания, я не знаю. Видимо, у него были связи.

Потом мы с ним поехали в свадебное путешествие. Мой муж осыпал меня подарками, и я впервые поняла выражение: «Жить, ни в чем себе не отказывая». Мне не верилось, что именно мне так сказочно повезло.

Когда мы вернулись домой, нас ждала неприятная новость – Елизавета Эдмондовна покончила с собой. Ее похоронили в наше отсутствие.

Однажды мне принесли письмо. Подала его мне женщина, сказав, что она действует по поручению. На конверте не было ни адреса, ни имени отправителя, но сердце мое сжалось, будто предчувствуя неминуемую беду.

Я вскрыла письмо и с первых слов поняла, что оно написано покойной накануне смерти. В своем письме Елизавета обвиняла меня в том, что я влезла в чужую семью и разрушила ее жизнь, что я ее бессовестно обманула, пообещав уехать из Москвы. Она писала: „Если бы ты только знала, как хочется жить и как страшно умирать. Знать наверняка, что через два дня гроб с твоим телом опустят в землю и что больше никогда не будет возможности обнять своих детей и увидеть свет. Но ты не радуйся: я позаботилась о том, чтобы и ты мучалась и страдала. Ад тебе покажется раем; и ты никогда меня не забудешь. Уходя из жизни, я тешу себя мыслью, что и ты скоро пойдешь вслед за мной. У меня были сбережения, и я заплатила человеку, который не даст тебе ни жизни, ни покоя. Тебе уготовлена долгая и мучительная смерть. Ты выпьешь свое горе по капле. Всякий раз, когда тебе будет больно, помни, что это я тебе из гроба причиняю страдания”.

Прочитав письмо, я оторопела. Сказать, что мне стало жутко, значит, ничего не сказать. На какой-то миг я ощутила присутствие женщины, чье письмо я только что прочитала. Я посмотрела в зеркало и не узнала своего лица. Порвав письмо, я выбросила его в мусоропровод. Для себя я решила, что мне не следует об этом думать: что случилось, то случилось.

Примерно через неделю я полностью успокоилась. Казалось, смысл письма выветрился из моей памяти, но неожиданно я сильно заболела. Произошло это ночью. Я проснулась от того, что все мое тело стало липким и меня бил озноб. Утром муж вызвал врача, и мне поставили диагноз: грипп под вопросом. Через два дня у меня лопнул аппендицит, и я едва не умерла от гнойного перитонита. Болела я долго, а когда оправилась, на меня свалилось другая беда – на копчике обнаружили кисту. Боль была ужасная, к тому же была опасность осложнения со стороны позвоночника. После операции я резко стала набирать вес, видимо, повлияли гормональные препараты. За три года я чем только не переболела и перенесла несколько серьезных операций. У меня удалили яичники и трубу, так как была внематочная беременность. Был острый холецистит, и мне дробили лазером камни, а потом все равно удалили желчный пузырь. Панкреатит и высокий сахар в крови – это были первые ласточки моих будущих бед и болезней. Из-за постоянного колита и непроходимости кишок я боялась есть и ходить в туалет. Ночью я хрипела и задыхалась, а врачи только разводили руками. Сперва мой муж проявлял ко мне заботу, но потом ему, видимо, надоело. К тому же я сильно состарилась и выглядела ужасно. Елизавета сдержала свое слово, я не живу, а мучаюсь и страшно страдаю.

Поняв, что врачи от меня фактически отступились, я обратилась к целителям. Но и они все как сговорились. Никто не хотел браться за мое лечение. Меня поразило то, что все целители, жившие в разных областях и даже городах, ставили один и тот же диагноз – порча, сделанная на вечные муки.

Когда я спросила одну женщину, почему она не хочет попробовать мне помочь, она ответила:

– Я не хочу рисковать. Если что, то и я пойду вслед за вами, а у меня дети.

Она дала мне Вашу книгу и сказала, что у нее есть все Ваши книги, но Вы пока еще не давали молитвы от порчи на вечные муки.

Алевтина П. посоветовала мне написать Вам письмо и попросить эту молитву. Когда я прочла Вашу книгу, у меня появилась надежда. Пишу Вам все искренне, ничего не утаивая и не приукрашивая. Я не возражаю, если Вы опубликуете мое письмо, но если можно, то смените мое имя.

Наталья Ивановна, мне кажется, что я скоро умру, поэтому прошу Вас: позвоните мне по телефону, который я Вам напишу. Продиктуйте мне молитву, чтобы я могла снять с себя порчу.

С искренним уважением и надеждой, Т. В.».

«Наталья Ивановна. Я постараюсь рассказать о своей беде как можно короче. Я верю, что именно Вы нам поможете. Еще совсем недавно я весила около 85 кг. А сегодня мой вес 158 кг!

Я ем, как ненормальная, и при этом никогда не наедаюсь. Ездила к знахарке в Бибиху, и она мне сказала, что у меня порча под названием «Бесово обжорство». Сделано это через свинью. Сказала, что лечить меня она не возьмется и посоветовала обратиться к Вам.

До этого я уже обращалась к врачам. Меня полностью обследовали. В результате не обнаружили ни диабета, ни каких-либо других отклонений. Все анализы хорошие, а я фактически умираю. От большого веса я не могу лежа спать. Лягу и сразу задыхаюсь. Дремлю, сидя в кресле. Ходить тяжело я совсем не могу нагнуться, чтобы обуться и надеть белье.

А теперь о том, как начинался весь этот кошмар. Мой муж – директор большого совхоза. Прожила я с ним больше 20 лет. У нас трое детей и внучка.

Примерно два года назад в наш совхоз приехали переселенцы: мать Валентина Андреевна Горбынюк и ее двадцатилетняя дочь Ирина. Остановились они на квартире у Бузыриной Маши. Позже Мария мне рассказала о том, что уже в первый вечер ее квартирантки выспрашивали у нее, есть ли в совхозе богатые мужики. Мария им сказала:

– Кто не пьет и работает, тот крепко живет, а кто лодырь или пьяница, у того деньги не ведутся.

Тогда ее новые постояльцы стали узнавать, есть ли среди совхозного руководства холостые. Мария, по своей душевной простоте, рассказала им о том, как и с кем живет местное начальство: о заведующем гаражом, главном агрономе, о зоотехнике. И конечно же о моем муже, директоре совхоза. Узнав, что мне, его жене, уже за сорок лет, обе квартирантки заулыбались, как будто бы узнали хорошую новость. А старшая так и сказала:

– Вот, дочка, тебе и жених нашелся!

Маша тогда не придала значения этим разговорам, думала, что ее квартирантки шутят. Но на другой день Ирина устроилась на работу к моему мужу. Вроде и мест не было свободных, да, видно, она знала такое слово, что ей в работе не отказали.

Не прошло и недели после этого, как я стала замечать перемену в моем муже. Он стал тщательно выбирать одежд у, уходя на работу. И забраковал весь свой гардероб, все, что до этого с удовольствием носил. Раньше я с трудом уговаривала его надеть что-нибудь покрасивее, но он сердился и говорил, что идет на работу, а не на гулянку.

После появления Ирины муж поехал в райцентр и купил новую одежду. Поменял буквально все: от носков до носовых платков. Кроме того, я насчитала у него пять новых мужских одеколонов, новое средство от пота и даже карманный дезодорант для зубов.

Только, пожалуйста, не подумайте, что я скупая, жадная баба. Он эти деньги зарабатывает, он имеет право их и потратить. Я все это пишу только для того, чтобы подчеркнуть, как быстро действовала Ирина, прибирая к рукам моего мужа. Вы не поверите, но уже через месяц она получила от совхоза новую трехкомнатную квартиру. Причем ее мать, Валентина, говорила в сельпо, что ей тоже предоставят жилье, чтобы она не мешала жить Ирине.

Кто-то из соседей положил мне в почтовый ящик записку: „Надя, последи за Володей, он катает в вашей машине Ирину”.

А потом мой муж перестал приходить домой ночевать. Когда он не пришел в первый раз, я думала, что с ним что-то случилось. Обзванивала все больницы – в городе и в совхозе. Даже в морг звонила. Мой сын, не выдержав моих слез, сказал:

– Мама, если бы отец разбился, то ГАИ давно бы об этом сообщило. Может быть, он уехал по делам, а дозвониться не смог.

В этот самый момент раздался звонок. Я кинулась к телефону и услышала женский голос. Это была Ирина. Она сказала, что мой муж находится у нее в ванной и останется до утра. А если я не верю, то могу приехать к ней и назвала свой адрес. Когда мне открыли дверь, я увидела своего мужа. Он был одет в спортивный костюм и сидел за столом. На столе стояло шампанское, конфеты и фрукты. Я расплакалась, муж оделся, и мы пошли домой. Дома он молчал, молчала и я, чтобы не накалять обстановку. Но и на второй день он снова не пришел домой. Весь вечер с замиранием сердца я следила за стрелками часов. Обычно он приходил около восьми часов. В восемь я накрыла на стол. Привела себя в порядок и буквально трепетала, будто ждала свидания. Так, не отходя от окна, я прождала до 12 часов ночи. Не выдержав, я стала одеваться, готовясь бежать туда, где был мой муж и постылая разлучница. Я боялась гнева мужа, боялась, что помешаю ему. Боялась увидеть насмешку в глазах молодой соперницы, но ничего не могла с собой поделать. Меня как магнитом тянуло к ее дому. И тут раздался телефонный звонок. Я схватила трубку, надеясь на чудо, что это Володя. Но это был не он и даже не Ирина. Говорила ее мать Валентина. Она сказала, что я должна забыть о своем муже и не мешать счастью ее дочери. А если я не прислушаюсь к ее совету, то она со мной разделается в два счета. Я не выдержала и перебила наглую бабу.

– Убьешь меня, что ли? А детей наших вы тоже убьете или возьмете к себе в трехкомнатную квартиру?

– Нет, не убью, – ответила Валентина, – ты и сама сдохнешь от собственного жира. Жир тебя задавит, а не я. Детей твоих нам не надо, мы и по отношению к ним примем меры.

Обозленная, я пулей летела к дому своей соперницы. Двери открыл мой муж. Он вышел на лестничную площадку и сказал:

– Вот что Надя, иди домой и ложись спать. Завтра я с тобой разведусь, потому что люблю Ирину. Вопрос этот не обсуждается, он для меня решен. Больше сюда не ходи.

Дверь закрылась, а я еще долго не могла отойти от их дома. То, что я тогда чувствовала, не передать словами. Человек я не скандальный, но поймите меня. Еще месяц назад я даже не подозревала, что мой муж уйдет от меня к женщине, по возрасту равной нашему сыну.

Возвратившись домой, я от отчаяния стала названивать Ирине, по наивности надеясь, что поговорю с ней, объясню, что у нее еще вся жизнь впереди, а у нас трое детей. Но трубку взяла ее мать. Не дав мне сказать и слова, она напомнила свои угрозы. Своим приходом в их дом я сама себе подписала приговор.

Вот я и рассказала все, что со мной произошло. С того дня на меня напал жор. Я ничего не могу с собой сделать. Я уже задыхаюсь от жира, но не могу отказаться от еды. Ради памяти Вашей бабушки, помогите мне. Надежда».

«Уважаемая Наталья Ивановна. В двадцать лет я овдовела и осталась с маленьким сыном на руках. Воспитывала его и жила только ради него. Работала на двух работах, чтобы он мог учиться в институте. Парень хороший. Не пьет, не курит. Женился, и как иголку проглотил. Теще и снохе одно было нужно: деньги. Работал он сутками, а ходил в чем попало. Приду к ним, а они им как лошадью помыкают: не так сел, не то принес. Орут на него, а он молчит. Дошел – кожа да кости. Однажды сын пришел ко мне и говорит:

– Мама, а что будет, если я от них уйду?

А я ему:

– А почему, сынок, ты так говоришь?

– Не могу больше. Нет сил, все надоело. Кричат целыми днями. Они меня за человека не считают. Зачем только ты меня таким родила? Я всех жалею, а меня никто не жалеет.

Сказал так, а у самого слезы. Я его обняла и говорю:

– Вот что. Ты ляг поспи, а там видно будет.

Он заснул, и тут звонок. Звонит его жена и говорит:

– Эта гадина у вас?

Мне так больно стало, так обидно, что я ответила:

– Гадины здесь нет. Здесь парень, которого я выучила на красный диплом, который вас посадил себе на шею. А вы и рады издеваться.

В общем, не вернулся он больше к жене, а во время развода она сказала:

– Я с ним жить не стану, но и он больше никогда и ни на ком не женится. Попомните мои слова, я не шучу!

И действительно: вот уже семь лет прошло, а мой сын никак не может жениться. Боится он женщин, что ли. Не знаю. Или и вправду ему теща с женой что-то подделали.

Наталья Ивановна, помогите моему сыну. Научите молитве, чтобы он смог снова жениться. С искренним уважением, Круглякова В. Н.».