Глава 2. Дары природы, от которых хочется отказаться

Глава 2. Дары природы, от которых хочется отказаться

Либо вы часть решения, либо вы часть проблемы.

Элдридж Кливер

Биология, мешающая нам жить

Далеко не каждый индивид соответствует требованиям, которые ставит жизнь. Причин для этого несоответствия множество: дефекты могут обнаружиться и в биологических, и в психологических, и в социальных факторах взаимодействия человека со средой. Все эти компоненты, если так выразится, сплетаются в нашем сознании в клубок и разбегаются в разные стороны, как нити сложнейшей паутины. И у каждой «нити» своя функция, своя крепость, своя сила натяжения и свой срок службы. Причем психологическая «паутина» так же, как и реальная ловчая сеть, создана не из эстетических соображений, а из прагматических — и рассчитана на определенную «добычу», а не на украшение пейзажа. Она создана, чтобы мгновенно улавливать и накрепко пеленать негативные ощущения, сотрясающие нашу нервную систему. Чем безупречнее ее служба, тем здоровее наша психика, да и соматика[9], по большому счету, тоже.

Естественно, в эту «ловушку» попадается разная дичь. Если через паутину прошел слон или хотя бы оператор фильма «Монстрики в тропиках», никакая паутина не выдержит. Поэтому оставим тему форс-мажорных обстоятельств. Поговорим о тех испытаниях, которые способна выдержать нормальная психика, качественно адаптированная к реальному миру. Наличие дефектной составляющей в системе адаптации может привести к прорыву или даже к уничтожению всей сети целиком. Единственный способ избежать катастрофы — вовремя обнаружить дефект и починить испорченный участок. К сожалению, психические конструкции не столь материальны, как сооружения охотников за мотыльками. И обнаружить, а тем более починить неисправность — сложнейшая проблема. Вот почему люди частенько стараются не замечать, что их приспособленность к окружающему миру небезупречна. То есть настолько небезупречна, что вот-вот рухнет. И к врачам они обратятся только тогда, когда аддиктивное расстройство сформируется, проявится и доведет их личность до так называемой стадии крушения, когда уже возникнут классические симптомы социального плана — прогулы на работе, финансовые и семейные проблемы, изменения в моральном и этическом поведении, соматическиезаболевания.

Доводить ситуацию до критический ни в коем случае нельзя. Что же делать? В первую очередь планомерно снижать уровень психологического дискомфорта. Но! Не прибегая к аддиктивным средствам. И воздерживаться от подобных «утешителей» категорически. А во вторую — предпринять попытку разобраться с проблемами психологической адаптации, для чего необходимо овладеть инструментом, носящим довольно неопределенное название «жизненной энергии». Что это такое? Какими единицами измеряется объем этой энергии? Дается ли эта энергия человеку «одним куском» в самый момент рождения или наращивается позже, в ходе индивидуального развития? Может, есть способы ее увеличить — медитацией там заняться или травки попить? Ни на один из приведенных вопросов определенного ответа не существует. Только приблизительные.

Жизненная энергия, скорее всего, — это бытовое обозначение содержания агрессии и оптимизма в психологическом типе.

Некоторые психологи считают, что напористый, равнодушный и веселый человек легко проходит сквозь и мимо множества испытаний, приготовленных для него жизнью. Есть личности, более склонные к проявлению этих свойств, есть менее склонные. Это зависит не только от сознательного или подсознательного выбора, но и от физиологических параметров — морфологических и функциональных особенностей мозга и органов ощущения. Все эти особенности закладываются в период внутриутробного развития и являются врожденными. Так же, как способность испытывать удовольствие, зависящее от наличия или отсутствия гена DAT1 тип 10/10 (9/9), влияющего на биохимию мозга.

В 1999 году американский ученый, президент Общества человеческой генетики Дэвид Камингс выпустил в свет книгу «Генетическая бомба», в которой изложил теорию возникновения синдрома дефицита удовлетворенности, который западные журналисты оптимистично окрестили «мусорным геном». В книге сказано, как на духу: определенные сочетания генов затрудняют возникновение чувства удовлетворения. Кто-то ощущает блаженство буквально по пустякам: полет бабочки, чашечка кофе, любимая мелодия — и он/она уже в чудеснейшем расположении духа. Другой ни на минуту не в силах задержаться в волшебной стране, в которой Золушка и принц пробыли целых девять минут и сорок пять секунд. Самый невероятный триумф и самый оглушающий гром фанфар не станет для него поводом к празднику, который всегда с кем-то другим.

Как выяснилось, экстремизм, авантюризм или попросту идиотизм в погоне за удовольствиями проявляют те, кому трудно вызвать удовлетворение и трудно его удержать. Получается, что обладатель «мусорного гена» непременно станет искать внешние стимуляторы, позволяющие ощутить удовлетворение, практически недоступное естественным путем. Эти люди служат группой риска для самых популярных порочных наклонностей — для алкоголизма, наркомании, клептомании, патологического азарта, переедания. У лиц, имеющих ген DAT1 тип 10/10 (9/9), в 70–80 % отмечается повышенное влечение к алкоголю и желание употреблять его в больших количествах, а быстро развивающийся у них алкоголизм принимает наиболее тяжелую, запойную форму. В случае принятия наркотиков в 90 % случаев у них вскоре развивается тяжелая наркотическая зависимость. То же происходит и при увлечении азартными играми.

Чтобы почувствовать себя счастливыми, люди с подобным дефектом восприятия рано начинают интересоваться сексом и очень рано, в возрасте от пятнадцати до двадцати двух лет, заводят детей. Сама природа подсказывает им, насколько мощным средством для получения удовольствия может стать секс или реализация родительского инстинкта. Получается, что обвинения в адрес «безнравственных вырожденцев» придется снять: их распущенность обусловлена мутировавшим геном; их пороки соседствуют, точнее, становятся следствием болезненных состояний, вызывающих не возмущение, а сострадание. В этом нерадостном списке числятся: агорафобия[10], постоянная тревожность, аутизм[11], дефицит внимания, навязчивые мысли, расстройства в поведении, бессонница, ночные кошмары, панические атаки, резкие перемены настроения, заикание. Если у кого-то в наличии несколько пунктов — значит, вероятность присутствия мусорного гена довольно высока.

Сознание личности, помещенной в условия дефицита удовольствия, обречено на хронический стресс. Неудивительно, если результатом стресса станут всевозможные депрессивные расстройства. И, чтобы не потеряться в джунглях депрессии, человек вынужденно прибегнет к проводнику. Вернее, к агенту. К аддиктивному агенту. Только он позволит генетическому пессимисту ускользнуть из злого, недоброго «здесь и сейчас» в какое-нибудь сказочное «нигде и никогда». Таким образом, аддиктивные средства — неважно какие, например, сладости или «street drug»[12] — озарят непроглядную тьму существования светом в конце тоннеля.

Мы можем лишь посочувствовать обладателям этого дефекта. Особенно тем, кто точно знает: мусорный ген — его судьба и кара. В смысле, карма. Генотип уже не изменить. И никакие подарки небес — ни рождение долгожданных детей, ни обретение отдельной жилплощади, ни получение вожделенной премии (пусть даже Нобелевской) — не обрадуют страдальца дольше, чем на какой-нибудь час-другой. С таким неприятным «наследством» окружающий мир, и так-то несовершенный, становится абсолютно невыносимым.

Итак, одним из биологических факторов депрессии, действительно, является, если так выразиться, ген наслаждения. Вернее, ген отсутствия такового. Хотя современная привычка все проблемы в жизни объяснять генетическими дефектами — не столько научная методика, сколько обычный масс-медийный прием.

Наука считает, что генетическая информация не имеет прямого и непосредственного выражения в мышлении и поведении человека.

В отличие, например, от цвета глаз, личность формируется и развивается на протяжении всего жизненного срока. Поэтому гарантировать проявление большинства врожденных психологических особенностей невозможно. И вообще прогнозировать трудно: ребеночек будет склонен к расстройствам питания, благодаря чему при его стремлении к гиперкомпенсации он непременно заболеет анорексией, станет моделью, уедет в Америку, в более взрослом возрасте на него окажут влияние проблемы неврологического развития, отчего он станет ипохондриком, начнет усиленно лечиться, увлечется буддизмом, бросит кинематограф и уедет в Тибет, где познакомится с Сигалом, что и повлечет новый виток карьеры этого несчастного ребенка с ужасным анамнезом[13].

Генотип индивида, конечно же, формирует среду вокруг него, но не столь отчетливо и предсказуемо. Все, что удается по этому поводу выявить, это три пути такой организации.

1) Пассивный эффект — результат сходства между родителями и детьми: оно может привести к тому, что родители автоматически создадут в семейном кругу благоприятную обстановку. Но далеко не во всех случаях сходства! Например, родители-интеллектуалы наверняка все устроят так, чтобы ребенок мог развивать свои способности, заложенные генетически. Ну, а если родители склонны к авторитарному общению, не терпят возражений и потребуют от ребенка покорности? Что ответит на это требование ребенок, похожий на папу с мамой? Вряд ли обстановка в доме останется благоприятной и даже просто спокойной.

2) Эвокативный эффект — генотип ребенка может вызвать особые реакции в его окружении: активные, счастливые младенцы вызывают в окружающих более позитивные реакции, чем пассивные, невосприимчивые дети. Ребенок, чье поведение «вмастит» преподавателям, имеет шанс на получение лучших оценок и особого покровительства. Правда, дети, которые предпочитают манипулировать взрослыми, развивают в себе эмпатию и могут добиться аналогичных результатов.

3) Активный эффект — генотип ребенка может играть более заметную роль в формировании среды: ребенок ищет или выстраивает подходящую среду. Экстраверты[14], например, ищут общения, усиливая собственные тенденции к общительности. Дети с выраженными способностями развиваются в сознательно выбранном направлении, совершенствуют свои навыки.

Активная и эвокативная тактики имеют большее значение, когда ребенок вырастает и самостоятельно контактирует с окружающим миром. Люди с разными генотипами в различной степени восприимчивы к своему кругу общения.

К тому же реализация личностного потенциала — не разовое действие, а продукт взаимодействия разных сред. Нельзя рассчитывать на безусловное проявление одиночного фактора. Вот почему гены могут влиять на поведение лишь косвенно.

«Наследственность определяет не специфику поведения человека, но, скорее, диапазоны, в которых средовые влияния или опыт могут модифицировать характерное поведение. Например, ребенок, родившийся со склонностью к интроверсии, может стать более ими менее интровертированным в зависимости от возникающих у него разнообразных переживаний, но вряд ли когда-нибудь станет выраженным экстравертом»[15].

Тем не менее, в сознании людей присутствует целый ряд стереотипов относительно взаимодействия генотипа, природы и судьбы. Возьмем некоторые, самые распространенные.

1) Например, мнение, что сильные генетические эффекты означают — влияние среды не столь важно. А ведь окружающая среда серьезно воздействует на выраженность генетических факторов. Рост, определенный генетически, зависит и от питания. За период с 1960 по 1990 год средний рост мальчиков увеличился на 10 см за счет улучшения рациона, хотя генотип существенно не изменился.

2) Другое предубеждение: гены ограничивают потенциал личности. Между тем средний IQ детей из неблагополучных семей, усыновленных и выращенных приемными родителями из благоприятных социальных слоев, примерно на 12 пунктов выше, чем у детей, которые растут в неблагоприятной среде.

3) Следующий пример: якобы генетические эффекты ослабевают с возрастом. На самом деле с возрастом генетические отличия проявляются все сильнее. Поэтому разнояйцевые близнецы с годами больше отличаются друг от друга — дает себя знать разный генетический материал. Притом, что однояйцевые близнецы на протяжении жизни сохраняют большое сходство, заметное уже при рождении.

4) И, наконец, самое древнее (а также самое опасное для репутации человека) предубеждение: расстройства личности, распространенные в семьях, должны иметь генетическую природу, а те, что не распространены, не являются генетическими. Хотя агрессивное и вообще беспутное поведение, свойственное молодежи, связано отнюдь не с генотипом, а с влиянием среды. Зато аутизм — крайне редкое явление. Им страдают не более 3 % сиблингов[16]. Ну, сами посудите: разве в семье может родиться столько детей, чтобы трое из сотни заболели аутизмом? И потому он представляется не наследственным, а приобретенным дефектом психики.

Да, генетический фактор имеет большое значение. Иногда именно он виноват в резком ухудшении самочувствия человека. Чтобы представить себе, как происходит тот или иной сбой, вспомним биологический механизм обработки информации. Чувствительные клетки мозга — нейроны — передают нервный импульс друг другу, как электрический ток. Между нейронами находятся передающие участки в виде микроскопических щелей — синапсы. Когда импульс доходит до окончания нейрона, в синаптическую щель высвобождают свое содержимое пузырьки — нейротрансмиттеры. Это раздражает принимающий участок следующего нейрона — и так далее. Сигнал идет по цепочке, возбуждая все новые клетки.

Его путь может прерваться не только в случае, если принимающая клетка мертва, но и в том случае, если она заторможена. Ведь для того, чтобы подействовало вещество, поступившее в синапс из нейротрансмиттеров, нужно время. Но принимающий нейрон может работать слишком медленно, а нейротрансмиттер может слишком быстро распадаться (вариант: втягиваться обратно, в свой нейрон). И тогда информация попросту не будет усвоена. До сознания не дойдет посланное органами чувств сообщение об опасности или об удовольствии. С другой стороны, если принимающий нейрон склонен перевозбуждаться даже из-за небольшого сигнала, а в синапсе надолго застаивается раздражающее вещество — что тогда? Тогда возникает вероятность нервного расстройства.

А что вообще такое эти нейротрансмиттеры? Названия самых изученных вы наверняка знаете: это серотонин, норадреналин и допамин. Серотонин оказывает большое влияние на то, как мы обрабатываем информацию, исходящую из внешней среды, и, похоже, играет значительную роль в таких эмоциональных расстройствах, как тревога и депрессия: при функциональном дефиците, когда рецепторы нейронов «не чувствуют» серотонин, резко понижается настроение и возникает тревожное чувство.

Искусственное «усиление» серотонина, к сожалению, производит двойственный эффект: чувствительность рецепторов постепенно падает, в результате чего депрессия одерживает впечатляющую победу над сознанием пациента.

Увеличение дозы «биохимической радости» вызывает потерю восприимчивости рецепторов, отвечающих за получение информации о счастье, посетившем обладателя этих рецепторов. И получается парадоксальная картина: курьеров, приносящих сообщения, все больше, тридцать пять тысяч одних курьеров, как говорил Хлестаков, а послания так никто и не получит! В общем, вместо резкого повышения уровня счастья при переходе на биохимическую стимуляцию начинается обратный процесс. Нейронами мозга уже не воспринимаются те крохи, которые организм получал по милости своей отнюдь не щедрой природы. Рецепторы, насколько вы помните, потеряли чувствительность. Следовательно, они не различают ни собственный серотонин, выделенный натуральным образом, ни искусственно стимулированный.

В результате развивается так называемая толерантность — потребность в заметно возросших количествах препарата, необходимого для наступления желаемого эффекта; и одновременно снижение эффекта при дальнейшем употреблении одного и того же количества вещества. С одной стороны, для организма это необходимая мера: при искусственной стимуляции содержание «гормонов счастья» в мозгу и в крови может повыситься в тысячи раз. А такой объем радости вызывает мощный положительный стресс — эустресс. Но, как вы понимаете, эустресс тоже опасен, и организм не всегда в состоянии справиться с ним. Недаром существует выражение «умереть от счастья». С другой стороны, снижение реакции на серотонин вызывает привыкание и заставляет бесконечно увеличивать дозу. Отсюда и смертельные случаи от передозировки, когда получение очередной порции счастья оказывается важнее жизни как таковой.

В аварийных ситуациях, когда наш организм подвергается стрессу и развивает мощные реакции страха и паники, особенно важен норадреналин. Нейротрансмиттеру допамину приписывалось особое участие в формировании шизофрении, хотя механизм его до конца не ясен. Четвертым наиболее известным нейротрансмиттером является гамма-аминомасляная кислота (ГАМК). Действие ГАМК связывают с возникновением и поддержанием тревожного чувства.

Кстати! Страх, паника и тревога, несмотря на сходство этих эмоций, в нейробиологическом отношении — абсолютно разные вещи. Эти чувства зарождаются в разных отделах мозга, и сигнал о себе подают разными нейротрансмиттерами.

Страх и паника связаны с природной реакцией «борьбы или бегства» и передаются норадреналином. Что же касается тревожного предчувствия, которое психология называет генерализованной тревогой, то это более расплывчатое эмоциональное состояние. Оно подразумевает возбуждение и подготовку к угрозе, но не позыв к бегству или драке. Сообщение о тревоге передается ГАМК. Если этот нейротрансмиттер недостаточно активен, в стрессовых ситуациях сознание не может успокоиться, подавить тревогу и действовать полноценно. Популярные психоактивные препараты (например, валиум, либриум и более современный — ксанакс) стимулируют работу ГАМК в тех участках мозга, которые принимают участие в развитии тревоги — и уровень тревожности понижается.

Дисбаланс мозговых нейротрансмиттеров способен привести к анормальному поведению. Также опасен и гормональный дисбаланс. Центральная нервная система связана с эндокринной благодаря воздействию гипоталамуса на гипофиз. Гипофиз — главная железа организма — вырабатывает множество гормонов, химических веществ, контролирующих другие эндокринные железы. От гипоталамуса сигнал идет к гипофизу — и дальше, к надпочечникам. Кора надпочечников вырабатывает адреналин и стрессовый гормон кортизол. Эти гормоны тоже чрезвычайно важны при формировании самоощущения.

С биологической точки зрения, любое психическое расстройство — это болезнь, вызванная дисфункцией вегетативной или центральной нервной системы, а также эндокринной системы. Эта дисфункция, в свою очередь, имеет врожденную природу или вызвана каким-то патологическим процессом. И если считать биологический фактор основополагающим и решающим, то человечеству, вроде бы, остается только дожидаться новейших достижений фармацевтики. Может, через несколько десятилетий изобретут средство, способное избавить мир от плохого настроения, как некогда вакцина избавила людской род от черной оспы. Биологический подход к расстройствам психики долгое время позволял надеяться на быстрое обнаружение причин болезни и, как следствие, на изобретение лекарства. Хотя сегодня специалисты предпочитают не ограничиваться только биологической моделью и используют различные воззрения в качестве техник, оптимальных для разных случаев.

Каким же образом формируются условия для развития расстройства — в первую очередь аддиктивного? И что вообще входит в список этих условий? Первый пункт все, вероятно, назовут без труда: Его Величество Стресс.

Ящик Пандоры в нашем мозгу

СМИ привыкли употреблять слово «стресс» к месту и не к месту. Публика тоже не отстает. Тем не менее, с характеристиками и свойствами стресса, мы, мягко говоря, не слишком знакомы. Просто боимся стресса как такового. А что еще с ним делать? Ведь нам постоянно твердят (особенно усердствуют пресса и ТВ — а уж они-то в этом разбираются!), что сильных стрессов — как отрицательных, так и положительных — следует избегать. Хотя, надо признать, не всегда это в нашей воле — избегнуть стресса. А тем более — нейтрализовать последствия переживаний, случившихся с нами давным-давно и накрепко позабытых.

Сенека считал, что никто не бывает несчастен только от внешних причин. А современная наука полагает, что никто — или практически никто — не бывает несчастен только от причин внутренних. Поэтому в специальной литературе широко обсуждается так называемая эндогенная[17] депрессия, но сам факт ее существования вызывает горячие споры среди психологов: возникает ли это явление, действительно, на ровном месте или все-таки становится отдаленным последствием хронических перегрузок в сочетании со слабо стрессогенными[18] событиями? В быту такие события именуются «мелкими неприятностями» — ну, пуговица оторвалась, ну, кофе на скатерть пролился, ну, сигареты вышли, ну, в пробке час куковали, ну, ну, ну… Каждая отдельно взятая неприятность воздействует на психику как укол, не более того. Но стрессогены, как говорится, поодиночке не ходят. И никуда от них не денешься, пока живой.

Стресс обладает кумулятивным[19] эффектом: как только количество уколов достигает критического уровня, психика реагирует на очередную мелкую неприятность, как на серьезную, болезненную травму.

Это может быть резкое понижение настроения, агрессивная или истерическая разрядка, депрессия или другое нарушение поведения и восприятия. Вот почему нам кажется, что без стрессов жизнь была бы просто райской. Хотя это только кажется. Удовольствие — тоже стресс.

О том, что такое стресс, равно как и о том, в какие взаимодействия он вступает с нашей личностью, мы, на самом деле, имеем весьма смутное представление. Что-то вроде «стресс — это плохо». А вот психологи, как ни странно, не столь категоричны в своих выводах. В частности, канадский физиолог Ганс Селье подразделял стрессы на позитивные (эустресс) и негативные (дистресс). Скажем, на свадьбах мы испытываем эустресс (конечно, если других матримониальных планов насчет молодоженов не имеется), а на похоронах — дистресс (опять-таки, если покойный вызывал хоть какую-то симпатию, а не только нетерпеливое ожидание наследства). Дистресс нам кажется опасным, а эустресс, наоборот, желательным. Хотя передоза эустресса может привести к разным неприятностям, вроде истощения, пресыщения и внешнего вида а-ля портрет Дориана Грея. Все зависит от силы воздействия стрессора — то есть источника стресса — на организм человека.

Стрессоры подпадают под три основных категории.

1) Фрустрация — вынужденный отказ от удовлетворения потребности. Фрустрацию вызывает широкий круг препятствий (и внешних, и внутренних), которые останавливают личность на пути к желаемой цели: можно самому отказаться от действия, ссылаясь на свои дефекты — реальные или выдуманные; а можно услышать окрик «Стой, кто идет?!» — и обнаружить, что дальше тебя не пропустят, сколько ксив ни предъявляй. Но в любом случае это состояние часто ведет к самоуничижению, заставляя человека ощутить себя неудачником или профаном.

2) Конфликты — одновременно возникновение двух и более несовместимых потребностей, мотивов: требования одних препятствуют удовлетворению других. По этому признаку конфликты классифицируются как конфликты приближения-избегания, двойного приближения и двойного избегания. Конфликты приближения-избегания — двойственное отношение к одной и той же цели: например, вам предлагают интересную и хорошо оплачиваемую работу, но ваша будущая начальница — просто кошмар, явившийся прямиком с улицы Вязов. И так же мила, и так же добра, и тембр голоса похож, и маникюрчик аналогичный. В общем, вы не знаете, что решить. Конфликты двойного приближения — выбор между двумя одинаково привлекательными возможностями: купить вот эту миленькую дубленочку или вот этот миленький телевизор? Да, это скорее эустресс, чем дистресс, но и он достаточно утомителен. Хотя и не так страшен, как конфликт двойного избегания: представьте, что мама требует, чтобы вы посетили семейный обед, на котором будет кто угодно, кроме Колина Ферта в роли мистера Дарси[20]; и приходится выбирать между Сциллой и Харибдой — либо поехать и вытерпеть обед, либо отказаться и вытерпеть скандал.

3) Прессинг — внешнее и внутреннее психологическое давление, связанное с достижением целей. Его воздействие заставляет нас прибавить темп, работать интенсивнее или изменить направление деятельности. Прессинг часто сопутствует профессиональным требованиям, и он, как правило, повышается с ужесточением условий труда, сокращением сроков выполнения, увеличением личной ответственности за результат, и т. п. Студентам и школьникам приходится выдерживать изрядный прессинг во время экзаменов, зачетов, контрольных. Испытывают прессинг и муж, жена которого неутомимо равняется на дисковую пилу, и невестка, которая делит жилплощадь со свекровью, наследницей Дракулы. Можно сказать, мы встречаемся с требования прессинга ежедневно, но обычно удовлетворяем их без труда. Между тем чрезмерный прессинг истощает наши защитные механизмы, вызывает повышение уровня тревожности и даже может привести к дезадаптивному поведению, к срыву, к желанию все бросить и всех послать.

Степень влияния стрессора на мышление и поведение зависит от целого ряда факторов.

1) Серьезное значение имеет продолжительность воздействия: длительное истощение вызывает более интенсивный стресс, чем временная усталость. Чем дольше действует стрессор, тем тяжелее его последствия.

2) Срабатывает кумулятивный эффект: например, супруги могут сохранять мирные отношения среди мелких неурядиц, но однажды чашу терпения переполнит какой-нибудь пустяк. И очередной пережаренный бифштекс совместно с очередным хоккеем, наложившимся на юбилейную дату, разрушат почти благополучный брак.

3) Естественное или искусственное происхождение и место стрессора в жизни индивида: бомж с многолетним стажем иначе воспримет пребывание в «обезьяннике», нежели законопослушный гражданин, впервые посетивший это неуютное место.

4) Важно, насколько мы контролируем или не контролируем стрессор: многие люди всерьез опасаются удара молнии или землетрясения, но их ничуть не волнует тема дорожно-транспортных происшествий, которые и случаются чаще, и народу губят немерено. Все-таки машина воспринимается как объект более послушный воле человека, чем небесный огонь или земная твердь.

Стрессоры, как вы уже заметили, не «плюсуются» согласно законам арифметики, а взаимодействуют с человеческой психикой более сложным образом.

В частности, одномоментный стресс опаснее постепенного: скажем, если тяжелая болезнь и увольнение настигают одновременно, такой стресс способен убить; а случись оба этих несчастья вразбивку, чтобы у личности было время оправиться после первой и приготовиться ко второй — последствия были бы не столь значительны. Когда мелкие, рядовые стрессоры как бы сосредотачиваются вокруг затяжного, хронического главного стрессора, их влияние усиливается. Если человек испытывает фрустрацию из-за скучной, бесперспективной работы, семейные ссоры могут его сломать и погрузить в депрессию.

Конечно, целый ряд тяжелых стрессоров — например, развод, смерть близкого человека, попадание в катастрофу и т. п. — оказывает губительное воздействие на любого человека. Среди стрессовых жизненных событий, особенно часто провоцирующих депрессию, числятся:

1) ситуации, ответной реакцией на которые может стать снижение самоуважения — например, увольнение или провал на экзамене;

2) разрушение значимых планов или возникновение неразрешимой проблемы — например, отмена стипендии, на которую вы рассчитывали, надеясь продолжить обучение в аспирантуре;

3) развитие соматического заболевания или аномалии, которое активизирует мысли о распаде и смерти;

4) единичные стрессоры чрезмерного масштаба — например, смерть любимого человека;

5) несколько стрессоров, следующих один за другим — например, разрыв близких отношений, за которым следует провал на экзамене;

6) скрытые стрессоры, действующие исподволь и не распознаваемые сразу — например, совместное проживание с депрессивным больным или физическим инвалидом, требующими значительного ухода и повышенного внимания.

Все эти хитрости со стороны стресса и стрессоров подводят нас к главной проблеме: какой стресс или стрессор в конечном итоге провоцирует позыв к бегству от реальности? В какой момент человек начинает искать своего «волшебного помощника» в таблетках, ампулах, порошках и бутилированных емкостях? Безусловно, причина этого срыва зависит от личностных параметров. Но можно предположить, что хронический стресс чаще других приводит человека на край аддикции. Постепенно истощая душевные силы, он отнимает способность радоваться жизни, а следовательно, уничтожает возможность восстановления после стресса. Это, в свою очередь, усиливает все негативные влияния, с которыми человек сталкивается. Чувство опустошенности и безразличия к себе и к окружающему миру растет, пока не перейдет в депрессию или… в стремление избавиться от этого «психологического солитера». Любой ценой.

Некоторым кажется, что подобное избавление может быть только чудесным. Естественным образом от такого не освободишься. Это предубеждение обращает внимание человека на самое большое чудо современности: на аддиктивную реализацию. Возможность практически моментально избавиться от тягостного депрессивного состояния не может не притягивать.

Главное «достоинство» аддикции — перенос привязанности с живых людей и реальных взаимоотношений на техническое средство — соответствует ожиданиям индивида, уставшего от длительного, неконтролируемого стресса.

В отличие от окружающей, бурлящей и утомительной жизни аддиктивные агенты кажутся предсказуемыми, легкими и удобными в обращении. Начинающий аддикт не представляет, насколько странно поведет себя его «волшебный помощник», взяв власть.

Устанавливая эмоциональные отношения с неодушевленными предметами и явлениями, аддикт разрушает имеющиеся эмоциональные связи с людьми, эти связи становятся поверхностными, нестойкими. Формы зависимости могут сменять друг друга, и это укрепляет иллюзию решения проблем. А тем временем аддиктивная реализация заменяет все виды привязанности и активности. «Аддикт оказывается неспособным поддерживать равновесие в жизни, включаться в другие формы активности, получать удовольствие от общения с людьми, увлекаться, релаксироваться, развивать другие стороны личности, проявлять симпатии, сочувствие, эмоциональную поддержку даже наиболее близким людям»[21].

Возиться с живыми людьми слишком хлопотно. К тому же психологическая зависимость представляется путем наименьшего сопротивления. В качестве избавителя от мучений она предлагает субъекту вещества, изменяющие психическое состояние: алкоголь, наркотики, лекарственные препараты, токсические вещества, а также разные виды активности: азартные игры, компьютер, секс, переедание, голодание, работу, длительное прослушивание музыки. Вовлеченность в какую-нибудь деятельность формирует психологическую зависимость, более мягкую по своему характеру, чем химическая, но тоже разрушающую личность.

Началом развития любой зависимости становится допинг-эффект, благодаря которому повышается творческий потенциал, улучшается настроение, растет работоспособность. Мозг фиксирует эти изменения и при этом старается не задерживаться на последствиях: на понижении настроения, апатии и дискомфорте.

Поэтому желание воспроизвести благодатное состояние превращается в крючок, на который ловится начинающий аддикт. Он и не замечает, как допинг из средства преображается в цель: теперь он принимает свое «чудодейственное лекарство от тоски» уже не ради свободного творчества или успехов в труде. Теперь ему не до успехов.

Получается, что стресс — основная причина распада личности и крушения ее надежд? Одна из причин. И не всегда основная. Стрессоры различной силы — всего лишь наиболее распространенная причина депрессии, но далеко не единственная. Перечисленные выше стрессоры могут войти в любую причинную категорию — в зависимости от конкретных условий жизни и индивидуальных параметров субъекта.

Притом, что реакция на стрессоры тоже вносит свою лепту в формирование необходимых, достаточных, способствующих, подкрепляющих причин. Наблюдая всю эту неразбериху связей внутри одной, хотя и обширной области эмоциональный сферы — в области реагирования на стресс — начинаешь понимать: заочные диагнозы и заочные советы пользы не принесут. В тяжелых, запущенных случаях лечение должен осуществлять специалист. Эта книга посвящена не лечению, а профилактике подобных состояний: чтобы понять, чем для тебя чревата минута слабости, прежде всего нужно хорошо знать себя.

Далеко не все и не всегда считают важным процесс познания себя как представителя группы риска. Вроде как незнание законов психологии освобождает от ответственности. А это не так. Совсем не так.

Не всякий человек сознает, что и почему с ним происходит в момент, когда он ударяется в спонтанную истерику или погружается в эндогенную (якобы) депрессию. Поэтому начнем с начала: очертим круг факторов, влияющих на уязвимость человеческой психики. Именно это качество заставляет наш мозг не сопротивляться, а подчиняться опасным факторам, уводящим сознание в страну теней.

И, прежде чем заняться этим, избавим читателя от чрезмерно обобщающих представлений о психологически зависимых индивидах. В популярных статьях, книгах и передачах постоянно встречается нечто подобное. И формирует странные установки: вроде как правильные (умные, деятельные, добрые, et cetera, et cetera) люди аддиктами не становятся! Им совесть не позволяет! Или, наоборот, аддиктами не становятся только сухие, бесчувственные карьеристы, у которых душа за родину не болит! Им свою полудохлую душеньку и успокаивать не надо! Вероятно, подобная трактовка позволяет легко находить общее противоядие от всех видов аддикции: срочно подобреть в отношении своих близких и своей страны — и зависимости как не бывало. Нравственность излучает трезвенность! Любовь к жизни возвращает жизнь! Слоганы так и сыплются. Между тем ни наличие, ни отсутствие патриотизма, совести, доброты или карьеризма не влияет на употребление или неупотребление аддиктивных средств. А панацеи, как мы уже говорили, попросту не существует.

Вдобавок этическая оценка и научное исследование — вещи настолько разные, что даже несовместные. И трактовать болезненное состояние или девиантное[22] поведение как некий ответ судьбы на безнравственные поступки больного — хуже, чем ханжество. Это шарлатанство. Поэтому оставим этот путь как тупиковый и выберем более удачный маршрут. Рассмотрим модели восприимчивости к стрессу, а не модели «праведной жизни». Праведная жизнь сама по себе ничего не гарантирует, даже если протекает вдали от соблазнов и стрессов. Высокий уровень психической уязвимости может сказаться и здесь.

Дважды два — четыре, и это ужасно…

К счастью, психическая уязвимость нестабильна и постоянно меняется: на нее влияет весь ход развития личности, а также улучшение или ухудшение условий существования. Почему к счастью? Да потому, что этот фактор всегда можно изменить к лучшему — причем изменить сознательными усилиями. Если, конечно, вовремя разобраться, что к чему. Для начала уясним суть процесса взаимодействия личности и стресса.

Влияние стрессора обратно пропорционально силе ответных реакций, направленных на уменьшение стресса. Эти реакции, в свою очередь, называются стратегиями копинга. От них зависит, насколько успешно личность справляется со стрессом. Многие люди даже не задумываются о том, до чего слабо развиты их «защитные средства». Они действуют, как природа на душу положит, и сами навлекают на себя то, что в психологии именуется обратной связью: новый стресс радостно сливается с болотом старых стрессов, в котором личность увязла давно и накрепко. Это «вливание» вызывает неадекватно мощную психологическую реакцию. Подобная стратегия усиливает полученный стресс, ослабля личность.

Борьба, а точнее, взаимодействиесубъекта со стрессом ведется на разных уровнях. Первый — биологический, в котором присутствуют механизмы иммунной защиты и механизмы восстановления от повреждений; второй — психологический и интерперсональный, который включает в себя выученные паттерны поведения, защиту «Я» и поддержку близких; третий — социокультурный, на котором действуют общественные ресурсы, такие как профсоюзы, благотворительные и религиозные организации, правоохранительные органы. Несостоятельность копинга на любом из этих уровней может серьезно повысить уязвимость человека и на других уровнях. Проще говоря, если ваш иммунитет ослаблен, это может нарушить и психологическое функционирование. И правоохранительная система вам вряд ли поможет. Равно как и благотворительные или религиозные организации. Другой вариант: несостоятельность социальной группы, к которой принадлежит индивид, может повредить его способности к удовлетворению основных потребностей и разрушить его личность. Правильно мама советовала: не дружи со скинхедами, они тебя плохому научат.

Сталкиваясь со стрессом, мы решаем две задачи: удовлетворяем требования стрессора и стараемся защитить себя. Если решается только одна, то, можно сказать, ничего не решается.

Одностороннее удовлетворение стрессора может привести индивида прямиком в объятья психологической зависимости: а как прикажете расслабляться? Большие нагрузки предполагают большой отдых! В результате личность разваливается на куски, вовлекая в созависимость[23] своих близких. Но если стратегия копинга ориентирована на защиту своего единственного и неповторимого «Я» от ущерба и разрушения, результативность ненамного лучше. Все поведение перестраивается в этом направлении. Для разрешения проблемной ситуации не остается ни сил, ни желания. Человек, оберегающий целостность своего «Я» любыми средствами, легко жертвует продуктивными тактиками и избегает затрат на решение задачи. Оттого и прибегает к… ну, вы уже поняли. И чем дольше остается неудовлетворенной главная потребность (для одного эта потребность состоит в решении проблемы, для другого — в восстановлении или хотя бы имитации чувства личной безопасности), тем больше сознание приближается к пограничному состоянию. Здоровый человек превращается в невротика или даже в психотика.

Разницу между этими отклонениями коротко и ясно описал американский психиатр Томас Сас: «Психиатры называют невротиком человека, который страдает от своих жизненных неурядиц, и психотиком — человека, который заставляет страдать других… Невротик пребывает в сомнении и боится людей и вещей; психотик уверен в своих убеждениях и прямо заявляет о них. Короче говоря, у невротика есть проблемы, у психотика есть решения». Один защитил себя настолько надежно, что избавился от тревоги, искоренив из собственного сознания адекватный образ мира. Второй еще понимает, каковы законы действительности, но уже не в силах справится с собственной тревожной реакцией на необходимость адаптироваться к меняющимся обстоятельствам. Вот зачем психотик сам себя убедил в том, что дважды два — не обязательно четыре. Или даже обязательно не четыре, а, скажем, пять, или девять, или восемьсот тридцать три и семь десятых… Это уж как ему, хозяину вселенной и повелителю четырех действий арифметики, будет угодно. А невротик знает, что дважды два — четыре, и его это ужасает.

Получается, куда ни кинь — везде клин. Хотя на самом деле не везде. Ведь оба этих варианта — полярные. А гармония, как всегда, лежит посередине. Поэтому думайте и о самозащите, и о решении задач. Соразмеряйте важность этих задач и решайте каждую из них «в препорции». Не пытайтесь довести до абсолюта ни безопасность, ни беспроблемность своего существования и самоощущения.

К тому же есть полезная стратегия, которой стоит овладеть тем, кто предпочитает беречь силы и здоровье: не подставляйтесь, не играйте роль стрелочника в стандартных ситуациях, предлагаемых не столько обстоятельствами, сколько обществом. Надо признать: человек постоянно попадает в силки, сотканные из огромного количества нитей, которые тянутся не только к ближайшему окружению — друзьям, коллегам, родным и знакомым, но и совершенно в непредсказуемых направлениях — куда-то вглубь структуры, именуемой социумом. Психологи соглашаются с тем, что «организованное и «продвинутое» общество иногда предлагает своим членам роли, в которых предписанные паттерны поведения либо сами являются девиантными, либо могут вызвать дезадаптивные реакции»[24]. Короче говоря, общество, несмотря на разговоры про заботу о человеке, тоже может подставить по-крупному, в результате чего человек заработает либо психическое расстройство, либо аддиктивное.

Но если социум предлагает отдельным людям проигрышные, прямо-таки смертоубийственные роли, могут ли жертвы сопротивляться? Еще как могут. По большому счету, предусмотрительные люди только тем и заняты, что отказываются от непривлекательных ролей. Не то бы все поголовно исполняли малоквалифицированную, низкооплачиваемую работу, а в свободное время ходили славить правительство, размахивая красными гвоздиками и картонными транспарантами. Хотя, кажется, что-то в этом роде старшее поколение еще помнит…

«Самозащиту без оружия» от наездов общества довольно сложно освоить еще и потому, что жизнь меняется слишком быстро. В наши дни практически любому человеку трудно понять: привлекает его предложенная роль или не привлекает, опасная она или перспективная. Госорганизация, еще вчера весьма престижная и богатая, сегодня превращается в малобюджетное болото. Фирма, приносящая немалые доходы, разоряется и кидает всех, кто был с нею связан финансовыми обязательствами. Профессия, сулящая массу выгодных предложений, оборачивается форменной прогулкой по канату под куполом цирка, с горящим шестом в руках. Современная психология даже вносит высокую скорость изменений в список стрессогенных факторов: «Частота и первазивность (широкая распространенность и глубокое проникновение — Е.К., И.Ц.) сегодняшних изменений отличаются от всего, что когда-либо приходилось испытывать нашим предкам. Затрагиваются все аспекты нашей жизни — наши образование, профессии, семьи, досуг, финансы, убеждения и ценности. Бесконечные попытки приспособиться к бесчисленным изменениям становятся источником постоянного и значительного стресса». И отдает должное «особым стрессорам, с которыми приходится справляться многим современным женщинам (выполнение материнских, хозяйственных и профессиональных обязанностей в полном объеме) по мере стремительного изменения социальных ролей»[25]. Стоит предположить, что и мужчинам не легче: в их традиционном арсенале появляются новые требования и новые обязанности, осваивать которые довольно хлопотно. Особенно приверженцам добрых старых паттернов истинно мужских ролей. Но что поделать! Главное обеспечение высокой выживаемости — гибкость. Поэтому старайтесь неустанно разрабатывать это качество.

Иногда гибкость выглядит как мобильность: когда скорость адаптации психики субъекта приближается к скорости изменений в окружающей социальной среде. Человек, который догоняет переменчивую реальность, и воспринимает ее намного более адекватно. Но иногда гибкость — не что иное, как твердость: в тех ситуациях, когда нельзя сдаваться, несмотря на растущее сопротивление окружающей среды. Представьте, какое сопротивление преодолевает человек, рожденный в маргинальных слоях общества, когда он с невероятным упорством карабкается наверх. Многие качества входят в комплекс свойств, объединенных под словом «гибкость». Но одно остается неизменным — способность выбирать нужную тактику в нужный момент. Использовать один и тот же стандартный прием — верный путь к провалу. Не пытайтесь следовать одной и той же стратегии, неуклонно увеличивая «дозу» однообразных действий и реакций. Это плохой выбор. Жесткое закрепление определенных схем поведения, восприятия, мышления не увеличивает, а, наоборот, уменьшает шансы на победу.

Очень важно не переборщить с «испытанными психологическими средствами», то есть со стандартными эмоциональными реакциями на стресс. Привычка рушиться в обморок или устраивать разбор полетов по любому поводу может деформировать личность, пусть даже эта стратегия давала отличный эффект, будучи применена в умеренном количестве. К тому же чрезмерное использование определенной эмоции или черты характера неизбежно деформирует личность. В частности, если наступает передоза такого замечательного свойства, как предусмотрительность, уровень тревожности в сознании повышается до трудновыносимого. Или даже до невыносимого. Разумеется, это может привести к расстройствам сознания. В частности, к хронической депрессии. А следствием такого состояния может стать алкоголизм, или сексоголизм, или трудоголизм, или гневоголизм… Словом, каждый потенциальный аддикт ищет «волшебного помощника» в силу своих наклонностей и возможностей.