Как измерить боль сердца?

Как измерить боль сердца?

Современная наука немыслима без точных измерений. Все сущее должно быть измерено и зафиксировано в числовом выражении — от расстояния до сверхновой звезды в какой-нибудь провинциальной галактике до точного количества вещества и энергии в этой сверхновой; от промежутков между всеми атомами в молекуле дихлор-дифенил-трихлорметилметана, пользующегося дурной славой в среде экологов и больше известного под названием ДДТ, до количества блох, уничтоженных такой молекулой. И тому подобное. Даже науки, относящиеся к категории неточных, не смогли избежать подобного методологического подхода.

А вот решить такую насущную для человечества проблему, как измерить количество боли, причем объективно и точно, ученые покуда не в состоянии. И это печально, ведь боль — первичный и единственный универсальный сигнал, которым организм живого существа оповещает центральную нервную систему и наше сознание о возникновении болезненных изменений, зачастую катастрофических. Недаром, как сказал Н. Гумилев, «боли — глухому титану» вверен ход представления в Театре Господа Бога.

Предпринимались ли попытки объективно оценить болевые ощущения? Конечно. Скажем, это древняя как мир диагностическая пальпация — ощупывание больного («больно — не больно?»). Или, если о современности, специальный вопросник американских кардиологов, составленный по принципу «да — нет» для определения «количества» стенокардии (болей в области сердца) и содержащий более ста вопросов. Увы, степень ошибки при таких, с позволения сказать, измерениях нередко стоит больному многого, порой жизни.

В 30-х годах двадцатого столетия английский кардиолог Мастерс впервые предпринял попытку дать в руки врача количественные сведения о нагрузках, которые может переносить сердце больного стенокардией. Пациент, опутанный проводами от электрокардиографа, шагал по специальной лесенке, изобретенной Мастерсом, и количество ступенек, пройденных им до момента появления первых болевых ощущений, как раз и было выражением уровня предельно допустимой нагрузки. И в идеале это подтверждалось динамическими изменениями кривой ЭКГ. Ну а потом, с годами, лесенку Мастерса заменил велоэргометр — аналог известного многим велотренажера для похудения, на шкалах которого указывается и скорость вращения педалей (в оборотах в минуту), и проделанная работа (в килограммометрах), и затраченные энергия и мощность (в джоулях и эргах). Суть же велоэргометрической пробы осталась прежней: до первой боли, до первых изменений на ЭКГ.

Беда в том, что, во-первых, не всякого усадишь крутить педали — как быть, например, с людьми тучными и одышливыми, чья неспособность к физическим упражнениям связана отнюдь не с ишемической болезнью сердца (стенокардией), или с другими, которым, скажем, и вовсе нечем крутить педали? А во-вторых, и это главное, в редких случаях даже самая незначительная по физиологическим меркам нагрузка, в силу не очень понятных причин, связанных скорее всего с некими индивидуальными особенностями организма, приводит к столь нежелательным последствиям, что говорить о безопасности диагностических мероприятий просто не приходится. Конечно, с помощью фармакологических средств можно и повысить артериальное давление, и вызвать сердцебиение для имитации нагрузки на сердечную мышцу, однако согласитесь, что применение подобных методов едва ли можно признать корректным.

И вот в США, на родине сексуальной революции, решили воспользоваться для этих целей самым естественным, самым нехимическим способом. В уединении индивидуальной кабинки испытуемым предлагали разглядывать фотографии, скажем так, легкомысленного содержания в течение строго определенного времени. И у всех этих лиц достоверно повышалось артериальное давление и учащался пульс — то есть возрастала нагрузка на сердце! Причем возрастала в той мере, которая соответствует электрокардиографическому тестированию. А «нормальность» такой реакции сердечно-сосудистой системы гарантировала от нежелательных осложнений — причем в любой возрасте и при любых болезненных состояниях. Однако… широкому внедрению в практику электрокардиографического «порнотеста», как его окрестили на страницах «Журнала американской медицинской ассоциации», препятствуют уже не медицинские, а, как вы понимаете, вполне понятные этические соображения.

Вообще тема сексуальности в медицине, как и в литературе и искусстве в целом, настолько широка и многообразна, что слова В. Высоцкого «Страна любви — великая страна!» обретают буквальный смысл.

Н. Амосов, всемирно известный киевский кардиохирург, утверждал, что для нормальной жизнедеятельности сердца необходимы кратковременные эпизоды «запредельного» сердцебиения, частотой до 180 ударов в минуту, причем по два-три раза в течение суток. А ему, Амосову, верить можно: не одна тысяча сердец прошла через его умные руки за годы многотрудной врачебной деятельности. Но ведь для того, чтобы переживать такие эпизоды, совсем не нужно ворочать кирпичи или бегать до упаду. Во время любовного акта самое желанное из всех мыслимых наслаждений сопровождается таким напряжением нервной и сердечно-сосудистой систем, которое сравнимо разве что с перегрузками, испытываемыми космонавтами. И эти процессы так удивительно и тонко сбалансированы самой природой, что ничего, кроме радостей обновления, если хотите, омоложения, организму любящего не несут.

Помнить об этом следует в первую очередь людям, приближающимся к закату жизни. Сексуальная активность в своей основе представляет сложную условно-рефлекторную деятельность, и поскольку без постоянной тренировки рефлексы угасают (это постулат И.П. Павлова, автора учения об условных рефлексах), то даже при возрастном снижении либидо — полового влечения — выработанные в течение жизни поведенческие стереотипы (а они и есть, по сути, условные рефлексы) могут уже сами по себе поддерживать эту активность. Поэтому рациональное отношение к сексу, вместо фатального «мое время ушло» или «годы берут свое», способствует воплощению в жизнь мечты человека об активном долгожительстве.

И здесь, конечно, уместно вспомнить о климаксе, пугающем женщин своей неизбежностью. Широко распространенное мнение, будто с наступлением климакса жизнь женщины как сексуального партнера заканчивается, есть не более чем вредное заблуждение. Теряя в ходе гормональной перестройки организма способность к деторождению, любящая и любимая отнюдь не теряет возможности к действиям, необходимым для этой функции. И радости той самой условно-рефлекторной деятельности, не подавляемой элементарной биологической безграмотностью, еще многие годы не позволят ей почувствовать себя старухой.

Другим примером не «сексуального», а терапевтического аспекта в проблеме секса может служить история с климактерической, или дисгормональной, кардиопатией. Целое поколение женщин в 60–70-е годы прошлого века было награждено диагнозом «мелкоочаговый инфаркт миокарда» только потому, что они испытывали во время климакса боли в сердечной области. То были годы бурного развития кардиологии, поскольку ишемическая болезнь сердца стала прочно завоевывать первое место по заболеваемости и смертности среди населения цивилизованных стран, потеснив с него даже онкологические болезни. Любое отклонение в ЭКГ, сопровождавшее боли в области сердца, влекло за собой диагноз сердечного заболевания и нередко сопутствующую этому диагнозу инвалидность. Но слава Богу, и сексология — наука о половой функции — развивалась уже не только по линии привычного описания психопатологических проявлений, а стала обретать вполне современную биохимическую базу. Изучение метаболизма половых гормонов и влияние гормональной перестройки на организм женщины в целом позволили, в конце концов, «реабилитировать» матерей и женщин, испуганных и страдающих, но, по сути, здоровых людей, находящихся во «втором переходном» возрасте как в медицинском, так и в социальном смысле.

А что же лечение? Если секс — это любовь, то и остается справедливым древнее: «Amor non est medicabilis herbis» — «Любовь травами не лечится». Любовь лечится… любовью.

Да будет так!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.