Глава 1. Диалектический материализм

Глава 1. Диалектический материализм

Диалектический материализм, он же Марксизм, возможно, единственная из философских школ, которая заявляет сознание своим предметом. Почти предметом. Или почти заявляет. Как еще можно понять, когда множество книг и словарей говорят: основной вопрос философии — вопрос об отношении сознания к бытию? Если это так, то сознание и бытие должны быть основами и предметом. Что еще?

Но если вы в это поверите, вы попались. Вы не умеете читать философию, а может, вообще не умеете читать, потому что проморгали в этих словах главное. Что? Угадайте. Просто перечитайте еще раз основную формулу Диалектического материализма и найдите в ней главное понятие. Нашли? Если нет, я подскажу. Вспомните слова Маркса: «Мое отношение к моей среде есть мое сознание». Вот вам и ответ. Марксизм много говорит и о бытии, и о сознании, но дело ему есть только до отношения. Вот оно-то и есть главный нерв, как говорится, всех марксистов.

Главное, как перестроить людей, как внедрить в их сознание определенное, нужное, требуемое отношение к бытию. И совершенно неважно, что такое сознание, ни с психологической, ни с философской точки зрения.

Диалектический материализм посвятил сознанию множество работ. Некоторые из них как, к примеру, вышедшая в 1990 году, то есть через пять лет после начала перестройки, работа Ф. Михайлова «Общественное сознание и самосознание индивида», прямо заявляли:

«Наш общий предмет исследования — понятие о сознании» (Михайлов Ф.Т., с. 8).

К этому времени советские философы уже вовсю изучают то, что говорит современная западная философия, хотя выводы предсказуемы:

«Можно считать достаточно обоснованным, что ни феноменологическое понимание сознания как предмета интроспективных описаний, ни исследовательский редукционизм так и не ответили на загадку…» (Там же, с. 157).

На какую загадку они не ответили, совершенно неважно. Они просто не могли не ответить на какую-то загадку, потому что Маркс уже давно дал единственно возможный ответ на все загадки. В отношении сознания все разговоры марксиста Михайлова сводятся к тому, чтобы еще раз доказать уже давно доказанное:

«Сознание (das Bewusstsein), — писал Маркс, — никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das bewusste Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни» (Там же, с. 8).

Далее в рассуждениях Михайлова множество различных несуразностей, но я их даже не хочу разбирать, поскольку все они перекрываются главной. Заявив своим предметом «понятие о сознании», он, очевидно, не очень отдавал себе отчет в том, что такое «понятие». И этим болеет весь Диалектический материализм. Он исследует наполнение или содержание понятия, то, из чего понятие складывается, но при этом не дает и не определяет само понятие. Не считать же определением вот это «откровение»:

«Сознание, как и материя, есть философская категория или категория в прямом смысле этого слова» (Там же, с. 34).

Сознание для людей не есть философская категория. И при потере сознания я не теряю философскую категорию. Понятие сознания, как понятие особого рода, может относиться к тому виду понятий, которые философы называют философскими категориями. Но от этого ни сознание, ни понятие «сознание» не превращаются в действительности ни в какие философские категории. Они только могут так называться, а могут и не называться.

Но что разбирать бедного Михайлова, когда само исходное определение Маркса непродуманно. Вчитайтесь, и вы увидите, что с точки зрения чистого рассуждения оно само себя отрицает. Сказать, что сознание является осознанным бытием, означает сказать, что сознание является не сознанием, а бытием.

На деле Маркс говорит, что он будет заниматься тем бытием людей, которое осознанно и составляет осознанное содержание сознания. И его можно понять — он решает свои задачи. Но он рассуждает грязно, небрежно. И он не дает определения сознания. Собственно сознание его никогда не интересовало, как оно не интересует и его последователей.

Марксизм живуч. Уже почти двадцать лет, как компартия перестала править в России, а он все еще правит в философском сообществе. Во всяком случае, уже через годы после начала перестройки марксизм заявлял с кафедры философии МГУ устами своих преподавателей: «Марксистская философия— наука партийная. Научность и партийность являются ее неотъемлемыми атрибутами» (Коршунов, Диалектический материализм).

Но это были первые годы новой России, и можно было надеяться, что власти партии в философии вот-вот придет конец. Однако и в 2002 году выходят учебники, утверждающие, что соответствуют стандарту Российской Федерации на философское обучение, и при этом, в сущности, остаются все теми же учебниками Диамата, ведущими свою бесконечную битву. Битву Богов.

Битва же эта скрыта за словами об основном вопросе. Дело в том, что разговор о бытии и сознании был нужен Марксизму только затем, чтобы философски обосновать сражение Материализма против Идеализма. Вот это действительно основной вопрос Марксизма.

Я не знаю, можно ли понять Материализм, как его излагал Марксизм, но что такое Идеализм без разговора о сознании понять нельзя. Рассказывать о сознании в Диалектическом материализме — это рассказывать об Идеализме, точнее, борьбе с ним.

Борьба Марксизма с Идеализмом — это удивительная и странная вещь. Я не случайно привел цитату из сочинения аж 1988 года: марксистская Философия — Наука партийная. Иначе говоря, политическая, поскольку партии — это явление политической битвы за власть. И это значит, что Диалектический материализм — не совсем философия и уж точно не чисто философия. Это орудие борьбы, и в первую очередь, борьбы за власть. Соответственно, он не может не бороться. Он только это и умеет. А значит, он не может без врагов!

Во времена Маркса врагов у Марксизма не было. Просто мир жил себе, как хотел, и ничего не знал ни о Марксе, ни об Энгельсе. Но они хотели чего-то такого, что тут же сделало их врагами остального мира. Хотели они власти, иначе на них отозвались бы не те враги, которые отозвались, и с которыми по наследству продолжал бороться Ленин. Если бы они хотели найти истину, их, возможно, и вообще не заметили бы, или не очень заметили. Но они определенно хотели захватить власть, да еще и сразу во всем мире.

Это было не под силу отдельному человеку, нужно было сообщество, да еще и способное проникнуть в любую страну. Причем, сообщество, рвущееся к власти, но не очень в этом преуспевшее, чтобы можно было его возглавить. Таким сообществом была естественная Наука, уже два с половиной века бившаяся за право занять место основной опоры власти вместо Церкви. Ядром этого научно-политического движения были материалисты. Именно они устроили Великую французскую революцию 1789 года.

Чем был хорош естественнонаучный Материализм в качестве мозгового штаба партии? Эти люди умели думать, были полны честолюбия, отличались безжалостностью и не боялись крови. Думаю, что русский человек сказал бы про них, что они были бездушны, глядя на то, как они относились к чужой боли. Душу им заменяли идеи, большие идеи, ради которых можно резать как лягушек, так и людей и даже целые народы и страны. Да, научные материалисты были очень хороши, но их было мало, и они были слабы. Два с половиной века их существования в мире были достаточно большим сроком, чтобы убедиться в этом.

Материалистам нужно было придать тупую, бездумную, но огромную разрушительную силу, которой те могли бы управлять. И Маркс находит ее — вот в чем его историческая заслуга. Он придумывает Пролетариат. Думаю, до Маркса никто из пролетариев не ощущал себя пролетарием. Были различнейшие сословия общества — были крестьяне, рабочие, нищие, батраки, прислуга, воры и так далее. Но Маркс ищет, что может объединить этих людей в нужную ему разрушительную силу, и находит: недовольство и ненависть! Недовольство этими проклятыми богачами! И клокочущая ненависть, которую, к тому же, нетрудно растравить.

И там и тут безличность, но это и есть главное. Людям трудно убивать тех, кого они хорошо знают. Трудно просто взять и раздавить даже лягушку, которая смотрит тебе в глаза и хочет жить. Мы чувствуем, что этим как-то отрекаемся от собственной души. Но во имя Науки жертву можно увидеть как биомассу, приготовленную для исследований. Ведь от души отрекся не ты, а Наука. Ты же ни в чем не виноват. Главное — считать себя не мальчиком Вовой или Карлушей, а великим естествоиспытателем, ученым. Точно так же становится легче громить и уничтожать, если тебя нет, а есть революционная масса, которая просто сносит старый мир, как волна…

Если вспомнить Битву Богов, то Зевс и его команда молодых олимпийцев тоже находят такую тупую силу, чтобы победить титанов — сторонников Кроноса. Гекатонхейров. Обычно это имя переводят как Сторукие великаны. Но на самом деле мифы рассказывают, что они были еще и пятидесятиголовыми. Они отламывали от гор целые скалы и швыряли их в Богов, до тех пор, пока не свергли в Тартар.

Помните ли вы, что орудием пролетарской толпы был объявлен булыжник? История повторяется. Она всегда повторяется…

Диалектический материализм как известная нам философия рождается из марксизма-ленинизма уже тогда, когда отгремели бои. Он — идеология и философия советской власти. Но во времена советской власти не осталось тех врагов, с кем воевали Маркс и Ленин. Все это отошло в прошлое. А Диамат все воевал и воевал с ними. Когда читаешь учебники Диамата, все время ощущаешь себя как бы внутри русской поговорки: сердилась баба на базар… а базар-то и не знал. Диамат воюет с западной, буржуазной, идеалистической философией, а она живет себе и не замечает его войны. Да и как ее заметить, если он говорит не о ней, а о какой-то его собственной идеалистической философии, придуманной для удержания памяти о том, что у нас есть враги, а мы — пролетариат. По крайней мере, можем им однажды стать, сплотить ряды и показать всем этим буржуям! Еще раз!

Учебники Диамата всегда безлики. Их писали простые и безвестные бойцы идеологического фронта. Найти среди них философа с собственным лицом нельзя, потому что никого, кто мог бы затемнить лица творцов, к написанию таких учебников не допускали. Поэтому, выбирая издание для рассказа, я выбрал то, что издано попозже — в 1989 году. Тогда уже не было такого давления партии, и значит, нельзя оправдать что-то требованиями времени или угрозой жизни. Поздний Диамат — это действительный Диамат, как он вошел в само наше сознание.

Соблюдая требования научности, учебники Диалектического материализма обычно начинались с разговора о задачах, структуре, функциях, предмете и методе. Все это пустое пускание пыли в глаза. Понять или даже запомнить это нельзя, потому что все это не имеет отношения к действительности. Настоящий разговор всегда начинался с главы, посвященной «Основному вопросу философии». Собственно говоря, и сами составители учебников это не скрывали.

«Предмет философии, его отличие от предмета других наук осмысливается точнее, полнее и глубже, когда раскрывается основной вопрос философии, от решения которого зависит исследование всех других философских проблем» (Диалектический материализм. Учебник, с. 38).

А далее я выберу то, что составит краткий, но достаточный курс Диалектического материализма.

«В работе "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии Ф. Энгельс впервые сформулировал "великий основной вопрос" всей и в особенности новейшей философии. В зависимости от того, как философы решают этот вопрос: принимают за первичное природу, материю или же мышление, сознание, они делятся на два больших лагеря. Те, которые утверждают, что дух, сознание, мышление существуют прежде природы, то есть являются первичным, составляют лагерь идеализма. Те же, кто исходным началом считает природу, примыкает к различным школам материализма. Материализм и идеализм — два основных направления в развитии философии» (Там же, с. 38).

Вот я сижу тут за книгами и ощущаю себя философом и ученым. И когда я так ощущаю себя, у меня рождается восклицание: да дались вам эти Идеализм с Материализмом! Почему вам нет дела до истины, до поиска и исследования?! Пусть найдется в итоге то, что действительно и есть! Но я одергиваю себя: куда ты лезешь?! Это же не философия, это политика, Война Богов. Им же нужно было как-то разделить нас и придумать врагов. Но давайте не забывать: для ученого истина — то, что есть в действительности, а не то, во что он верит. А вера — это признак религии, с которой и воевал Материализм нового времени.

Следовательно, когда марксист говорит нам, что основной вопрос философии — это отношение сознания к бытию, он спрашивает: ты на нашей стороне или на стороне Церкви? И тогда становится ясно, что, говоря о сознании, он говорит не о сознании и о духе, а в конечном итоге — о Боге и его отсутствии. И это проскальзывает повсюду:

«Но решение основного вопроса философии не сводится к ответу на вопрос, что первично и что вторично— материя или сознание. Оно требует выяснить природу и свойства материального и духовного, раскрыть гносеологические теоретико-познавательные корни материализма и идеализма. Материализм исходит из того, что мир существует независимо от сознания, объективно, никем не сотворен, существует вечно, а сознание — свойство материи» (Там же, с. 38–39).

Хорошо, мир, может быть, сотворен, а может, не сотворен, да и Бога нет, но почему из этого надо исходить, приступая к исследованию? А если он сотворен и Бог есть? Впрочем, я уже повторяюсь.

Главное вам, я надеюсь, ясно — Марксизм рождается в середине 19 века как революционное учение, то есть учение, нацеленное на переворот мира и захват власти. Исторически он ложится на то основание, которое было подготовлено борьбой за власть материалистов, создавших условия для первой революции во Франции. А они в то время еще определено боролись с Церковью, которая была опорой власти. Сила же Церкви была в том, что она управляла массами, вкладывая в их сознание определенный образ мира, который требовал и определенного поведения.

И вот сначала французские материалисты-просветители, потом немецкие диалектики, а затем русские революционеры разрушают это наркотическое состояние сознания и высвобождают умы народных масс для принятия новых идей, а значит, нового мировоззрения. И в нем главное — железно заложенное правило: никогда не прикасайся к этому позорному Идеализму, иначе мы объявим тебя чужим.

В итоге русские люди и не знали, что такое Идеализм. Книг «идеалистов» было не достать, да никто и не хотел: я не читал, но осуждаю! Узнать, что такое Идеализм, можно было все из тех же учебников Диамата. А он охотно рассказывал, что было два вида Идеализма — объективный и субъективный.

Объективный идеализм — это тот, который утверждает, что мир не зависит от человека, а в «качестве основы мира утверждается некое всеобщее духовное начало (идея, мировой разум, мировая воля и т. п.)» (с. 39).

В сущности — это все тот же Бог, но в философском выражении. Ко времени такой подачи Идеализма Религия уже давно перестала быть силой в России, и с ней напрямую не воюют, но предупреждают…

А вот другой Идеализм — Субъективный, гораздо хуже. Он говорит о том, что мир, который мы видим, на самом деле вовсе не такой. Ведь наши чувства — это всего лишь воспринимающие приборы. Точнее, сначала воспринимающие, а потом воссоздающие по воспринятым сигналам какие-то образы. Как они воспринимают? Насколько искажают? И как воссоздают? То ли вообще воссоздают? Невозможно спорить с тем, что мы видим не то, что есть в действительности. Но это еще не самое страшное!

Самое страшное, если мы вообще не воспринимаем никакого мира, а только творим его образы. И тогда весь мир — это наше воображение, плод созерцающего ума. Отличный повод разделить всех людей на два лагеря по принципу веры и сделать себе врагов для вечной битвы!

Диамат считает, что все эти бредни о воображаемом мире начали Беркли, Фихте, Мах и Авенариус. Но они ведь тоже жили давно — в XVII–XIX веках. Зато: «В настоящее время субъективный идеализм выступает в завуалированном виде и представлен такими направлениями буржуазной философии, как неопозитивизм, экзистенциализм, философская герменевтика, прагматизм и другие» (Там же, с. 40).

Это в 1989 году-то! Как все-таки ценен был епископ Беркли для марксистов. Не будь его, с кем бы они боролись, захватив власть?!

Но это все политика. А что же с сознанием-то? То, что Диамат понимал под сознанием Дух, это уже ясно. Но не мог же он этим исчерпывать свое понимание столь естественного и очевидного явления. Нет, не мог. В сущности, именно о сознании говорит Энгельс, используя слово мышление: «…Как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире, составлять верное отражение действительности?» (Маркс К., Энгельс Ф., т. 21, с. 283).

Как видите, вовсе не Ленин, а Энгельс вводит впервые понятие отражения. Но ведь он вводит его на немецком языке, то есть по звучанию это рефлекс. Его-то и переводит Ленин.

Однако, как бы там ни было, именно здесь была возможность для Энгельса стать просто одним из философов материалистов. А может, просто философом. Этого ему показалось мало, и родился Диамат. Но отбросим его политическую составляющую, и выделим лишь философское ядро. Что такое Диалектический материализм, как философия? Просто материализм, утверждающий, что исследует мир как познаваемый и естественно развивающийся, основой мира является материя, а сознание и все духовные проявления развиваются вместе с развитием материи. По мере того, как усложняются сочетания материальных единиц, рождаются и проявления этих сочетаний в виде того, что принято называть духом. На деле же все духовное есть сознание, а сознание есть проявление усложнения работы нервной системы живых существ.

Когда Диамат начинает говорить о сознании, он либо бредит, либо излагает то, что я только что сказал. Бредит он оттого, что сознание на деле его никогда не интересовало. То же, что продумано, — по существу, является в рамках Диамата не философией, а психологией и даже психофизиологией сознания:

«Особое внимание к философской разработке проблем сознания связано и с необходимостью осмысления достижений современной науки, вносящей значительный вклад в исследование различных аспектов физиологической основы сознания, психической деятельности человека. Наука помогает снимать покров таинственности с психических явлений, способствует утверждению материалистических взглядов.

"Сознание" можно определить как философскую категорию, выражающую целенаправленное отражение действительности человеком, включения в общественно-историческую деятельность и опирающимся на достижения культуры. Сознание — это свойство высокоорганизованной материи — человеческого мозга. Оно возникает как идеальная сторона трудовой деятельности и общения людей на определенном этапе развития мира и человеческого общества. Его основа — материальные процессы, происходящие в человеческом мозгу, целесообразная трудовая деятельность, членораздельная речь и общение.

Сознание — это прежде всего отражение материального мира. К. Маркс писал: "Идеальное есть не что иное как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней"» (Там же, с. 157–158).

Казалось бы, отсюда был всего лишь один шаг до того, чтобы задаться вопросом, а нет ли у сознания и у его образов и некой материальности? Не являются ли образы сознания, да и само оно некой тонкоматериальной средой или субстанцией? Будь материализм научным подходом, он бы, безусловно, попытался найти материальную основу всего, что идеалисты объявили идеальным. Это выглядит очень последовательным, вам не кажется? И если бы все силы советской Науки были брошены на такой поиск, возможно, мы бы уже давно имели колоссальный прорыв в науке и полную и окончательную победу над Идеализмом.

Почему-то Материализм с кровавой пеной у рта убеждает мир в том, что есть не только Идеализм, но и идеальное! Оно настолько нужно материалистам, что с необходимостью оказывается условием существования самого Материализма. Как странно…

Единственный ответ, который приходит мне на ум, — все та же Война Богов. Марксизму не нужно было уничтожение Идеализма. Ему даже не очень была нужна победа над Идеализмом. Ему была нужна постоянная победа над ним! То есть нескончаемая борьба между материалистами и идеалистами. И вообще любая борьба, лишь бы в ней мутилась водичка. «Объективный и субъективный идеализм на протяжении их развития в истории философии находятся в состоянии активного противоборства. Но, как образно заметил В. И. Ленин, когда один идеалист критикует другого идеалиста, от этого выигрывает материализм» (Там же, с. 43).

А кто выигрывает, когда материалист критикует идеалиста?

Диалектический материалист — это не материалист, это материалист, который верует в Идеализм. Нельзя посягать на убийство собственного Бога. Поэтому загадка сознания не должна была быть решена в Диалектическом материализме. Она должна была в нем решаться и только решаться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.