Мечта о счастье

Мечта о счастье

Детство, по общему мнению, является счастливейшей порой в жизни человека. Дети, тем не менее, не осознают своего счастья. Если спросить ребенка, счастлив ли он, — он вряд ли найдет, что ответить. Я очень сомневаюсь, что ему известен смысл этого слова. Зато он точно скажет вам, весело ему или нет. Для взрослых характерно воспринимать свои ранние годы как счастливую пору, поскольку в ретроспективе они кажутся безоблачными, свободными от тревог и проблем, сопровождающих зрелость. Однако прошлое, как и будущее, всего лишь фантазия. Только настоящее реально.

Связана ли мечта о счастье с фантазией о будущем или представлением о прошлом? Это только мечта или счастье действительно существует в реальности настоящего? Есть ли среди нас по-настоящему счастливые люди? На эти вопросы у меня нет точного ответа. Возможно, человек, посвятивший всю свою жизнь высшей цели, чувствует себя счастливым. Например, монахиня, которая день за днем преданно служит Господу, могла бы искренне сказать: «Я счастлива». Однако ее жизнь во многом аналогична жизни ребенка. Находясь под опекой матери-настоятельницы, она не сталкивается ни с одной из тех обязанностей, что выпадают на долю взрослого человека. Посвятив себя Господу, она устранилась от всех мирских тревог и освободила свое сознание для созерцания величия Бога. Но эта ситуация уникальна и отчасти нереальна, если сопоставить ее с жизнью обычной женщины.

Конфуций однажды сказал, что не может быть счастлив, пока хоть один человек испытывает страдания. Один страдающий индивид был облаком в его небе, омрачающим идиллию совершенства. Если совершенство — критерий счастья, тогда счастье является мечтой, которую невозможно реализовать полностью. Тем. не менее оно может быть объектом наших устремлений, ибо все мы ищем совершенства, хотя и признаем его недостижимым идеалом. Декларация независимости гарантирует всем людям право на жизнь, свободу и стремление к счастью. При этом она мудро воздерживается от заявлений, гарантирующих нечто большее, чем легитимность вышеперечисленных целей.

Я слышал, как люди восклицали: «Я так счастлив!», когда в их жизни случалось какое-нибудь радостное событие. И у меня нет сомнений в их искренности. Я помню ликование, охватившее всех после окончания Второй Мировой войны. На день или два, в некоторых случаях дольше, человеческий дух воспарил, когда пало тяжелое бремя войны, и сердца были освобождены от тяжести этой трагедии. Однако через короткий срок людям пришлось направить все силы на решение других проблем, их сердца оказались отягощены другими заботами. Счастье было реальным, но кратковременным.

Один восточный царь однажды отметил: «Более тридцати лет я делал все, что хотел, ублажал любую свою прихоть, и все же я могу сказать, что за все эти годы испытал не больше одного-двух моментов счастья». Если могущественный правитель не может достичь состояния счастья, насколько сложно это должно быть для обычного человека? Однако я не согласился бы с мнением Лобсенса, что человек не создан для счастья. Я не знаю, для чего создан человек. Я бы сказал, что счастье — это чувство, которое возникает в особых ситуациях и исчезает, когда ситуация меняется.

Возвращение сына с войны — это счастливейшее событие для матери. Пока она ждет его, она только и думает о том, как была бы счастлива, если бы Джон пришел домой. Его возвращение на время наполнит ее счастьем, и тогда она скажет: «Я так счастлива». Под этим она подразумевает, что счастлива, потому что сын вернулся. В то же время она может быть очень несчастной, потому что другой сын до сих пор на войне или серьезно болен муж, или… или… Ее ощущение счастья связано с конкретным случаем и не является отражением всей ее жизни.

Если кто-то скажет, что счастлив, мы сочтем уместным спросить: «Почему ты счастлив? Ты выиграл в лотерее?» Мы считаем само собой разумеющимся, что человек может быть счастлив лишь по определенному поводу. Мы не настолько наивны, чтобы верить в счастье без причины. Причиной может быть избежание неприятностей или удача, финансовая или любая другая; все, что способно привести человека в состояние восторга, хотя бы на мгновение.

Ощущение счастья возникает, когда человек перемещается за границы своего «Я», можно сказать, находится вне себя. Это особенно заметно, если посмотреть на влюбленного. Такой человек не ходит, а буквально летает; его ноги, кажется, не касаются земли. Он находится не только вне себя, но также и вне этого мира. На время мирская оболочка спадает, как кокон у бабочки. Он чувствует себя свободным от всех забот своего эго, и именно это освобождение лежит в основе ощущения счастья.

Идея освобождения подразумевает предшествующее заключение, так что можно сказать, что счастье — это освобождение от состояния несчастья. Если некая определенная ситуация делает нас несчастными, то мы будем переживать изменения этой ситуации как счастье. Человек, который несчастен из-за своего бедственного финансового положения, был бы счастлив, узнав о доставшейся ему в наследство крупной сумме денег. Если преследование счастья стало на сегодняшний день всеобщим делом, то это должно означать, что дух большинства людей обременен тяжким грузом невзгод. Люди способны также представить себе будущее, в котором все заботы остались позади. Именно эта картина является их мечтой о счастье. Без мечты невозможно было бы узнать счастье.

Когда доставляющая неприятности ситуация меняется к лучшему, то это похоже на исполнившийся сон и это сходство усиливается из-за возникающей эйфории. Человеку трудно поверить в то, что случившееся — правда, происходящее кажется ему слишком нереальным. Если ощущение счастья становится интенсивным, человек может сказать: «Не могу поверить, что все это происходит на самом деле, наверное, я сплю». Разум, ошеломленный потоком возбуждения, теряет связь с реальностью. «Дай мне снова прикоснуться к тебе, — говорит сыну мать, находясь вне себя от радости, — я не могу поверить, что это правда». Человек может ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит. И подобно сну, счастье тоже быстро блекнет, оставляя лишь приятное воспоминание. Эйфория рассеивается по мере того, как проблемы и заботы повседневной жизни занимают доминирующее положение в нашем сознании.

Счастье и радость относятся к категории трансцендентных опытов, которые прерывают обыденное течение человеческой жизни. В таких состояниях дух человека воспаряет, принося ощущение восторга. К сожалению, любой трансцендентный опыт ограничен во времени. Дух не может оставаться свободным. Он возвращается в тело, свою физическую оболочку, а заодно и в тюрьму «Я», где снова попадает под гегемонию эго с его ориентацией на реальность.

Мы все чувствуем, что жизнь должна быть чем-то большим, чем борьбой за выживание, что она должна быть наполнена радостью и любовью. И если любви и радости нет в нашей жизни, мы, мечтая о счастье, устремляемся на поиски веселья. Нам невдомек, что подлинное основание для радости — это удовольствие, которое мы чувствуем в своем теле, и без этого удовольствия от существования в теле жизнь превращается в суровое выживание, сопровождающееся постоянным ожиданием трагедии.