ГЛАВА 23. Наш фотоальбом: память

ГЛАВА 23. Наш фотоальбом: память

На протяжении большей части многовековой истории Лондона единственным способом перемещения по городу было хождение пешком или езда на конке. Поскольку город не был рассчитан на появление машин, его улицы изгибаются и пересекаются под самыми невероятными углами, часто бывают настолько узкими, что транспорт может ехать только в одну сторону. Машины кружат по городу, постоянно объезжая многочисленные маленькие парки. Названия улиц меняются от одного квартала к другому. Для туристов, привыкших к четкой прямоугольной планировке, Лондон кажется воплощенным хаосом.

Проверенный временем способ избежать блужданий по городу — такси. Лондонские таксисты славятся своей способностью домчать до любого пункта этого запутанного мегаполиса. Например, вы приезжаете на Пикадилли-серкус и садитесь в такси. Вы кладете весь свой багаж в салон (ого, он размером с мою однокомнатную квартиру в Нью-Йорке!) и протягиваете водителю адрес — «Грэфтон-вэй». После бесчисленных поворотов — и для большинства американских туристов мгновений вжимающего в сиденье страха при виде мчащихся справа вам навстречу машин — вы благополучно прибываете в нужное вам место.

Стать водителем в Лондоне непросто: обычно получение водительского удостоверения требует около двух лет. Претенденты месяцами рыскают по городу на скутерах, вооруженные картой размером с телефонную книгу, проезжают лабиринты улиц снова и снова, пока не запомнят каждую и не выяснят, как туда попасть из любого другого места. Пиком этого процесса становится экзамен с говорящим названием — «Знание».

Знаете ли вы? Можно потерять ключи, но не разучиться водить машину

В фильме «Помни» герой, получив травму мозга, потерял способность запоминать то, что происходило с ним всего несколько мгновений назад (см. главу 2). Из-за этого нарушения его жизнь стала запутанной и разрозненной. Однако он продолжал с легкостью водить машину. Как такое могло быть?

Мы часто представляем себе память как нечто единое, но на самом деле она состоит из множества компонентов. Наш мозг способен запоминать факты (например, столица Перу) и события (вчера я ужинал с другом), а также соотносить определенное ощущение с опасностью. Мы также помним, как добраться до конкретного места в городе, как починить сломанный механизм и как танцевать степ. Все эти способности требуют участия различных мозговых структур. Соединенные вместе, эти нити создают ткань, которую мы и называем памятью.

Проблема Леонарда с запоминанием новых фактов и событий представляет собой дефект декларативной памяти. В процессе этой памяти участвуют височные доли по бокам мозга, гиппокамп и части таламуса — области, находящейся в центре мозга и формой напоминающей футбольный мяч. Другие виды памяти контролируются разными структурами мозга. Так, яркость памяти о пугающих событиях {например, о встрече с разъяренным медведем) зависит от миндалевидного тела. Обучение определенным типам движений, например, плавной подаче в теннисе, требует участия мозжечка. Навык, подобный вождению машины, регулируется несколькими областями мозга, но не зависит от системы височных долей, которые и были повреждены у Леонардо. Люди с подобными травмами обладают способностью к усвоению новых навыков — например, рисовать перевернутое вниз головой изображение, хотя обычно и не помнят о том, что умели это делать раньше.

Нейрофизиологи из Лондонского университета рассмотрели мозг водителя такси, чтобы выяснить, оказало ли это интенсивное обучение какой-либо эффект. Ученые пользовались методом магнитного резонанса для создания схемы мозга 50 мужчин — водителей такси и 50 мужчин, которые этим никогда не занимались. Только одна часть мозга у водителей и не-водителей отличалась — гиппокамп, структура, напоминающая формой частично развернутый свиток. Несмотря на небольшую величину различия, его можно было измерить. Задний отдел гиппокампа водителей был в среднем на 7% больше, чем у участников второй группы, тогда как передний — на 15% меньше. По сравнению с этими цифрами, разница внутри каждой группы была достаточно велика, и нельзя было сказать, просто изучив гиппокамп, к какой группе относился его обладатель. Однако в целом по сравнению с не-таксистами у шоферов была более крупная задняя часть гиппокампа и более мелкая — передняя. Чем больше был стаж вождения, тем сильнее становилась данная диспропорция. Это отличие не наблюдалось у водителей автобусов, которые также каждый день водили транспорт, однако ездили по одному и тому же маршруту. Может ли так быть, что приобретение и использование «Знания» заставляет гиппокамп расти?

Что может являться причиной этой разницы? Активные нейроны выделяют факторы роста, известные как нейротрофины, которые стимулируют аксоны и дендриты увеличивать свои отростки и даже создают новые. Как мы уже говорили, выделение нейротрофинов — основополагающий момент в раннем развитии. Кроме того, активное использование нервной ткани может привести к ее ускоренному росту в более позднем возрасте. Новые нейроны периодически рождаются и у взрослых, причем чаще всего это происходит в гиппокампе. Мы не знаем точно, насколько увеличение размера и количество нейронов влияет на функционирование, но можно предположить, что оно тоже улучшается.

Это приводит нас к одному из основных вопросов нейрофизиологии: что именно меняется в мозге, когда мы что-то выучиваем? Сложность в том, что лишь некоторые изменения можно увидеть, когда мы смотрим на всю структуру мозга. Но новая информация, скорее всего, сохраняется в виде изменений силы связей между нейронами и. самих связей. Эти изменения не обязательно влияют на величину мозговой структуры, как не меняется размер листа бумаги после того, как на нем что-то написали. Именно поэтому измерение величины мозговых структур — это довольно приблизительный и непрямой путь к постижению их возможностей.

Первой причиной, заставившей исследователей начать изучение гиппокампа, стало то, что он участвует в пространственном ориентировании у животных и у людей. При движении по лабиринту определенные нейроны гиппокампа крысы активизируются, только когда она оказывается в конкретном месте. Поскольку гиппокамп крысы содержит миллионы нейронов, каждое место в лабиринте ассоциируется с сотнями или тысячами нейронов, активизирующихся, когда крыса туда попадает. Взятые вместе, все нейроны гиппокампа, активные и нет, создают карту из пространственных клеток, на которой определенные нейроны отмечают, где находится крыса.

Тот же феномен был обнаружен и у людей во время видеоигр, которые очень напоминают то, чем ежедневно занимаются лондонские таксисты. Запись индивидуальных нейронов у людей обычно не производится, поскольку для этого требуется вскрытие черепа, но оно проводилось у людей с жестокими приступами эпилепсии. Этим пациентам часто вживляют электроды, чтобы определить место в мозге, где начинаются судороги, а затем удалить его, не повредив при этом соседние области, необходимые для нормального функционирования. Исследователи используют эту возможность, чтобы проследить за активностью нейронов во время игры пациента в видеоигру, в которой нужно добраться до разных мест назначения в придуманном городе, — что-то вроде очень скучной версии игры «Grand Theft Auto» без банд, преступлений и секса.

Так же, как и у крыс, в гиппокампе виртуальных водителей есть пространственные клетки. Например, некоторые клетки активизировались, когда игрок оказывался перед аптекой, но оставались пассивными, когда он находился перед бакалеей. Специфическая реакция клеток на •различные воображаемые местоположения начиналась после нескольких игр. Как это все образовалось так быстро? Возможно, в нашей голове уже находится что-то вроде пустой карты, ожидающей связи с реальными местами, которая является первым этапом обучения ориентированию в новой местности, — подобно водителю, ездящему по городу на скутере с картой в руках.

Помимо участия в формировании памяти на места, гиппокамп принимает активное участие и в процессе декларативной памяти (запоминание фактов и событий). Например, если вы помните поездку на такси по Лондону, описанную выше (а мы надеемся, так и есть), вы используете декларативную память. Канадский психолог Бренда Милнер первой оценила важность гиппокампа и соседних структур для этой формы памяти. В 1950-х она осматривала пациента НМ, перенесшего операцию с целью излечения от эпилепсии. Подобно активности мозга пациентов, игравших в видеоигры про водителей такси, припадки НМ начинались в гиппокампе или соседней области — височной доле коры головного мозга. Однако в то время еще не записывали активность перед операцией. Доктора знали только то, что судороги часто начинались в височной доле или гиппокампе. Поэтому они просто полностью удалили эти структуры.

После операции судороги у НМ действительно стали гораздо реже. Он мог вести разговоры, решать логические задачи и вести обычный образ жизни. Но вместе с тем у него появилась странность: он потерял способность помнить события уже через пять минут после того, как они произошли. Милнер много раз тестировала его несколько месяцев. Он хорошо выполнял задания и даже улучшил свои показатели после ряда повторов. Однако он не мог формировать новые воспоминания о событиях или людях. Например, каждый день он здоровался с Милнер так, будто видел ее впервые.

Милнер и другие нейропсихологи в конце концов заключили, что височные структуры необходимы для формирования декларативной памяти. Проблемы, с которыми столкнулся НМ, теперь стали заметны у многих людей после вызванных инсультом нарушений височных структур мозга, в том числе — гиппокампа.

Миф. Восстановленная память

Воспоминания нельзя «проиграть» подобно кассете или компьютерному файлу. Они хранятся в застенографированном виде, разделенные на краткие кусочки, в которых остается только то, что наш мозг считает важным, — все неинтересные подробности удаляются. Как мы уже говорили, наш мозг придумывает некоторые подробности для того, чтобы создать более связную историю (см. главу 1). Иногда это приводит к трагедиям.

На волне скандальных случаев 1980-х и 1990-х годов социальные работники и терапевты стали выявлять «подавленные воспоминания» детей, столкнувшихся с жестоким обращением. Эти истории вышли на поверхность после того, как интервьюеры постоянно задавали наводящие вопросы, а самые интересные ответы награждались повышенным вниманием. В Манхэттен-Бич, штат Калифорния, в судебном процессе утверждалось, что сотни детей из дошкольного учреждения Макмартин подверглись сексуальному насилию, а некоторые — в несуществующей сети подземных тоннелей. Эти невероятные истории привели к длительной судебной тяжбе и к несправедливому заключению сроком на пять лет Рэя Бакли, директора детского учреждения.

Дополнение воспоминаний — хорошо изученный феномен. В одном эксперименте исследователи спрашивали людей, где те находились, когда узнали о взрыве космического шаттла «Челленджер». Через несколько лет ответы тех же людей отличались от данных, полученных сразу после взрыва, что позволяет говорить о придумывании людьми правдоподобных объяснений, когда они не помнят, что происходило. Исследователи стимулировали возникновение ложных воспоминаний и в лабораторных условиях. Например, если вам показали список слов с похожим подтекстом — мороженое, мед, леденец, печенье, конфета, шоколад, — а позднее спросили, было ли в этом списке слово «сахар», велика вероятность того, что вы с уверенностью ответите утвердительно. Это пример дополнения, при котором был сделан разумный вывод, что определенное событие вполне могло иметь место, хотя его и не было.

Неустойчивость памяти подыгрывает и другому общепринятому мифу, восходящему к учению Зигмунда Фрейда. Он предполагал, не имея на то надежных оснований, что травматические события подавляются и затем становятся недоступны сознанию. Эта концепция стала такой популярной, что многие верят в нее и сегодня — даже те, чья профессиональная деятельность связана с психическим здоровьем. Однако для подобного подавления не существует практически никаких научных подтверждений. Слабость этой теории подробно описана в работе психолога Дэниэла Шактера «В поисках памяти». Глубокий травматический опыт забывается, только когда травма ведет к потере сознания или к повреждению мозга или если опыт произошел с человеком в слишком юном возрасте, чтобы он мог сформировать долговременные воспоминания (этот процесс начинается в возрасте 3—4 лет). Большинство исследователей памяти согласны с тем, что восстановление потерянных травматических воспоминаний происходит чрезвычайно редко.

Поскольку и для пространственной, и для эпизодической памяти необходим гиппокамп, ученые строят предположения о том, что эти две формы памяти могут иметь между собой много общего. Например, думают, что оба типа памяти основываются на размещении событий во взаимосвязи. В пространственной памяти связь физическая — в расположении; в эпизодической — связь более общая, по времени или даже по логической последовательности. Какая физическая особенность гиппокампа позволяет ему делать эти логические связи?

Около ста лет назад психолог Уильям Джеймс предположил, что в нашем мозге существуют определенные запомненные последовательности действий. В соответствующих условиях эти последовательности могут вызвать какие-то изменения, повышающие вероятность их повторного свершения. Если последовательность действий повторяется, то в конце концов изменение становится достаточно сильным, чтобы вся последовательность могла запускаться одним определенным сигналом.

Практический совет. Не могу выкинуть это из головы

Анна Вольдман оказалась в тупике. Они с сыном работали над созданием сборника песен под названием «Глаз сокола» на основе ее стихов. Занимаясь отделкой песен, она поняла, что не может избавиться от одной фразы, крутившейся у нее в голове. Это буквально сводило ее с ума. Почему эта строка так упорно не хочет забываться?

Беспокоившая ее фраза — это пример запомненной последовательности, которые занимают важное место в наших воспоминаниях. Мы все время вспоминаем последовательности — от движений, необходимых для произнесения своего имени или приготовления утреннего кофе, до названий улиц, идущих перед нужным вам поворотом, за которым будет наш дом. Без способности вспоминать последовательности многие аспекты повседневной жизни были бы невозможны.

Когда мы думаем об отрывке песни или речи, наш мозг может повторять последовательность, усиливающую относящиеся к этой фразе связи. В результате повышается вероятность того, что мы вспомним эту фразу, что затем приведет к еще большему усилению связей. Подобный цикл повторяющегося воспоминания может быть необходим для нормального процесса откладывания воспоминаний.

Однако в случае Анны повтор помогал сформировать позитивную петлю подкрепления и порочный замкнутый круг. Сначала она вспомнила фразу специально, но затем та стала всплывать непроизвольно. Назойливая фраза оказалась той самой, над которой Анна активно работала, и поэтому она обладала сильным эмоциональным влиянием. Эмоции могут подчеркнуть некоторые аспекты полученного опыта и увеличить вероятность того, что они останутся в памяти.

Как оборвать этот бесконечный цикл повторов? Один из способов — вспомнить другую последовательность, чтобы подавить подкрепление первой. Вспоминая вторую песню, вы получаете возможность забыть первую. Анна попыталась переключить свою память на что-то другое, прослушав оперу Пуленка по пьесе Жана Кокто. Это лучшее лекарство, которое мы можем предложить: найдите другую «заразную» песню и надейтесь, что она не станет еще более раздражающей, чем первая.

В 1949 году канадский нейропсихолог Дональд Хебб предположил, как может происходить изменение Джеймса. Он полагал, что основным компонентом обучения была активность нейронов, включавшихся в определенном порядке, заданном синапсами. Согласно его гипотезе усиление и ослабление синаптических соединений между нейронами может стать основой определенной последовательности активации нейронов. Более 20 лет спустя Тердже Лемо и Тимоти Блисс доказали, что Хебб был прав: синапсы действительно могут надолго менять свою силу после того, как были активированы (что мы обсуждали в главе 13). Этот феномен, названный долговременной потенциацией, с того времени находили у самых разных животных, в том числе у приматов, крыс, кроликов, слизней, насекомых, птиц и даже осьминогов. Эти изменения длятся от считаных минут до нескольких часов. В более длительных случаях соединения могут перегруппировываться, могут даже появляться новые связи, возможно, ведущие к структурным изменениям подобно тем, что мы видели в мозге лондонских таксистов.

Какое отношение эти идеи имеют к гиппокампу? Многочисленные нейроны в гиппокампе активизируют соседние клетки, которые, в свою очередь, активизируют соседние — возможны длительные последовательности во всем гиппокампе. Это очень напоминает видение Хеббом последовательности действий как средства проигрывания полученного опыта. Возможно, замкнутые петли возбуждения гиппокампа позволяют создавать такие последовательности.

Замкнутые петли возбуждения также могут играть роль и в том, почему гиппокамп и височная доля столь склонны к эпилепсии. Если у этих структур есть тенденция формировать замкнутые петли с позитивным подкреплением, то они могут инициировать эпилептические судороги, являющиеся периодами вырвавшейся из-под контроля мозговой активности. В коре головного мозга тоже немало внутренних соединений, и в ней нередко начинаются судорожные припадки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.