Глава 1 Орден материнства (и отцовства)

Глава 1 Орден материнства (и отцовства)

Эта глава – о вечных материнских раздумьях и переживаниях. О том, что живет внутри каждой из нас. Что вдохновляет, что болит, о чем не спится.

В принципе, этому посвящена вся книга, от первой до последней строчки. Но «Орден материнства» – особенная ее часть. И вы поймете, почему.

Это глава о внутреннем мире женщины, совсем недавно ставшей мамой. Мире, скрытом от чужих глаз за внешним, кажущимся вполне благополучным «фасадом». Но частенько в нем вместо уюта и гармонии царят смятение и неудовлетворенность.

Это глава о постоянной работе материнской души. Над собой, своими порывами и поступками.

Это глава об открытиях, которые вдруг озаряют материнское сознание. О ломке предрассудков и стереотипов, которые засели в наших головах со стародавних времен. О «примеривании» к своему опыту наставлений детских психологов.

Столько вокруг книжек с советами, как правильно вести себя с ребенком, как с ним общаться, как наказывать, как воспитывать (и воспитывать ли вообще)…

А что же жизнь? Какие она преподносит сюрпризы?

Обо всем этом – на следующих страницах.

Просто вместе

– Мама, мама! Кись-кись! – дочка одной рукой тянет меня за джинсовую штанину, а другой указывает на огромного белесого кота.

Ей год и три. Она очень миленькая, смешная, с пухлыми щечками и распахнутыми глазами.

На дворе июль. Жарко. Безбожно палит солнце. Мы живем на даче с минимумом удобств, но зато с печкой – за тридевять земель от Москвы.

Каждый наш день похож на предыдущий. И я уже тихо ненавижу это убивающее однообразие, этот опостылевший «режим». И затравленно присматриваю себе крепкое деревце, на котором смогла бы повеситься.

В девять подъем. Завтрак. Размазанная по столу каша. Посуда. Хлопоты по хозяйству. Прогулка. Падение с высоты собственного роста. Обед. Пролитый на пол суп. Посуда. Тихий час. Полдник. Опрокинутый стакан с соком. Прогулка. Ободранное колено. Ужин. Изгвазданный слюнявчик. Посуда. Игры. Шишка на лбу. Купание. Укладывание спать. Подобие личной жизни – книжка или телевизор. Слезная жалость к самой себе. Сон.

А завтра все сначала.

После завтрака у нас традиционный променад – на трехколесном велосипедике по единственной деревенской дороге. И я заранее знаю, каким он будет… Едва завидев нас, шести-семилетние соседские детишки с оглушительным улюлюканьем побегут навстречу. Даша радостно поднимет к небу маленькую ручку в знак приветствия, а ребятня будет прыгать вокруг нее, сюсюкать и обнимать, ведь для них она – живая кукла. Потом мы заедем на чей-нибудь участок для «общения по интересам». Интересы у нас с Дашей разные. Но свои мне каждый раз приходится задвигать куда-то очень далеко.

В общем, вместо того, чтобы безмятежно листать журнальчик под сенью крепкого деревца, мы будем бегать по нескошенной траве за котом, падать и вставать, плакать и смеяться, рассматривать чужие игрушки, пытаться играть с более взрослыми девочками… И все это вместе. Не разлучаясь ни на секунду. Не отдаляясь ни на шаг.

– Мама, мама! Кись-кись! – Даша снова обращается ко мне. Ведь знает – мама рядом.

Я, действительно, стою рядом. Привязанная невидимой, но очень толстой веревкой. Как козочка к колышку. Могу делать все, что угодно – но только на длину веревки. Так что при всем своем желании я не в силах разделить Дашин восторг. Ее глаза сияют, в моих – слезы безнадежности. Ее мир – безграничен и удивителен. Мой – узок и выщипан по кругу.

Я смотрю на свое щекастое сокровище и совершенно не чувствую себя счастливой. А ведь у меня есть практически все, что нужно обычной женщине для счастья: прочный статус замужней дамы, замечательная дочка, интересная работа, где меня, кстати, давно заждались из декрета. У меня есть даже куда вывезти ребенка на лето – в эту девственную подмосковную глушь.

Но я ничему не радуюсь.

Я, как вулкан, извергаю раздражение.

Меня раздражает белесый кот, к которому Даша тянет ручки. Ведь на нем наверняка пирует веселая блохастая компания. Раздражает солнце, из-за которого за неимением темных очков приходится вечно щуриться и на живать себе мимические морщины. А я и без морщин кажусь себе Бабой-Ягой в молодости. Раздражает монотонный дачный мирок, сгребший меня в свои клешни. Зажало так, что не вырваться!

Я живу на лоне природы, но мне не хватает воздуха. Жизни не хватает! Общения, эмоций, кокетства…

Я задыхаюсь. Я устала. И даже знаю, от чего. Я устала от этой толстой веревки, которой намертво примотана к Даше. И мне стыдно признаться в этом даже самой себе.

Мы все время вместе. Как мама и мамонтенок, уцепившийся за ее хвост. Мое внимание, мое участие в Дашиной жизни требуется ежесекундно. Мой «хвост» всегда чувствует дыхание и «хобот» родного детеныша. И уже стонет от бесконечных дерганий. Поэтому, вместо того, чтобы открывать мамонтенку огромный и удивительный мир, он хочет одного – вырваться и убежать в далекую пещеру.

Почему-то еще два-три месяца назад подобных страданий не было. То, что я все свои силы, и душевные, и физические, отдаю ребенку, казалось абсолютно естественным и само собой разумеющимся. Что же произошло? Что изменилось? Почему сейчас меня так тяготит сконцентрированное на дочке существование?..

Еще меня сжирает зависть. К тем мамам, которые находят утешение от забот о ребенке в заботах о ребенке. Которым ничего другого больше не нужно.

Мне же нужно… Очень много чего нужно – общества, впечатлений, разнообразия. «Неодинаковой» жизни. Я стремлюсь к ней всей душой и… стыжусь своих низменных, совсем не материнских порывов.

Я живу совсем не так, как хотелось бы. Но гораздо хуже мне оттого, что в моем мозгу занозой сидит аксиома: настоящая мать не может испытывать ничего подобного. Настоящая мать, как лошадь в шорах, ничего не видит вокруг, кроме своего маленького человечка и, как водолаз-фанатик, погружена в собственное материнство.

…К нашей шумной тусовке на дачном участке присоединяется Клавдия Васильевна, бабушка пятилетней Анечки и ее брата Вани. Ваня – вот он, егоза, путается под ногами вместе с остальной малышней. А Анечки нет.

– Где же внучка ваша? – удивляюсь я.

– Дома… Рисует…

Ответом я поражена. Нет – убита наповал. Рисует? Одна? И не ходит хвостиком за бабулей? И не просит почитать/поиграть/покопать песочек? И за ней не надо постоянно следить? Пятилетнего ребенка что, можно вот так просто предоставить самому себе и заняться своими делами?

Не верю! Для меня это космос. Манящий, но недосягаемый.

Теперь я завидую Клавдии Васильевне. И в ее лице всем тем, кого не душит толстая веревка-привязь.

Мне грустно. Все по тем же причинам. Я – ужасная мать. Мечтающая лишь о том, чтобы ее ребенок побыстрее вырос…

Так во мне родилось и окрепло глубокое чувство вины перед собственной дочерью. О том, как оно изъедало меня изнутри, словно проказа, и как я выдавливала его из себя по капле, расскажу чуть позже.

…Ровно через три года после тех дачных страданий, я вновь оказалась в похожей ситуации. Наш второй малыш – мальчик Гриша – тоже дорос до года и трех. И мне пришлось до мельчайших подробностей вспомнить период в своей жизни под названием «мы с Тамарой ходим парой».

Сплошное дежавю… Июль. Жара. Ослепляющий небосклон. Я с сыном на даче. Уже на новой нашей даче со всеми удобствами, но без печки. И совсем рядом с Москвой. Даша с нашим папой улетели к морю. А мы с малолетним Гришкой, которому совсем неполезно южное солнце, остались «на хозяйстве». На грядках с земляникой и огурцами.

Снова жизнь глаза в глаза. Практически без общения, впечатлений и оживляющего разнообразия. Снова «режим» и повторяющиеся изо дня в день ритуалы. Снова ощущение, что заперта я, горемыка, в подмосковной глуши, а жизнь таки «проходит мимо».

На самом же деле, ощущение это было насквозь ложное. Потому как стоит наша дача вовсе не в глуши. И переезд на лоно природы никаких особых изменений в мою жизнь замотанной мамы не внес.

Но! В Москве я могла неделями не выезжать за пределы нашего двора и все равно чувствовать себя частью огромного города, в котором бурлит та самая «жизнь». А на даче.... На даче казалось, что я на краю вселенной, в самом далеком ее уголке, куда не долетает даже самый захудалый звездолет. А тем временем в мире столько всего происходит, столько всего, но без меня!..

Впрочем, за три года я заметно поумнела и уже совсем по-другому – более спокойно и позитивно – стала относиться к замкнутому дачному мирку за высоким забором и к своему образу мамы для мамонтенка. Меня почти не раздражали дергание за «хвост», хождение гуськом след в след, ковыряние в песочнице и невозможность вырваться за пределы круга во круг колышка. Я понимала: потом, через много лет, когда мой сын отдалится от меня и будет жить своей жизнью, я сильно пожалею о том, что не ценила время, когда он ходил за мной по пятам и так сильно во мне нуждался.

Дайте отпуск от… ребенка

«Что-то мне сегодня так тоскливо… Сын весь день ноет, плачет, лезет на руки и цепляется за одежду. А у меня нет сил. Я устала. Муж пришел с работы и готовит ужин, ребенок сидит в стульчике с тарелкой картошки, а я зависла над компьютером и пытаюсь найти хоть какое-то дело, которое позволит мне не чувствовать себя неряхой, плохой хозяйкой, отвратительной женой и матерью. Но что-то плохо получается…

А еще я хочу выйти на работу. Очень хочу… Но не могу этого себе позволить: буду потом себя ненавидеть. Уже в который раз ищу в Интернете няню и не могу позволить себе ее найти. Конфликт интересов, конфликт личностей: матери во мне и меня в матери.

Каждый день просыпаюсь и думаю «надо!». И иногда даже получается сделать вид, что «не надо, а я так хочу». Но на самом деле я уже давно ни чего не хочу: ни убираться, ни стирать, ни кормить сына, ни гулять с ним…

Дайте мне отпуск от ухода за ребенком, а?»

Это запись в дневнике моей Интернет-подруги Алексы. Она была сделана в момент нечеловеческой усталости и душевной смуты. Это крик души человека, изможденного каждодневной рутиной и круглосуточным «сидением» с ребенком. Желанным ребенком, самым любимым на свете. Алекса – замечательная мама. Я читаю ее записи каждый день и каждый день вижу, как трогательно она заботится о своем мальчике. Но даже у самых замечательных мам случаются срывы.

Как все-таки неоднозначно устроена жизнь. И человек, и его сознание. Когда материнство превращается в топкое болото, ты в нем вязнешь, медленно погружаясь на дно. Хочется выпрыгнуть, глотнуть свежего воздуха. Но порой – вот парадокс – чем больше возможности выбраться, чем больше воздуха, тем меньше и меньше желание снова нырять в родную топь.

Вот другая публичная Интернет-запись (по понятным соображениям я не называю имя ее автора):

«С самого рождения ребенка все мои бытовые заботы взяли на себя моя мама и няня. Сейчас дочери почти полтора года. Летом жили с ней на даче, там же и няня с нами. Она с девочкой утром гуляла, а я спала. Со сном у нас всегда было плохо, ребенок будит меня ночью каждые 2 часа, а подъем в последнее время как-то плавно сместился к 5 утра.

Вернулись с дачи – мама стала забирать девочку на выходные к себе, еще два дня в неделю с ней занимается няня, тоже у мамы дома. Я соответственно сплю и делаю свои дела.

Так вот, чем больше помощи, тем меньше я хочу заниматься с ребенком. Раньше ждала выходных, как манны небесной, теперь еще сильнее жду этих дней на буднях. И каждый раз, когда ребенок со мной, мечтаю только о том, чтобы этот день побыстрее закончился. Заниматься с ребенком не хочу, хочу только спать. А по утрам вообще хочу умереть.

В те дни, когда девочку забирают, ощущаю подобие счастья, а когда она приходит обратно вечером, наступает «маленькая смерть». Мужа, кажется, так же ломает, только он хотя бы спит и на работу ходит.

Что делать, как справиться с этим настроением? Сейчас хочу только, что бы ребенок оставил меня в покое, но понимаю, что ЭТО теперь навсегда и покоя уже не будет. Как быть?»

Что бы вы посоветовали? И как бы отнеслись к подобным откровениям? Ужаснулись? Посочувствовали?

Для многих поведение автора и ее чувства покажутся дикостью. Но также есть и будет немало тех, кому описанная ситуация очень близка и понятна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.