ГЛАВА IX СЛОВО ЛЕЧИТ, СЛОВО РАНИТ…

ГЛАВА IX

СЛОВО ЛЕЧИТ,

СЛОВО РАНИТ…

В этой главе вам предлагается самим стать волшебниками и феями, врачевателями и целителями, на что, как считает автор, вы получили от Природы полное право и возможности…

Много сложено у разных народов пословиц и поговорок о влиянии слова на человека. Слово — не обух, а от него люди гибнут, — говаривали на Руси. А вот народная узбекская мудрость: раны излечивает доброе слово и песни.

Наш русский ученый Георгий Николаевич Сытин создал, если так можно сказать, целое научное направление и доказал практикой целительства, что слово — самое верное средство от многих заболеваний. Основываясь на учении И. П. Павлова, он разработал интересную методику, подарил людям «животворящую силу».

В своей книге под таким названием он поместил те методы, что реально помогли пациентам. Они избавляют и от артериального давления, и от болезни печени, оказались полезными при восстановлении волос и… зубов (да, да, задолго до появления на нашем экране доктора Кашпировского профессор Сытин из Москвы добивался отличных результатов именно в оживлении надкостницы, в которой появлялись новые прочные зубы).

Огромен перечень хвороб, которые победила его методика лечения. Можно было бы познакомить вас с сотнями, а всего скорее, тысячами пациентов, которые вылечились от многих недугов в клинике Георгия Николаевича. Но, увы, врачи, что рядом с нами (что называется по месту жительства), не пользуются достижениями ученого в своей повседневной практике. Скорее наоборот.

Вопреки учению великого академика Павлова даже те, кто окончил институт его имени (1-й Ленинградский медицинский институт), на приемах больных говорят вместо хороших слов плохие, иной раз безнадежные, хотя по этике им не положено делать этого.

Предположим, вам нездоровится… Из опыта моей жизни я могу сказать: если вам нездоровится, не ходите в поликлинику. Вот вы не поверили мне и побежали за номерком. Через 3–4 часа попадаете в кабинет.

— Что с вами? — спрашивает врач.

Вы, естественно, в недоумении, потому что именно такой вопрос вы хотели бы задать доктору.

— Что-то с печенью…

— Голубушка, у трех четвертей населения нашего города больна печень. Тем более, вот я вижу из карточки, вам за пятьдесят…

На данном этапе и заканчивается исследование вашей болезни, ибо вы не можете не верить, что именно у трех четвертей то же самое, что и у вас. Правда, что именно, вы уже не уточняете и, опечаленные судьбою сограждан и своею собственной, удаляетесь восвояси.

Бывают и такие варианты. Вы жалуетесь на желудок.

— Ну и что?! Нынче немудрено заработать язву желудка даже в студенческом возрасте. Не читали?

— ?!

Следующая пациентка, пришедшая из «своясей», очень бледная:

— Сердце у меня прихватило. С утра еще, едва доработала…

— Ну, знаете, милочка, у меня самой болит сердце! И еще как!

— ?!

Вы глубоко сочувствуете и отправляетесь туда, откуда прибыли. Правда, настроение повысилось. Отчего бы? Во-первых, не будет прогула, не ушли со смены, а во-вторых, от мысли, что раз уж у доктора болит сердце, то, значит, не все пропало…

Конечно, не будем гневить Бога, есть врачи и более внимательные. Вот, скажем, пришла я в спецполиклинику (по месту жительства я лет двадцать не хожу, ибо вышеописанные примеры напрочь отбили охоту посещать ее, а тут прикрепили меня как ветерана журналистики к другой, специальной).

Нос у меня жутко чесался, особенно по ночам почему-то. Прямо так и хотелось оторвать левую ноздрю, такой в ней зуд начинался.

И вот «специальный» ЛОР назначает меня на некий тубус — прогревать ноздри. Грею месяц, другой, третий пошел, и ни с места долой, никакого сдвига.

По ночам не сплю, так что времени для раздумий сколько душе угодно. Думала-думала, и осенило: не нос у меня, а кишечник хандрит.

Бывает такое у человека, когда ему очень худо: прозрение находит… От врача, конечно же, держу свое «открытие» в секрете: они очень не любят, когда больные сами разгадывают свои болезни…

И вот как раз в данный момент получаю приглашение приехать в гости в город Кисловодск. А там устраивают мне встречу с экстрасенсом международного класса, заведующим пекарней села Чапаевского, что недалеко от Черкесска.

Замечательный врачеватель Яша Эдиев подтвердил поставленный мною диагноз и уточнил:

— Да, кишечник. Колит у вас.

Думаю, что не будем тратить дорогую ныне бумагу и писать комментарии к вышеописанному.

Однако давайте двинемся в глубь проблемы, то есть изучаемого нами вопроса. Оказывается, важно не только слово, но и каким голосом оно произнесено…

Хочу рассказать вам о случае, который чуть-чуть не стоил мне жизни. Как-то я записала на пленку московского барда. Он пел под гитару интересные политические песни. Впрочем, и в художественном смысле они были на высоте. А гитара, казалось, выговаривала слова, до того мастерски он ею владел.

Едва дождавшись свободного вечера, я нажала кнопку «пуск». Было три песни, и вот каждую из них я прослушала раз по пять, не меньше. Нет, я не пыталась запомнить куплеты, но, казалось, меня несла некая сила снова и снова к мелодии.

Я готовила ужин, а музыка… Мне думалось, она меня, как всегда, успокаивает, помогает, как обычно. Но, увы, отчего-то становилось тоскливо, а в какой-то момент мои движения стали замедляться, будто кто-то связывал постепенно мои руки и ноги…

Еще раз я перекрутила пленку, но слушать не стала. Послышалось, словно внутри кто-то произнес: не надо!! Очевидно, Ангел-хранитель запоздал, а может быть, из-за громкой музыки я не расслышала предостережений чуть раньше. Хотя песня не звучала, но я не могла сделать и двух шагов. Непреодолимая слабость валила меня с ног.

Едва добралась до дивана, а по пути взглянула в зеркало. Белая, бескровная маска смотрела на меня.

— Господи, да я же умираю, — мелькнуло в голове. Из последних сил набрала номер. Попросила приехать приятеля. Он как раз дежурил, на мое счастье. Заранее открыла дверь, потому что понимала: еще через несколько минут не смогу этого сделать.

Очнулась от изрядной дозы магнезии. Все плыло в тумане.

— Ну, Валентина Михайловна, почему вы не позвонили раньше?! Вы же были одной ногой там…

— За поворотом? — хотела пошутить я, но не услышала своего голоса. Его не было, не могла открыть рта. Все во мне застыло.

Что же произошло? Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что все дело в голосе исполнителя, но тогда не могла понять, почему. Недели через две я снова включила магнитофон, и по тому, как стало через секунду не по себе, как тошнота подступила к горлу, поняла: да, голос для меня — убийственный, опасный до предела.

Надо было убедиться, и я, преодолевая слабость, одолевавшую меня, проверила индикатором его звучание. Точно! Крутой «минус», и мне он категорически противопоказан.

С тех пор я ни разу не слушала те песни. И даже сейчас, когда я вам рассказываю, мне становится все дискомфортнее, тяжелеет голова.

Остерегайтесь таких гибельных голосов, они несут вам болезни, смертельно ранят ваше поле…

А есть дивные голоса… Они способны утешить в беде, придать нам силы, радовать… Впервые услышала Михаила Звездинского по телевизору в Москве. И мечта поселилась в душе: увидеть его «вживую», еще раз отдаться удивительным звукам.

И вот он у нас в Питере. Бегу, как не бегала и в юности на концерт, покупаю с рук билет на галерку. На пластинку тогда не хватило денег, но не переживала: он был во мне, неповторимый и не сравнимый ни с кем другим. «Очарована, околдована», — пел внутри меня голос, рушил все худое, неверное, наносное, что накопилось за долгие годы. Душа словно освобождалась от горечи и наполнялась светом и добром. Хотелось радоваться каждой былинке и… прощать. И плакать. От счастья. Все меня стало радовать, всему я стала удивляться, как в раннем детстве, когда еще не было горя и я не знала зла.

А недавно купила диск. Каждое утро, как молитву, слушаю. И к вечеру, устав от толкотни и ругани в транспорте, спешу домой, чтобы погрузиться в диво, попасть в плен его редкого тембра.

Найдите и вы такой голос, милые мои читатели, и он поможет вам жить на земле. Надо найти такой, чтобы он сумел открыть в вас самое сокровенное, самое нежное, чистое, что дал вам при рождении Господь и что запорошили, словно снегом, невзгоды, болезни и горести.

Однако же продолжим нашу беседу. Как ни странно, а может быть и парадоксально, но дурные голоса тоже завораживают. Помните, что по пять раз я слушала каждую песню московского барда? Наверное, тут без сатаны не обошлось, сдается мне.

…В 1979 году я уехала на БАМ. Там мне довелось работать воспитателем в рабочем общежитии. И, представьте себе, я стала организовывать «огоньки». Их было три. И много лет спустя ребята вспоминали именно их.

Может быть, потому, что все они делали и придумывали сами: и розовые коктейли, и пирожки, и игры, и разные затеи. А с каким удовольствием украшали они зал в столовой! Рисовали цветы на фужерах, развешивали молнии и газету с юморесками. Всегда на столиках стояли букетики багульника, что приносили девушки из тайги.

Совсем юная Олечка Тарасова учила нас бальным танцам, показывала, как правильно танцевать современные. С нею вместе мы подбирали музыку. И что удивительно, не произошло ни одной драки, в конце вечера — ни одного пьяного. И всем было очень весело. Но это, что называется, преамбула. Главное — впереди. Я собиралась уезжать в Ленинград и месяца два не виделась со своими питомцами. Уже уволилась.

И вот однажды получаю приглашение на свадьбу. Она состоялась в том же зале и была гвоздем очередного «огонька». Конечно, пошла. Интересно посмотреть, как они поживают с тех пор, как мы расстались. Слышала я, что на «огоньках» начались пьянки, драки. Среди вечера ушел домой, но уснул на улице хороший юноша. И отморозил обе руки. Пришлось ампутировать.

Что же случилось с парнишками? — грустно размышляла я и всматривалась в их лица. Добрые, милые. Интересную игру придумали: жениху и невесте предложено выполнить немало хозяйственных дел, показать свое умение, ставили оценку. Молодцы, ребята.

Пели хорошие песни о тайге и кострах, о новых поселках, которые предстояло построить возле магистрали, обжить, полюбить: ведь многие не хотели возвращаться домой, на большую землю, как мы тогда говорили. Солнечная Бурятия покоряла, а суровый загадочный Байкал не отпускал…

Настало время танцев. «Огонек» продолжался. Целых полчаса сумасшедшего темпа. Закружилась голова, хотелось уйти.

— Останьтесь с нами, — вдруг слышу чей-то голос. — Вас любят ребята, может быть, не будут драться…

Вхожу в зал. Веселые, чуть подвыпившие на свадьбе люди. Нарядные. То тут, то там все еще хлопают пробки от шампанского (основной напиток таких торжеств на БАМе).

Неужели они, мои ребятки, станут ни с того ни с сего бить друг друга? — тревожно думается мне. И не верится. Чужих нет, все они из одного строительно-монтажного поезда, где работает прославленный, наверное, на весь мир (так старались журналисты) Саша Бондарь.

Его сегодня нет, он где-то в районе Таксимо теперь. А может быть, и в Москве. Часто туда его приглашает Максим Кусургашев из программы «Юность». Что говорить — внешность у него, как у древнерусского богатыря, умеет сказать красиво о своих ребятах. Скромен, воспитан. Его любит не только начальство, но и все со звеносборки, кто идет с ним рядом с Улькана пятый год…

Мои раздумья прерывает какой-то шум. Музыки не слышно, не уловить мелодии. Лавиной врывается в зал глухой барабанный стук на каких-то немыслимых скоростях, словно кто-то торопится убить целое полчище людей. Господи, что же это такое?!

А от стен, как по команде, оторвались люди, повскакивали из-за столиков, и под бешеный ритм толпа задвигалась. Нет, они не танцевали, они кривлялись — то вправо, то влево, по амплитуде, которую определяло буханье.

Бедные мои уши, которые я пытаюсь закрыть, но напрасно. Неистовый стук, казалось, колотит в самое сердце, пытается расколоть мою голову… Я хочу пробраться к выходу, но вскоре понимаю, что не удастся. Будто в глубоком гипнозе, отрекшись от самой простенькой мысли, все качаются теперь под другим углом — вперед и назад. В какой-то момент мне чудится, что вот-вот они все упадут назад, так сильно они изгибаются, следуя глухому стуку…

Когда же появится музыка?! Мелодия? Только она сможет вернуть им человеческое, вырвать из амплитуды, в которой они качаются как ваньки-встаньки… Мой взгляд натыкается на огромные глаза Саши Тарасова (я узнаю его по белой футболочке с синими полосками), и мурашки побежали по спине…

Что с ним такое? Почему нет цвета у глаз?! Куда он исчез?! И тут я замечаю, что у всех такие глаза, словно оловянные. «Нет, нет! Не может быть такого», — кричит кто-то во мне. Как страшно! В глазах нет мысли, вот почему они у всех одинаковые… Кто-то стер мысль и заодно цвет.

В душе будто что-то перевернулось, как перед жуткой катастрофой. Такое, верно, бывает перед землетрясением… Немедленно, немедленно вырубить звук, — мелькает спасительная мысль. Протиснувшись к стене, я пробираюсь к столику, где стоит аппаратура.

— Выключай! — не своим голосом кричу я. Но его нет, нашего организатора, он тоже в качающейся толпе. Не вижу от волнения кнопки! А вот рядом розетка!

Тишина обухом обрушивается на зал. Несколько человек падают, все как в оцепенении, словно не могут отойти от летаргического сна, некоторые протирают глаза, а большинство стоит, обхватив голову руками, словно боясь, что она вот-вот оторвется…

Незаметно я вынимаю кассету и сую в карман. Я уже точно знаю: в ней все зло, в страшной музыке без мелодии, с непрерывными ударами во что-то тупое. Да, да, в такие моменты и начинаются драки, ибо разум отсутствует, он парализован, тогда и возникает звериный инстинкт, который топчет тонкую психику. И она рвется.

Надолго. Иногда навсегда. В ту пору я понятия не имела о минусовых полях, об энергии, которая может убить человека, о голосе, который может ранить, как острый топор. Однако чутье подсказало мне, что именно так и надо поступить, чтобы спасти моих ребятишек.

Я не вернула кассету. И спустя несколько лет, уже в Ленинграде, узнала, что та «музыка» была фашистским маршем, аранжированным каким-то негодяем для танцевальных вечеров (думаю теперь, что он был посланцем сатаны и имел задание погубить как можно больше молодых душ).

Вот пишу, а в голове стучит кувалда, та самая…

Уф! Руки-ноги озябли от таких воспоминаний. Вы же знаете, поле, образ никуда не исчезает, даже мысли о худом прошедшем могут угнетать наше с вами поле. Поэтому я вам все время и советую: думайте почаще о светлом, гоните печали, даже давно ушедшие в Лету…

Примемся за веселое и красивое? Согласны?! Вы знаете, что слова могут быть ласковыми, а голос — совсем иным? Есть такая пословица: мягко стелет, да жестко спать. Народная мудрость приметила.

Сдается мне, что все, кто одарен от природы добрым голосом, должны быть именно врачами. Однако наше здравоохранение не принимает такие данные во внимание. И напрасно! Выпускники мединститутов и медучилищ неплохо знают, сколько в человеке костей, сколько мышц, другие даже запомнили бороздочки с трудными названиями, еще лучше освоили, какие таблетки и от чего именно надо выписать (не все, конечно, некоторые посматривают на предлагаемую или принятую дозировку).

Да что тут ругать врачей. Так их «воспитывают». Понять их можно. За дверью ждут приема по 20–30 человек. Как тут внимательно отнестись к пациенту? Всего пять-семь минут получается на каждого. Вот и выходит, что не только посмотреть на цвет его кожи нет времени, но и на самого больного. А на лице буквально все написано, если вглядеться. Однако именно на «вглядеться»-то и не хватает минут. Только пожалеть и можно наших эскулапов.

А сейчас я расскажу не о психотерапевте, а о докторе другой профессии.

Поднимите руку те, кто без страха относится к бормашине? Правильно, никто не потянул руку вверх, потому что ее все боятся как огня. Оттого и зубы у многих гнилые, что запускают их, не в состоянии заставить себя отправиться в кабинет, где стоит зубоврачебная аппаратура.

А между тем даже от нее можно избавиться при помощи ласковых слов, сказанных добрым голосом. Не верите? Почитайте ниже мои строчки!

Однажды мне ремонтировала прохудившийся зуб прелестная молодая особа. Ковыряет там в дупле, а сама тем временем рассказывает мне кое-что из своей детской жизни (которая была, как я поняла, совсем недавно — молоденькая врач-то).

И вот вместе с нею как-то сразу я оказываюсь в какой-то заброшенной деревушке в летний период. Иду по полю и вижу пастушка с коровами. Разговорилась с ним и не замечаю, как одна из его коровок, черная и огромная, с рогами, как у того северного оленя, приметила мой красненький сарафан (врачихин, конечно) и стала как-то странно косить на меня своим лиловым глазом.

Не прошло и пяти минут, как крупное животное по непонятной причине слегка опустило голову, отчего громаднущие рога оказались на одном уровне с моей (то есть врачихиной) белобрысой головенкой, и шагает прямо ко мне этак браво, не скрывая своих намерений.

— Вот и все, милочка, — слышу я, словно издалека (ибо, как вы поняли, все еще пребываю в деревеньке), голос стоматолога. — Осталось только пломбочку поставить. Славно я ваш зубик почистила, все, что было в нем худого, вынула, вместе с оставшимся нервом. А вы просто молодчина, не шелохнулись…

А я сижу и только об одном у меня мысли в голове: что же, та черная корова боднула ее, моего милого доктора, или сумела убежать шустрая девчонка в красном сарафанчике, которая в данную минуту обозревает мой рот с таким вниманием с высокого кресла…

Пока она готовила материал для пломбочки, я сообщила, когда она мне позволила закрыть рот, чем занято мое воображение, какой вопрос я не могу решить без ее помощи. Врач хохотала так, что выронила тоненькую палочку, которой она орудовала.

Тут мы с нею заметили, что дальнейшей судьбой городской девчушки заинтересованы буквально все, кто сидит в данную минуту с открытым ртом в просторном зубном кабинете.

Как оказалось, бык (а именно он хотел забодать гостью маленького пастушка) помчался за нею, но… Знаете, в конце деревни с двух сторон ее, всегда имеются ворота, которые и предназначены для того, чтобы скотина не заходила на территорию без надобности. Простые, сделанные из тонких стволов, расположенных горизонтально, на расстоянии сантиметров тридцати друг от друга.

В такой вот промежуток юркнула девочка и побежала по деревне. А разъяренный преследователь с налитыми кровью глазами зацепился рогами и остановился как вкопанный.

Девочка в красном сарафанчике спаслась от страшного преследователя, а я в результате данного рассказа от не менее страшной бормашины. Надо сказать, что из других санаториев и домов отдыха многие стремились попасть именно к ней, моей волшебнице, так что впечатление о ее «золотых» ручках не было только моим.

Позднее я поняла, что дело вовсе не в ручках, а в ее милом журчащем, как ручеек, голосе, который, представьте себе, напрочь снимал ужасную боль (не буду о ней подробно рассказывать, сами знаете, что такое, когда вынимают нерв). Многие, очень многие из вас, мои дорогие читатели, обладают такими целительными голосами, уверяю вас. Только вы об этом не знаете, не понимаете, какой дар вы получили еще при рождении. Расскажу о себе, чтобы доказать вам.

Работая на радио, я часто получала письма почти одинакового содержания.

— Как зовут того корреспондента, которая вела репортаж вчера в шесть тридцать утра по Москве? Дайте нам, пожалуйста, ее телефон. Мы с мужем ждем ее голоса, он нас успокаивает…

— Девушка, нельзя ли с вами познакомиться (мне в ту пору шел 33-й год), вы в среду рассказывали о народном контролере таким красивым голосом. Он дал мне заряд на весь рабочий день, а у меня работа трудная…

— С тех пор, как мы встретились с вами в парткоме нашего завода, невидимая ниточка пролегла между нами. Ваш голос забыть невозможно…

«Когда вы читали о фильтрах (они стоят в автомашинах), я даже перестала чистить картошку, заслушалась: у вас такой удивительный голос…», — сказала мне жена человека, в дом которого я приехала, чтобы взять интервью.

Десятки писем о моем голосе. Было обидно, что люди не писали о содержании услышанного, хотя нередко мои материалы вывешивались на красную доску.

Мы в редакции весело смеялись, помню, особенно над «невидимой ниточкой», которая возникла в партбюро… Конечно, ни я, ни мои коллеги не брали в толк, что же происходит.

А между тем очень давно моя трехлетняя дочка все мне объяснила. Но я не обратила внимания на ее слова, хотя говорят: устами младенца глаголет истина.

Она воспитывалась у бабушки, потому что болела на севере, виделись мы всего два месяца в году. Готовясь к встрече, я выучивала много сказок, но неизменно слышала, когда укладывала ее на ночь:

— Расскажи про Иванушку и Аленушку, — так просил мой ребенок и не закрывал глазок до последнего словечка в сказке.

— Но ведь я знаю другие, тоже интересные, — говорила я.

— Нет, я хочу только про Иванушку и Аленушку…

И все двадцать дней каждого отпуска я с небольшими вариациями ходила с сестричкой и братцем по лесным тропинкам, блеяла ягненком, когда колдунья заколдовала Иванушку и он перестал быть мальчиком, плакала, как Аленушка, о судьбе братца, попавшего в беду.

После полугодовой разлуки многое изменялось в дочке, но не уменьшалась ее любовь к сестричке и братцу. Через год я, надеясь, что понадобятся наконец-то и другие сюжеты, привозила в памяти еще одну сказку.

— Жил-был на свете Буратино… — начинала я.

— Нет, не хочу про Буратино, лучше расскажи еще раз о…

— Иванушке с Аленушкой?

— Да, да!

— Но я вчера, как приехала из Ленинграда, на ночь ее рассказывала, — сопротивлялась я.

— Ну мама, как ты не понимаешь: важно не то, что ты рассказываешь, а то, как ты рассказываешь, — произнесла, глубокомысленно морща лобик, моя девочка трех лет от роду.

И так до самого окончания сказочного периода.

Очень хорошо помню, как я рассказывала своим друзьям о словах дочки. Все весело смеялись, я — тоже, конечно.

И только сильно хворая из-за приступа, который наступил после прослушивания песен московского барда, много думая о разных голосах, я поняла, что значили слова моей малышки. Через 30 лет я смогла понять ее меткое замечание о моем голосе.

В те дни припомнились мне и письма на радио, и высказывания друзей в течение всей жизни.

— Приди, расскажи что-нибудь, — просила невестка. — У нас целая неделя мирная после тебя, все как-то налаживается.

— Я слышу ваш голос даже и тогда, когда вас нет рядом, — говорил мне молодой друг. Хотя он был врачом, но не понимал, что происходит. Тогда слово считалось критерием общения, и никто не помышлял, во всяком случае никто не говорил о том, что есть более глубинные связи между людьми, по биополю… А голос — живая основа его…

Как-то мы долго гуляем с ним по парку, я рассказываю о том, что произошло, пока мы не виделись (мы были в ссоре), об интересных встречах и людях, и вдруг замечаю, что он не слышит, что я говорю, отвечает мне невпопад.

— Юра, ты куда-то исчез, ты совсем не здесь, да?

— Нет, нет, я рядом, намного ближе, чем когда-либо, вы только не молчите, говорите, говорите!

Я, помню, обиделась тогда. А позднее поняла, как он был прав.

Поистине чудеса может делать человеческий голос. Да, да, не только смысл слов, а сам по себе звук иного голоса может воздействовать на другого человека, и не на одного… Расскажу еще одну, довольно забавную историю, которая произошла почти 30 лет назад.

Моя дочка отдыхала в пионерлагере в Бабушерах, недалеко от Сухуми. Ко мне обратился директор:

— Выручите! Воспитательнице надо срочно выехать в Тбилиси — заболела мама. Целая группа малышей остается без присмотра!

— Но они не понимают по-русски! Как я с ними будут общаться? — спросила я.

— Не знаю, что и посоветовать, попытайтесь как-то наладить контакт, — сказал он растерянно.

И вот они сидят на низеньких скамеечках возле своего корпуса и черными глазенками внимательно рассматривают меня. Все они курды с окраин старого города. Я вспомнила, как однажды мы с мужем бродили по тем улочкам, и малыш подбежал ко мне и, схватив мою руку, поцеловал. Как мне потом объяснили, такая нежность по отношению к белой женщине приносит ребенку счастье.

Я прихватила с собой книгу со сказками, сама не знаю почему. Однако не успела я прочитать и двух абзацев, как наступила неожиданная тишина. Они перестали задирать друг друга, прекратились все разговоры.

И что же?! Когда я дочитывала первую сказку, мне стало казаться, что они понимают, о чем идет в ней речь. Мельком взглянув на свою черноголовую «аудиторию», я изумилась. Ротики у всех были полуоткрыты, а глаза неотрывно глядели на меня, они словно застыли, чуть подавшись мне навстречу.

И только слова, сказанные в рупор дежурным по лагерю: «Дети самой младшей группы идут купаться», — оборвали тишину. Да, они знали это заманчивое слово. Наверное, слово «море» тоже им знакомо, — подумалось мне. Я вспомнила, как накануне они с восторгом плескались в лягушатнике.

— В море, в море! — скомандовала я.

Что тут началось! Куда делись послушные, как маленькие утятки, ребятишки! И вот мы вместе бежим к воде. Я хватаю самого шустрого, который в мгновение ока скинул свою маечку, и кладу его на спинку.

Всего секунду он лежит неподвижно на моих руках, не понимая, что же надо делать для белой тети, а в следующую начинает грести руками и ногами, как заправский пловец!

Никаких команд я, конечно, больше не даю, но, что поразительно, они словно прочитали мои мысли, и вот уже выстроились цепочкой на берегу. Итак, понимание достигнуто! Их было человек пятнадцать или чуть более. И каждого я обучаю плавать на спинке. Через два дня они освоили стиль и теперь лезут из лягушатника в море, смекнув, что именно при таком положении на воде ничуть не страшно!

Моя девятилетняя дочь устраивает мне сцены ревности, но, увы, даже когда приехала воспитательница-курдянка, они ходят за нами по пятам, а когда я заплываю за буек, то ожидают моего возвращения на берег, чтобы пообниматься со мною. Целовать руку я их тут же отучила.

До сих пор помню грустные глазенки, когда они стояли у забора, провожая автобус, на котором мы ехали в Тбилиси. И снова, как вы поняли, голос — главный персонаж и этой сказки-были… Ни одного слова (только голос), ибо они не понимали по-русски.

Почему я так подробно рассказываю? Потому что сейчас рядом с нами много «минусовых» голосов, мелодий, людей. Бегите от них! Да, да, берегите, охраняйте, по возможности, свое поле!

Здесь уместно поговорить об экстрасенсах. Вы, конечно же, заметили, что на оздоровительных сеансах кто-то из публики чувствует себя не очень уютно (а может быть, и сами такое ощущали?), а других так просто «откачивают»?

Впрочем, им, одаренным Господом великой силой врачевательства, стоит посвятить отдельную главу. Тем более, что я сама знакома со многими из них, побывала на десятках сеансов.

А мы с вами попробуем еще поискать кое-что в самих себе (и мы ведь не лыком шиты, как гласит поговорка). Полезное для вас самих и ваших близких. Согласны?

Я не раз говорила вам, что сами вы и есть настоящие волшебники и феи. У меня сколько угодно тому доказательств. Вот я сейчас вам поведаю о том, как я имею обыкновение уговаривать разные боли у себя, беседовать со своими захандрившими органами, и о том, как они меня понимают. Да, да, в прямом смысле слова — понимают. И слушаются!

Если у меня такое выходит, то почему у вас не получится? Почему, спрашивается? Просто вы никогда не занимались подобными дипломатическими переговорами, потому и нет у вас результатов.

Думаете, что я предлагаю вам сейчас нечто сверхъестественное? Ничуть! Просто вам кажется, что такое немыслимо, а на самом деле все очень даже естественно и легко объяснимо. Я сейчас вам докажу.

Вот у вас заболело сердце. Этакая нудная, ноющая боль, просто настроение упало. И точечки не помогают: ни с правой стороны ладошки, ни с левой. Трепыхается, и все тут, сбилось с ритма, аж страх берет!

Не надо горевать, тем более, не стоит пугаться. Не донимайте ваше расшалившееся сердце печалью, оно и так скрипит, как несмазанная телега. Вспомните-ка: вы сами набросали столько хлама в его сосуды, вот они и не в состоянии работать как следует. Ели много жирного и вообще слишком много, больше половины не переваривалось, протухало в кишечнике, который ведь имеет обыкновение всасывать все, что в нем есть, не разбирая, плохое оно или хорошее. Так что, ша! Терпите.

Итак, печали угнали подальше, а страшные прогнозы тем более. Смените пластинку, что называется, настройтесь на добро.

И приступайте к переговорам. Ласково так, задушевно и вкрадчиво произнесите: сердечко, лапочка моя, не надо так неровно биться, а… Перестань болеть, пожалуйста, я тебя очень прошу… (я вам пишу те слова, что я произношу, а вы уж сами напридумывайте их, может быть, они в сто раз лучше окажутся и действеннее, чем мои. Тут полная свобода в данном вопросе).

Не будешь больше ныть, да? Сейчас все в тебе наладится, успокоится, печень изготовит тебе порцию свеженькой крови, селезенка тоже перестанет шалить с кроветворением. И сразу ты, мое милое, взбодришься.

Ну вот, уже лучше. Забилось поровнее. Вот я посчитаю… Точно 72 удара в минуту. Прямо как у космонавта. Я даю тебе слово: не стану больше объедаться, примусь за чистку кишечника… Ну, спасибо! Какое ты у меня послушное. Вот и болеть перестало. Поладили, да! А как мне спать захотелось… Давай-ка вместе и соснем часок-другой… Только ты меня не буди своими толчками больше, хорошо?

Так вот нежно и ласково можно побеседовать и с селезенкой, и с любой почкой, и с поджелудочной железой, с какой угодно частью тела, которая не дает вам покоя: болит и болит.

Не раз я уговаривала так свою печень. И выходило! Попробуйте и вы. Тут ведь все примитивно просто. Как бабуси в деревнях заговаривали всякие напасти и хвори? Другими словами? Так тут допустима любая импровизация. Пожалуйста! Конечно, знахарки еще молитву читали, что у нас с вами не особенно выходит.

Кстати сказать, некоторые чудаки считают (даже книг о специальных молитвах по тому или иному случаю написано немало), что надо строго следовать тем молитвам, которые имеются в Библии. Не верится что-то мне, чтобы Господь настолько ограничил инициативу, чтобы человек одинаковую мольбу произносил как тот попугай. Просто дан пример молитвы. А как ты обратишься к Всевышнему — то твое дело, твое умение, твой жар души. Как сумеешь, так и говори!

Просто невозможно себе представить, что Господь стал бы выслушивать от всех нас одни и те же слова. Он бы просто погиб со скуки, постоянно в зевоте пребывал бы.

Так что обращайтесь к больному органу с любыми ласковыми словами, которые у вас накопились в сердце. Только верьте, безгранично верьте, что какое-то из них обязательно достигнет цели и станет врачующим.

Такие ласковые присказки-обращения и сделают вас самих феями и кудесниками. Сама собою отпадет необходимость бежать к колдуну Феде или целительнице из-под Онежья, о чудесах которой десятый раз поутру сообщает радио.

А когда полегчает вам, отступит от вашего собственного волшебного словечка боль, тогда радость сама объявится. Придет к вам, широко улыбнется — рот до ушей — и звонко крикнет: вот она я, пришла, встречайте. Вы помните, как становится легко и весело, когда перестает что-либо ныть, да? Такой момент и будем отныне считать встречей с сотворенной самими вами радостью.

Кто против? Нет таких? Значит, единогласно! Все до единого — за радость, которую в себе и найдем, разыщем непременно!

Хотите, я расскажу вам об одном чудесном исцелении? Его совершила я. Да, да. Думаю, что и вы такое сможете. Просто уверена.

В одном селе мне встретилась семья, где из семерых детей четверо страдали недержанием мочи во время сна. Ничего себе картинка, да? С запахами… Куда только мать ни обращалась, вплоть до экстрасенса, но, увы…

Правда, до встречи с нею я освоила животворящие настрои Г. Н. Сытина и процедуры Себастьяна Кнейпа. Третьим компонентом комплекса стал мой голос, который, как я вам поведала, люди считают «особенным». Я, правда, не считаю себя целителем, но против некоторых фактов, как говорится, выступать бесполезно.

Конечно, было еще и великое желание помочь детворе, успокоить мать. Старшие мальчик и девочка (15 и 14 лет) чувствовали себя угнетенно, в них созревал комплекс неполноценности. Да еще мама каждое утро угощала подзатыльником, стыдила-ругала разными словами…

Первое, что нужно было сделать, — внушить им веру в наше общее дело. «Беремся, ребята», — сказала я бодро и настроила их. Да и сама словно птицу-надежду схватила за хвост. Не знаю, откуда явилось ощущение, что мы добьемся удачи. Матери строго наказала: ни одного упрека! Ведь дети больны, можно сказать, хронически.

Однако приступаю к описанию лечения. Внимание, мамы, бабушки, папы и дедушки, если в вашей семье есть такие дети. Если, на счастье, нет, то другим расскажите, у кого ребятки страдают тем же недугом.

Встретилась с детьми у волшебника Яши Эдиева (возле Черкесска есть село Чапаевское, там в амбулатории и принимает больных экстрасенс международного класса Эдиев), который с присущим ему вниманием пользовал детей, но, увы, похвалиться особыми результатами не мог. Трудно поддавалось лечению распространенное в его крае заболевание.

Тем не менее небольшая эффективность в лечении не обескуражила меня, потому что в моих руках было испытанное мною оружие — волшебные настрои Георгия Николаевича Сытина и рекомендации Себастьяна Кнейпа. Я надумала соединить усилия для борьбы с неподдающейся хворобой.

И потом мой голос. Вы уже читали о том, что его называли многие (в том числе Яша Эдиев) магическим. А что, если он и явится той последней капелькой, что столкнет с мертвой точки усилия? Что, если он и станет тем золотым ключиком, который закроет крепко-накрепко мочу во время глубокого детского сна?!

— Господи, — говорила я перед самым началом лечения. — Ведь именно Ты подарил мне хороший голос, так почему бы Тебе, Всевышний, не оказать еще одну милость — детям, помочь им преодолеть недуг посредством моего голоса.

Наверное, Он меня услышал. Иначе я ничем не могу объяснить результата первого сеанса-комплекса. Условия для проведения его были самые наилучшие: я поселилась в доме, где жили дети. А рядом была их мать, которая просто молилась на меня, помогая тем самым мне своим полем.

Вечером перед сном ребята садились в кружок, и я читала им текст животворящего настроя. Во время чтения они играли с игрушками: кто мячиком, кто куклой, кто машину катал по полу. Момент такой очень важен: когда меня не будет рядом и мой голос будет звучать с кассеты, игрушки как бы закрепят условный рефлекс, напомнят о наших чтениях, он как бы вынырнет из прежних дней в их памяти.

Поначалу каждый заходил в ванную комнату, открывал кран с холодной водой и шлепал минуты две.

Однако очередь в ванную комнату, ожидание — все это как бы прерывало игру. И тогда я научила ребят бегать по снегу. И вот они, которые никогда не бегали по снегу босиком (мамочка боялась простуды), под «ахи» и «охи» взрослых носились с визгом по двору, приводя в изумление соседей.

Всего две минуты, а затем в комнате, натянув шерстяные носки, мы пускались в пляс под веселый рок. У каждого я проверяла, насколько разогрелись ноги. Больше всего приходилось бегать Али, потому что он был малокровным ребенком и очень болезненным. Белое с синевою лицо просто поражало.

На следующее утро в нашем дневничке, который завела Мадина, появились первые плюсы. Да, да. Все дети ночью встали сами и пошли в туалет, а постели были сухими! Все было так, как написал в своем настрое Георгий Николаевич Сытин и как сказала я им, читая его текст.

— Почему ты проснулся, Расул? — спросила я.

— Вы мне сказали, чтобы я встал, — ответил мальчик, который 15 лет не мог сам проснуться.

— А ты, Мадина? — спросила я его сестру.

— Я услышала ваш голос, — сказала девочка.

Значит, точно, мой голос и явился ключиком… Не знаю, кто был более счастлив: я или мать этих детей в то первое утро победы над недугом. Наверное, все мы.

Мне казалось, что просто необходимо закрепить достигнутое, и я позвала ребят снова на двор, где лежал пушистый снег; он шел всю ночь словно по заказу (ходить надо только по свежему мягкому снегу).

Мы так и сделали. Даже не верилось, что дети никогда не бегали по снегу до сего дня. Восторгам не было конца. С того дня хождение по снегу стало ритуалом. И вот что удивительно, всю неделю лечения он сыпался с небес часами, устилая землю все новыми и новыми покрывалами.

Был только один «прокол». Но на следующий день вернулся «сигнал», снова мальчик услышал во сне мой совет: встань и пойди в туалет!

Самый неожиданный результат проявился на лице Али. Оно стало светлее, появился легкий румянец. То было совсем иное лицо, словно ожившее…

Исчезла и скованность у ребят, они стали на глазах выпрямляться. Я видела: они поверили в свои силы. Потому и побороли свою болезнь. Сами! Да, да, сами!

Вы знаете, что я вам предлагаю только то, с чем сама справилась, что мне самой удалось. Попробуйте и вы. Выйдет! Я верю. Я знаю: выйдет у многих из вас! Беритесь! Помоги вам Господь!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.