Глава 5. Джон Локк

Глава 5. Джон Локк

Я не могу рассказать обо всех философах, кто составил славу Философии, поэтому я буду говорить лишь о тех, кто для меня понятнее говорил о сознании.

Тогда первым за Декартом идет Локк. Основным трудом Джона Локка (1632–1704) был «Опыт о человеческом разумении», написанный в 1686 году. Поскольку я не хочу писать очерк о его философии, я просто приведу несколько строк из «Краткого философского словаря» 2002 года, которые дадут самое общее представление о Локке и об этом его трактате.

«Локк выступает в нем как последовательный поборник сенсуализма и эмпиризма (иначе говоря, он доказывает, что то, что мы знаем как себя, было извлечено из окружающего мира нашими чувствами в виде опыта — АШ).

В отличие от Бэкона, эмпиризм которого был ориентирован главным образом на понимание мира природы с целью ее подчинения, Локк анализировал прежде всего гносеологическую сторону сознания человека, как она выражена в многообразии его опыта. На этом пути он, опираясь в основном на факты психологии, стремился раскрыть прежде всего несостоятельность так называемых врожденных идей, признание которых было одним из основных положений восходящей к Платону гносеологии.

Отмечая в духе сенсуализма огромную роль внешнего опыта (sensation) в процессе познания, он характеризовал душу человека при его рождении с помощью древнего образа "чистой доски" (tabula rasa), которая при жизни человека наполняется все новым и новым содержанием. В результате наблюдения за тем, как разум манипулирует идеями внешнего опыта, в душе возникает опыт внутренний…» (Краткий философский словарь, 2002, с. 191).

Положения Локка стали основой всей современной научной Психологии. Точнее, ее очевидностью или общим местом. Ненаучная и околонаучная Психологии по-прежнему утверждают, что человек может припоминать и то, что было до его рождения, и предыдущие жизни или состояния, предшествующие этой жизни. Все их рассуждения и свидетельства Наукой к рассмотрению не принимаются. Она твердо определилась в этом вопросе, заняв до странности ненаучную позицию: никто из настоящих ученых таких воспоминаний не имеет и как их вызвать не знает. Поэтому Наука этот вопрос не рассматривает, перед собой не ставит и другим не советует!..

И ведь при этом Локк прав: сев писать свой трактат, он заглянул в себя, и не обнаружил там ничего, чему не мог бы найти земной истории. Все верно, у большинства тех образов, которыми заполнено наше сознание, есть время, когда они туда вошли, и есть путь, которым можно добраться до этого времени. И пока ты этот путь, а точнее, пути, не исчерпаешь, тебе попадаются все земные вещи, которые были впитаны твоим сознанием из твоего жизненного опыта. Путей и вещей так много, что чаще всего людям, занявшимся изучением себя поздно или неглубоко, так и не удается их исчерпать. И тогда в конце жизни они могут с полной уверенностью заявить: я пробовал летать, у меня не получилось. Думаю, это невозможно.

Но постоянно находятся и такие, которые могут заявить:

Земную жизнь пройдя до половины,

я очутился в сумрачном лесу,

утратив правый путь…

Правый путь — это всего лишь наша уверенность в своей правоте. Некоторые утрачивают ее однажды, и после этого им является знание об иной жизни. Всегда ли оно — лишь воображение научного дикаря, или же, исчерпав простейшие способы познания, дающиеся начинающим, ты можешь вскрыть в себе способность видеть и что-то, что хранится за пределами той доски, которую ты исписал за эту жизнь? Может быть, условием, позволяющим заглянуть в предыдущие доски, является необходимость перелистнуть эту целиком?

Я не утверждаю. Я всего лишь указываю на то, что предвзятость в начале исследования означает лишь то, что в его итоге ты получишь то, что хотел, а не то, что есть.

Что же касается Локка, считается, что на него оказала изрядное влияние философия Гоббса. Некоторое созвучие в понимании сознания между ними определенно было. По крайней мере, определение сознания, данное Локком в первой главе второй книги «Опыта о человеческом разумении», действительно близко к Гоббсу:

«Сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме» (Локк, Опыт о человеческом разумении, т. 1, с. 165).

В любом случае, это определяет сознание как сознательность, способность сознавать.

Но на этом определении понимание Локком сознания не исчерпывается. В 27-ой главе он говорит:

«Сознание составляет тождество личности» (Там же, с. 388).

Понятие о тожестве или тождестве личности будет важнейшей частью психологии самонаблюдения. Что это такое? Локк говорит:

«Для определения того, в чем состоит тождество личности, мы <…> должны рассмотреть, что означает "личность".

Я думаю, личность есть разумное мыслящее существо, которое имеет разум и рефлексию и может рассматривать себя как себя, как то же самое мыслящее существо, в разное время и в различных местах только благодаря тому сознанию, которое неотделимо от мышления…» (Там же, с. 387).

Сознание — это то, что позволяет нам знать себя как себя. И того себя, что я есть прямо сейчас, и того, который до сих пор переживает детские обиды и радости. Иначе говоря, тот мальчик, которого уже давно нет, это все-таки я, и его боли все еще болезненны для меня, если я их начинаю вспоминать. Как может быть больно сейчас то, что давно осталось в какой-то давней, прошлой жизни?

Локк говорит: благодаря сознанию. Что такое сознание? Способность осознавать. В таком случае, что оно означает, когда я заново переживаю прошлую боль? Мое воспоминание? Сознание осознает боль из воспоминания, как настоящую. В таком случае, боль должна где-то храниться, ведь «сознание есть восприятие». Нельзя воспринимать то, чего нет. Для того, чтобы сознание могло считаться восприятием, должен быть предмет восприятия. И если этот предмет воспоминание, а мы осознаем и заново переживаем боль, значит, либо сознание не есть «восприятие того, что происходит в человеческом уме», либо мы совсем не понимаем, что такое память.

Боль из воспоминаний так сильна, что мы не выносим ее. Просто вспомните какое-нибудь прошлое унижение и понаблюдайте за собой. Вы очень быстро постараетесь от него сбежать в мысли о другом. Оно до сих пор невыносимо. Это значит, что боль не исчезает, она просто живет где-то внутри нас. И ее можно отодвинуть как в кладовке, спрятав за другие вещи, тогда она словно бы пропадает. Но если ты вытащил ее внутренним взором, она заставит тебя страдать.

Эта боль живет не просто в памяти, потому что сама память состоит из способности делать отпечатки событий и из самих этих отпечатков-воспоминаний. В этом смысле она соответствует одному из пониманий сознания. И нельзя сказать, что прохождение мысленным взором по некой записи болезненного события, чем является воспоминание, автоматически заставляет наш ум и почувствовать все, что есть в записи. Иными словами, нельзя сказать, что никакой боли в действительности нет, а есть способность — вспомнив о боли, отождествить себя с нею.

Боль эта настоящая. И опыт прикладной психологии показывает: ее можно убрать из воспоминания, выпустить точно пар или заряд, точно гной из гнойника. После этого воспоминание остается, но ты можешь просматривать его внутренним взором сколько угодно раз — страдание не возвращается. Что это означает?

Очень важную вещь. Если боль может храниться в памяти или сознании, сознание не есть просто доска или листок, на котором записаны знаки прошлых событий — оно пространство хранения, способное вмещать в себя разные вещи и как-то их там расставлять. Это очевидно.

Чуть менее очевидно и то, что оно для этого должно обладать свойствами какого-то необычного вещества. Это утверждение менее очевидно, потому что пока не очевидно, что воспоминания и есть образы сознания. Впрочем, это не очевидно лишь до тех пор, пока не задаешь себе вопрос: а что такое эти воспоминания, которые ты рассматриваешь где-то в себе, наверное, в своем уме? И если мы приходим к выводу, что воспоминания — это лишь другое имя для тех вещей, которые мы создаем как образы сознания, а потом извлекаем их из памяти, как из хранилища, то остается спросить себя: а из чего должны состоять образы, если они в состоянии храниться и хранить в себе живую боль или живую радость и другие чувства?

Простой ответ: из боли, радости и прочего. Но боль и радость были лишь в тот миг, когда были. И испытывала их душа. То есть ты как живая душа. Что же такое это воспоминание? Первый ответ, который приходит на ум: полная копия той души, которая испытывает некое состояние. Душа, которая живет где-то в глубинах сознания, а потом извлекается нами и подставляется на место сегодняшней души вместе со всеми живущими в ней ощущениями.

И это объясняет, почему мы даже в воспоминаниях ощущаем себя собой. Мы ведь будто и не вспоминаем, а заново являемся тем, чем были. В этом отличие припоминания от воспоминания-переживания. Но в таком случае, эта копия собственной души, то есть меня, есть некая вещь, и должен быть носитель, хранящий ее для нас. Что может быть этим носителем памяти, как говорят философы, что является субстанцией?

Локк, высказав мысль, что сознание, являясь самосознанием, обеспечивает ощущение тождественности самому себе, действительно рассуждает о сознании как субстанции. Но субстанцию можно понимать по-разному.

«Сознание составляет тождество личности. Но далее спрашивается: составляет ли сознание ту оке самую тождественную субстанцию?

Немногие имели бы основание сомневаться в этом, если бы восприятия вместе с их сознанием (здесь явно звучит: с их осознаванием — АШ) всегда оставались наличествующими в уме, отчего одно и то же мыслящее существо было бы всегда сознательно наличествующим и, как можно было бы подумать, явно тем же самым для себя самого.

Но затруднение, по-видимому, состоит в том, что так как это сознание всегда прерывается забывчивостью и в нашей жизни нет такого момента, когда бы мы одним взором окинули весь ряд наших прошлых действий, но даже лучшая память теряет из виду одну сторону в то время, как обозревает другую. И мы иногда, а именно большую часть своей жизни, не размышляем о своем Я в прошлом, предаваясь только настоящим мыслям, а в глубоком сне вовсе не имея никаких мыслей или, по крайней мере, не имея никаких мыслей с тем сознанием (осознаванием — АШ), которое отмечается нашим бодрствующим мышлением; так как, говорю я, наше сознание прерывается во всех этих случаях, и мы теряем из виду свое прошлое Я, то возникает сомнение, являемся ли мы тем же самым мыслящим существом, то есть то же самой субстанцией, или нет» (Локк, т. 1, с. 388).

Как видите, понять, что такое субстанция для Локка, не так уж просто. И если даже у его мыслящей субстанции и есть какая-то вещественность, то та же самая, что и у «мыслящего вещества», то есть у тела. Но когда он говорит о сознании как о тождественной субстанции, он вряд ли допускает, что сознание может быть чем-то, кроме способности. Способности осознавать или воспринимать то, что происходит в уме.

Именно поэтому он и говорит, что сознание прерывается. А поскольку тебя единым делает именно непрерывность осознавания себя, то хоть на миг утратив видение себя целиком, ты уже не можешь утверждать, что ты сам себе равен. Ведь в тебе появился разрыв, и какой-то кусок тебя вообще выпал и утерялся, пока ты себя не осознавал. Все это выглядит диковато, но такова логика рассуждения, вытекающая из исходного утверждения: «различные субстанции объединяются в одну личность одним и тем же сознанием (осознаванием — АШ) {в котором они участвуют), подобно тому как различные тела одной и той же жизнью объединяются в одно животное» (Там же).

Иными словами, если считать, что именно сознание сваривает множество воспоминаний о себе в ощущение самого себя, постоянно того же, от первых воспоминаний в детстве и до сейчас, то потеря осознавания себя — это потеря себя.

Если бы Локк допустил, что сознание как субстанция вещественно, то воспоминания, созданные из такого вещества как некие вещи, хранились бы в пространстве твоей памяти. И тогда невозможно было бы сказать, что сознание-осознание прерывается, когда ты теряешь из виду свои прошлые я. Нет, оно сохраняется, но направленное на другие вещи. Но стоит снова обратить осознавание на эти свои воспоминания, как они становятся тобой, и ты заново переживаешь те же чувства, ощущая, что никакого разрыва нет.

Впрочем, видение сознания как вещественной субстанции имеет не больше права на существование, чем видение его восприятием. Это всего лишь способ увязать все имеющиеся наблюдения в цельную картину и устранить противоречия. Не знаю, как с видением сознания веществом, но пока мы видим его всего лишь как поток осознавания, противоречий слишком много. Похоже, что такое видение слишком узко.

Как и полагается великим, Локк никогда не сомневался в своем понимании сознания. Во всяком случае, мне не удалось найти в его работах какого-то иного видения этого явления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.