Глава 4. Психика в современных словарях

Глава 4. Психика в современных словарях

Понять, далеко ли ушла Психология от времен физиологического беспредела, не так уж просто. Как я уже говорил, последнее время в психологических словарях понятие «психика» пропадает. И в первую очередь, в общедоступных. Что поразительно, таких словарей вовсе не мало.

Из американских, точнее, англоязычных, словарей, я бы привел в пример «Полный от А до Я психологический словарь-справочник» изданный у нас в 2002 году. Его особой чертой является то, что он создавался Майком Кордуэллом для сдачи экзаменов студентами. Очевидно, психика на тех экзаменах, где полезен этот словарь, в числе вопросов не стояла.

В России, из попавшихся мне на глаза новых словарей, смогли обойтись без понятия «психика» «Психологический словарь» Копорулиной, Смирновой, Гордеевой и Балабановой, Словарь-справочник «Психология личности» под редакцией Горностая и Титаренко, «Политико-психологический словарь» Ольшанского. Последний словарь я еще как-то могу понять — он политический, а политике, в общем-то, нет дела до нерешенных и запутанных вопросов Психологии.

Но именно это как-то связывает для меня психологию с философией, которая в Советском Союзе традиционно была политизирована. Очевидно, освобождение от политических зависимостей к 2000 году стало насущным для русской философии, и она решила освобождаться от навязанных ей понятий. В итоге «Новая философская энциклопедия» тоже выходит в 2001 году без понятия психика, что, в общем-то, можно понять. Но и без статьи о психологии вообще!

К счастью, таких психологов, кто пока еще не считает возможным заниматься психологией, молчаливо обходя самое исходное ее понятие, очень много. Они есть и среди русских, и среди американцев, но особенно много их среди белорусских авторов.

«Современный словарь по психологии» В. Юрчука (Минск, 1998) дает, как это ему свойственно, я бы так сказал, музыкально-певуче-паттернореактивные определения, выглядящие просто революционно с точки зрения звучания.

«Психика — форма-свойство динамического отображения-отзеркаливания-копирования субъектом предметов, вещей, объектов, объективно-наличной реальности, кот. возникает в мультипроцессах взаимодействия-корреляции высокоорганизованных живых существ, живых организмов с экстеромиром, экстероан-туражем и кот. осуществляет в поведенческих паттернах-реакциях субъекта и видах деятельности контрольно-регулятивно-кибернетическую функцию-мультифункции» (Юрчук, Современный словарь по психологии).

Как вы слышите, этот ремикс на деле есть лишь пример новой аранжировки все той же сталинской похлебки. Возможно, новым в подходе Юрчука являются упоминания подсознания как составной части психики. Но это новое настолько… неожиданно звучит, что я лучше просто дам вам это послушать.

«Психика у субъекта, как правило, носит осознанно-рефлексивный характер, или же неосознанно-бессознательный характер, что и отличает его от животных, а благодаря дифференциально-активному и моделеопережающему отражению-отзеркаливанию, — в кот. задействованы-алгомерацированы органы чувств, гомеостаз, головной мозг и аналитико-интегративные функции коры бол. пол. гол. мозга, — экстерообъекты, вещи, предметы, другие субъекты отражаются-копируются-отзеркаливаются в психике индивида на уровне сознания + подсознания, на уровне его продуктивно-психических реверс-мультиреакций, на уровне его деятельности- активности или же ретрадакции-пассивности…» (Там же).

В общем, я еще не готов к тому, чтобы обсуждать это, да музыка алгеброй и не поверяется.

Другой белорусский словарь — «Словарь практического психолога» С. Головина (Минск, 2001), занимается психикой на уровне небольшого исследования и посвящает ей 7 статей.

Исходные определения, правда, предельно традиционны:

«Психика— существующее в различных формах свойство высокоорганизованных живых существ и продукт их жизнедеятельности, обеспечивающие их ориентацию и деятельность. <…>

С точки зрения материализма психика— системное свойство высокоорганизованной материи, заключающееся в активном отражении субъектом объективного мира, в построении неотчуждаемой от него картины мира и саморегуляции на ее основе поведения и деятельности» (Словарь практического психолога).

Иными словами, это все то же самое определение, которое, по сути, не должно считаться определением. Почему? Потому что, если подходить к понятию «определения» строго, то оно всегда должно быть итогом некоего исследования. Определение — это наложение пределов на неопределенное явление сознания. Заметьте, именно сознания! И всегда сознания!

Мы не можем, давая определение явлению жизни, наложить на него пределы. Наша задача — при определении чего-то либо узнать это явление с помощью уже имеющегося в сознании образа этого явления, либо создать образ, которым мы будем его узнавать.

Но само понятие «узнавать» означает, что во время непосредственного восприятия какого-то действительного явления мы его «видим», но не узнаем. И не потому, что не видим, а потому что у нас нечем его узнавать.

Иными словами, определение — это не видение, а это извлечение смысла из видения. Определение — это не работа с жизнью или явлениями действительности, а приведение в порядок той бесформенной и безымянной материи сознания, в которой эти действительные явления отразились. И пределы нужны как раз тем образам, которыми мы узнаем явления действительности.

Правильно наложенные на сознание пределы дают возможность определить явление и безошибочно его узнавать в бескрайнем потоке восприятия.

Вот именно такое понимание определения не подходит психологическому «определению» психики. Психологи, если вы приглядитесь, не видели никакого действительного явления, которое назвали бы психикой. Они придумали это понятие для обозначения работы нервной системы. Как вы понимаете, у работы нервной системы есть собственное имя, которое и является ее определением. Это имя — работа нервной системы. Можно добавить: обеспечивающая выживание в окружающей среде. Длинно? Не спорю. Зато точно. И работающе. Но психологи не удовлетворились этим действительным определением и заключили всеобщее согласие: давайте эту работу называть психикой.

Это прием. И прием возможный. Но, во-первых, это не определение, а имя уже определенного явления. Во-вторых, это вообще не определение, а договор, согласие. Ну и, в-третьих, встает вопрос: а зачем это усложнение? И у меня нет другого ответа, кроме: чтобы никто не заметил, что науку о душе подменили. Иначе говоря, чтобы сохранить видимость преемственности, а с ней и древность собственной истории. Наука с долгой историей уважаемее скороспелок. Особенно когда идет Война Богов и раздаются части мира.

Ну да и бог бы с ней, но все это исследование словарей показывает, что Психология во всех своих современных подразделениях по-прежнему едина, материалистична и не оставляет в рамках себя даже места для души или чего-то такого, что доступно очищению. Правда, есть еще современные американские и русские словари, которые я еще не исследовал.

Почему я так привязан к словарям и не беру полноценные сочинения? В этом можно усмотреть некую мою легковесность — ведь словари, как кажется, написаны попроще, и в них все облегчено. Не попадайтесь на эту ловушку бытового мышления.

Словарь — это всегда завершение определенной эпохи в развитии науки. Ни одна Наука не в состоянии создать словарь своих понятий, — а ведь словари содержат не что иное, как понятия, — пока она не опишет саму себя в языке этих самых понятий полностью. Со времен книги Куна «Структура научных революций» такие этапные самоописания принято называть парадигмами. Не знаю только, связывал ли кто-то парадигмы со словарями. Но словарь — это всегда явление парадигмальное, проще говоря, любой словарь — это создаваемый Наукой образ самой себя в точке своего вершинного существования. Словарь излагает самые проверенные и одновременно устаревшие взгляды Науки вчерашнего дня. Вчерашнего, потому что уже сегодня, когда пишется словарь, кто-то из исследователей оттолкнулся от этих проверенных утверждений, как от основания, и пошел дальше, тем самым отменив их и сделав устаревшими.

Словари выходили в свет тогда, когда в 1954 году сталинская парадигма, то есть мировоззрение воинствующего марксизма, пришло к своему высшему развитию. После этого коммунизм начал загнивать. Словари выходят в 1985 году, когда загнивающий коммунизм сменился новой Россией. И выходят на рубеже 3 тысячелетия. Значит, опять пришло время для обновления. Откуда оно пойдет? Может быть, нас спасет Америка?

«Большой толковый психологический словарь» Артура Ребера (1995 года издания) дает психике несколько определений.

«1. Древние греки представляли себе психику как душу или саму суть жизни».

Это очень неудачное определение. Я бы сказал, наивная и беспомощная попытка сумничать, а не определение. Древние греки не могли представлять себе психику как душу. Это так же невозможно, как невозможно, чтобы сам Ребер представлял себе словарное как словарь или психологическое как психологию. Для этого греки должны были уж совсем не владеть греческим языком, а Ребер — английским.

Думаю, Ребер здесь говорит не о психике, а о психе. Но и психе греки не могли «представлять себе как душу». Попробуйте сами представить себе душу как душу или душу как психе… Если это возможно, тогда лучше ее просто добросовестно описать, чтобы все сомневающиеся в ее существовании успокоились наконец.

В общем, до появления понятия «психика», у греков было понятие души, то есть Психе. От него-то и произведено имя Психика.

«2. Более традиционное значение ограничено внутренним миром человека. Хотя оба эти значения отражают своего рода дуализм, значение 2 менее проблематично и является общепринятым».

Опять как-то сложно сумничал имперский идеолог. Американцам очень непросто жить, ведь им же приходится вещать от имени мировой империи, а это непроизвольно ведет к казусам, подобным тем, какими изобиловала советская идеология времен империи.

Как понимание психики как внутреннего мира человека стало более традиционным, чем понятие души? Душа — уж куда традиционнее?! Ребер здесь вещает от лица научного сообщества, которому, как и Америке, всего триста лет, но оно тоже страдает имперскими потугами. Выражается это в том, что Наука, Америка и почивший в бозе Коммунизм старательно весь старый мир сносят до основания и замещают своим. В таком случае действительными традициями становятся лишь традиции Науки или Америки. Так что читайте: более традиционное по сравнению с душой для Науки значение психики — ограничено внутренним миром человека. Именно это понимание, похоже, является принятым в Америке. Что принято в Америке, американец автоматически считает общепринятым. Других мнений просто нет в мире. Тяжела она психологически, шапка Мономаха.

Тем не менее, вчитаемся в определение, которое идет дальше.

«Психика. Этот термин и то, что он обозначает, является избитым результатом объединения философии и психологии. На некотором глубинном уровне мы его нежно любим и лелеем и видим в нем большой потенциал, но из-за нашей собственной несостоятельности мы непрерывно злоупотребляем им, грубо прибегая к излишним домыслам».

Какое многообещающее начало! Ни кусочка определения, но я весь в трепетном ожидании, что сейчас мне откроют что-то сокровенное!

«В употреблении этого термина обнаруживаются две противоречивые тенденции: тенденция рассматривать психику как метафизическое объяснительное явление, отдельное от механистических систем, и тенденция рассматривать его как удобную биологическую метафору, представляющую проявления все еще непонятных нейрофизиологических процессов мозга».

Если я правильно понимаю вычурный язык Ребера, он сказал следующее: психика вообще не является понятием. Это всего лишь слово, за которым нет действительного содержания. Причем, его нет, когда слово (термин) «психика» используется для метафизических объяснений, просто потому, что современная наука против всякой метафизики. И за ним нет содержания, когда его используют как «биологическую метафору для обозначения нейрофизиологических процессов мозга». Почему? Да потому, что они все еще не поняты!

Вот это последнее признание действительно шаг вперед по сравнению с советскими и русскими словарями, которым все никак не хватает силы признаться, что нейрофизиологическое определение психики что-то не очень работает.

Однако, я могу неверно понимать Ребера. К счастью, далее он дает развернутые определения обоих пониманий.

«Психика как множество гипотетических мысленных процессов и действий, которые могут служить объяснительными приемами для психологических данных».

Очевидно, это есть разворачивание определения психики «как метафизического объяснительного явления». Разворачивание для меня несколько туманное и не совсем последовательное, но спишу это пока на качество перевода. Впрочем, не обидеть бы переводчика. Вообще-то Реберу надо нести ответственность за свои высказывания самому. А как мне понять, что такое «гипотетические мысленные процессы»? Это то, что предполагает тот, кто мыслит? Или же это сомнение Ребера в психологии, которая навыдумывала для объяснения действительности какие-то «мыслительные процессы», которые якобы происходят в психике, но на деле их никто никогда не наблюдал, как звезду-спутник нашего солнца?

Сам он дальше пишет так:

«За последние годы эта модель употребления термина стала доминирующей. Здесь мысленные компоненты являются гипотетическими, потому что они имеют в соответствующих теоретических рамках объяснение».

Что-то я совсем не въезжаю в американскую логику. Мысленные компоненты являются предположительными, потому что имеют объяснение… С точки зрения банальной эрудиции, оно, конечно, я тест на IQ не сдавал… А ведь при этом отчетливо ощущаю, что для Ребера вполне доступно то, что он здесь сказал. Так и тянет ощутить свою несостоятельность. Тем более, что прямо из этой, так сказать, мысли у него вытекает:

«Представляет интерес нежелание, даже отказ тех, кто занимает эту позицию, размышлять о нейрофизиологических структурах, с которьши это могло бы соотноситься».

Я даже не понимаю, что может соотноситься, а он уже соотносит с нейрофизиологическими структурами! Все-таки мне Америку не догнать!

«Внимание обычно сосредоточивается на эффективности гипотетической модели сознания в объяснении, а не просто описании, наблюдения эмпирических исследований».

В общем, метафизика, как и ожидалось, вещь с опытом несоотносимая, а метафизики — это упрямцы, которые не желают, даже отказываются впустить в свои исследования хоть что-то, что действительно научно, точнее, естественнонаучно. Тут я, похоже, не ошибся в Ребере.

Впрочем, если оставить шутки, то в последнем предложении промелькнула подмена психики понятием «сознание». Это стоит взять на заметку. Ребер дальше поясняет, о ком именно он говорит:

«Наиболее часто это значение (термина «психика» — АШ) используется теми, кто работает в области искусственного интеллекта, современными когнитивными психологами и некоторыми философскими школами, например, функционализмом».

Сделаю предположение. Если вы заметили, Ребер с некоторым удивлением созерцает всех этих странных ребят, не желающих прислушиваться к классической Психологии, построенной на нейрофизиологии. Очень возможно, что он их не так уж хорошо понимает и просто не видит, что все эти американские школы всего лишь путаются в понятиях и используют «термин» «психика» для обозначения понятия «сознание». Во всяком случае мой лично вполне прикладной интерес к теме искусственного интеллекта позволяет мне утверждать, что это предположение вовсе не беспочвенно.

Естественно, что в таком случае слово «психика», используемое метафизически, действительно лишено ожидаемого содержания, поскольку оно всего лишь указывает на следующее имя — сознание, которое и несет все необходимое для исследования наполнение. Но сознание — это не психика, хотя и родственное ей понятие. Поэтому о сознании я буду говорить особо. Что же касается следующего определения, то оно звучит так: «2. Психика как множество сознательных и бессознательных умственных опытов организма индивида (обычно, хотя не всегда, человеческого организма). Фактически это использование представляет собой попытку избежать вышеупомянутой метафизической проблемы, но это создает проблемы второго порядка того же типа из-за путаницы с тем, как характеризовать сознание. Часто даже сторонники бихевиористского подхода таким образом "открывают для себя черных ход" в рассуждениях о психике, но они неизменно заменяют сознание поведением и действиями».

Вот те раз! Нигде ранее Ребер в действительности не приравнивает сознание к психике, а здесь вдруг это звучит как само собой разумеющееся. Да что такое сознание в его понимании, и почему я его не понимаю? Сам Ребер объясняет, что это «область психики, включающая ощущения, восприятие и представления памяти, осознаваемые человеком в определенный момент времени, то есть те аспекты психической жизни, на которые обращается внимание субъекта».

Так сознание — это область психики, или же сознание это то, что осознается направлением внимания? Или же это вообще — «состояние пребывания в сознании, сознательное состояние». Именно так! А то еще есть: «компонент психики, доступный для интроспекции {то есть самонаблюдения — АШ)».

Ладно, проехали. Понятно одно. Психика в Америке может рассматриваться как «опыты организма индивида». Этим американская психология не просто сильно отличается от европейской и русской, а отличается навсегда, потому что вы этого никогда мне не объясните! А я никогда не пойму. И в первую очередь я не пойму, кто такой этот организм, который производит сознательные и бессознательные опыты от лица индивида?! И как организм индивида может производить сознательные опыты, очевидно направляя внимание. Чье внимание? И что в это время делает собственник внимания, то есть индивид, как я предполагаю?!

Следующее определение.

«3. Психика как совокупность процессов. Возможно, это следующая наиболее распространенная точка зрения. В качестве аргумента здесь выдвигается то, что некоторые процессы, обычно рассматриваемые под рубриками восприятия и познания, вместе и составляют психику. Здесь нет никаких реальных попыток дать определение, процессы только перечисляются и предпринимаются попытки их понять».

Как видите, по поводу этого направления в американской психологии сам Ребер высказывается отчетливо пренебрежительно. Мое же мнение относительно использования понятия «процессы» в психологии вы уже знаете. Ну и с пренебрежительным отношением к определению психики как восприятию и познанию я тоже согласен.

Четвертое направление, которое показывает Ребер, рассматривает психику «как эквивалент мозга». По-русски говоря, психика — это мозг. Звучит диковато даже для американца. Ребер объясняет:

«Эта позиция, которая восходит к Вильяму Джеймсу, в конечном счете должна быть истинной».

Думаю, тут все-таки погрешности перевода. Скорее всего, имеется в виду хотя бы, что психика — это работа мозга. Джеймс был слишком хорошим психологом и философом, чтобы ляпнуть такое. Собственно говоря, дальнейший текст Ребера это и подтверждает:

«Основная помеха здесь заключается, конечно, в том, что мы очень немного знаем о функциях мозга. В результате это в большей степени вопрос веры, чем истинная философская позиция».

Это как раз то, о чем я высказывал подозрение в самом начале этой главы. К концу второго тысячелетия самая передовая Психология мира пришла к пониманию того, что не в состоянии объяснить работу мозга. А ведь вместе с этим рушится и понимание психики как работы нервной системы, поскольку под этой самой нервной системой всегда в первую очередь понимали именно работу мозга. Впрочем, возможно, американская Психология ошибается и в этом просто потому, что не очень поняла все эти европейские премудрости.

Далее Ребер перечисляет еще несколько способов понимать психику, существующих в американской Психологии. Я приведу их списком, и, не сдерживаясь, выскажу свое мнение: по-моему, это перечисление есть способ расписаться в собственном бессилии. Иначе говоря, все это высокомерное и самоуверенное пустозвонство, каким излагается психология в американских «международных» изданиях, — лишь признак глубочайшего кризиса, в котором сидит американская Наука.

«5. Психика как внезапно появляющееся свойство. Аргументы здесь такие же, как и в эмерджентизме: когда биологическая система достигает точки достаточной сложности и организованной структуры, возникает психика (или сознание).

6. Психика как список синонимов. Например, psyche, душа, самость и т. д.

Таким употреблением ничего не достигается, и здесь смешиваются различные проблемы, связанные с определением терминов.

7. Психика как интеллект. В действительности это только разговорная модель употребления данного термина».

А ведь это все относится к определению Предмета Науки Психологии! Как может американская Психология претендовать на какое-то уважение при таком разброде и невнятице в отношении собственного предмета?! И почему русские психологи так покорены американским образом мысли?

Нет, мы пойдем другим путем и вернемся к отсталой, но доброкачественной европейской психологии. Благо, словари еще не исчерпаны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.