В погоне за результатом

В погоне за результатом

Там, в Риме, Игры, кажется, уже подходили к концу. Я видел совсем немного: марафон и финал бега на 1500 м, транслируемые по телевидению. Теперь наш путь лежал в Лондон на соревнования между Соединенными Штатами и странами Британского содружества. Из числа новозеландцев были выбраны лишь Мюррей, Вэл Слоупер и я.

В Лондоне я почувствовал себя как дома. Я был рад оставить Италию и прибыть в страну, где люди говорят по-английски и пьют чай. Нас поместили в комфортабельном фешенебельном районе Кенсингтон вблизи Гайд-парка.

Моими соревнованиями была эстафета 4 по 880 ярдов, где я пробежал последний этап. В команде стран Британского содружества кроме меня бежали Том Фаррелл (Англия), Тони Блю (Австралия) и Джордж Керр (Ямайка). Я принял палочку примерно в 10 ярдах за Джерри Зибертом, который, очевидно, желая искупить свое бледное выступление в Риме, предложил убийственный темп. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Мне удалось сократить разрыв перед концом первого круга, но для этого пришлось пробежать первые 440 ярдов за 50 секунд. Затем какое-то глухое чувство побудило меня обойти Джерри на предпоследней прямой, несмотря на то, что я изрядно выдохся из-за большой скорости на первой половине дистанции. Когда я пробежал мимо Джерри, я слышал, как американский тренер, стоявший у самого края дорожки, заорал: «Следуй за ним, Джерри, и достань его на прямой!».

Выдохся или не выдохся, но я был уверен, что никто меня не достанет. И здесь, впервые за свою практику, я обернулся, чтобы посмотреть, что творится сзади меня, и с тех пор это вошло у меня в привычку.

Я оглядывался не меньше трех раз, пока не вышел на прямую. Джерри был достаточно далеко, и я выиграл у ленточки около 10 ярдов.

На своем этапе, как было официально объявлено, я показал замечательный результат — 1.44,9. Если прибавить сюда полсекунды за счет того, что я стартовал с хода, получался результат, эквивалентный 1.45,4 с места, что было лучше мирового рекорда на 1,4 сек.

Результат американцев в эстафете на финише оказался выше мирового рекорда в эстафете 4 по 880 ярдов. Наш результат, более высокий, в расчет не принимался, потому что мы были сборной командой из разных стран.

Этот бег принес мне громадное удовлетворение. Мой личный успех был достаточен, чтобы принести команде стран Британского содружества убедительную победу. Мюррей добавил к этому первое место в беге на две мили, которые он выиграл без борьбы.

Артур, оставаясь с нами, не меньше меня радовался успеху. Бег в эстафете подтвердил его заявление, сделанное в Риме, когда он сказал, что в финале на Играх я мог бы показать очень высокий результат, если бы не попал неудачным образом в «коробочку» на предпоследней прямой.

В то время я не согласился с Лидьярдом, твердившим, что я мог бы побить мировой рекорд. Однако теперь я не мог не признать, что в его словах был смысл. Я больше не мог спорить с Артуром, поскольку сам доказал его правоту. Мне стало ясно, что если бы я не смотрел на свое положение в финальном забеге так мрачно, не оставался бы внутри группы, не надеясь уже занять первое место, а решительно бы обошел лидеров по внешней части дорожки, то и тогда бы я победил. В Риме я не оценил в должной мере своих возможностей.

Как бы то ни было, жалко было не использовать отличную спортивную форму, в которой я находился. Поэтому Артур и я в последний момент приняли решение остаться в Англии и провести еще два состязания с попыткой побить рекорд мира на полмили.

Официальные лица заколебались, оставить нас или нет, но наконец Гарольд Остэд сделал широкий жест и после долгих уговоров дал свое согласие в связи с особыми «обстоятельствами». Я представляю, как ему пришлось поволноваться, раздумывая, что лучше: сказать нам «нет» и с триумфом возвратиться домой вместе с нами или сказать «да» и оставить нас для возможных новых успехов?

Мы получили возможность остаться благодаря действиям восхитительного ирландского организатора Билла Мортона. Он быстро устроил международные соревнования в Дублине на знаменитом стадионе Сэнтри, где Герберт Эллиот установил свой мировой рекорд на милю, а Альби Томас — рекорды на две и три мили.

Соревнования проходили два дня, и я должен был бежать 880 ярдов в первый день и милю во второй.

Нежелание кого-либо из моих соперников поддерживать темп разбило все шансы побить рекорд на полмили. Я достиг большого разрыва и спринтовал за 300 ярдов, однако на финише все участники были довольно близки ко мне. Я показал 1.47,9, оставив позади Рона Деланея, Тони Блю и Герба Эллиота.

Результат был выше ирландского рекорда, но до мирового рекорда Тома Куртнея оставались 1,1 сек.

В беге на милю я не участвовал с тех пор, как в марте 1959 года показал 4.10,2 (лучшее мое время) на чемпионате Новой Зеландии. Я смог оставаться в группе лидеров вплоть до последнего круга, пока не почувствовал, что совсем выдохся, и сбавил темп. Финиш я пересек пятым, вплотную за великим венгерским бегуном Ласло Табори, однако очень далеко от Эллиота, который «накормил» всех участников забега и показал 3.57,0. Мой результат был 4.01,5.

Гордон Пири в этом забеге увенчал свою спортивную карьеру и впервые вышел из четырех минут. Он пришел третьим. Для меня же утешением, по крайней мере, был тот факт, что я сбросил со своего лучшего результата 8,7 секунды.

В то время я просто не был подготовлен для дубля высокого класса; возможно, напряжение предшествующих дней также отразилось на моей способности к спринту на финише.

В Дублине мы с Артуром остановились в семье Дойлов, которые столь энергично ухаживали за нами, что ничего не хотели знать и приходили в совершенное замешательство, когда мы должны были отказываться от огромных порций яблочного пирога и других вкусных вещей, которые они готовили непрерывно на протяжении целого дня.

Несмотря на решительные отказы, уезжая в Англию для следующих выступлений, я чувствовал, что прибавил в весе несколько лишних фунтов.

Теперь соревнования проходили в Лондоне, на стадионе «Уайт-сити». Атмосфера выступлений на дорожке «Уайт-сити» волнует, пожалуй, как нигде больше. Поле окружено трибунами, и в центре стоит невообразимый шум.

Соревнования были названы «встречей олимпийских звезд», но, в сущности, это была битва между Лондоном и панамериканскими городами, финансируемая «Ивнинг Ньюз» и организованная местными клубами.

Я был одним из двух спортсменов из стран Британского содружества, которых выбрали для состязаний против панамериканских представителей в беге на 880 ярдов. Другим был мой старый соперник Джордж Керр, с которым мы бежали за лондонские клубы против Сиднея Перкинса и Джона Венка. Том Фарелл, Карл Хейнцкрузе из Западной Германии и Тони Блю были включены в забег, чтобы придать ему дополнительную остроту.

В Дублине моя попытка побить рекорд не удалась: в соревнованиях отсутствовал спортсмен, который бы пожелал взять на себя лидерство в быстром темпе. Но здесь мне сказали, что приняты меры к тому, чтобы первый круг был пройден за 52 секунды. И действительно, когда я занял свое место на линии старта и взглянул на противников, я увидел незнакомого мне бегуна, не включенного в списки. Это и есть, предположил я, бегун, которому надлежит вести бег на первом круге. Кроме того, я надеялся на Джорджа, который, по слухам, собирался изменить своей обычной тактике преследования. Как заявил его представитель олимпийский чемпион 1952 года в беге на 400 м Герб Мак-Кинлей (Снелл допускает здесь неточность. Чемпионом Олимпиады 1952 г. в беге на 400 м был Д. Роден (Ямайка), а Г. Мак-Кинлей, хотя и показал одинаковое с Роденом время, завоевал серебряную медаль этой Олимпиады. — Прим. ред.), Джордж жаждет сжечь меня энергично пройденным первым кругом. Возможно, думал я, эти двое будут достаточной компенсацией против холода и сильного ветра.

Однако не Керр, а именно тот неизвестный бегун повел бег сразу после виража. Я пристроился к нему и, как только это сделал, почувствовал, что Джордж занял место сразу же за мной.

На темп бега я внимания не обращал. Он казался достаточно быстрым, и это не беспокоило меня; я оставил следить за ним лидеру, а сам сконцентрировался на расслаблении, намереваясь выскочить где-то за 300 ярдов до финиша, в зависимости от того, как быстро будет пройден первый круг.

Первый круг мы прошли чуть медленнее, чем нужно, — за 53 секунды. Это осложняло дело. Я не хотел выйти вперед слишком рано из-за Джорджа, который занимал угрожающую позицию. Мне не хотелось идти на рекорд, а затем быть съеденным им на последней прямой.

Но Джордж не набросился на меня. Я приберег свои силы до последнего виража, а затем финишировал с разрывом в 15 ярдов. 1.47,5. Опять неудача.

После этого бега я впервые за несколько месяцев смог по-настоящему отдохнуть.

Долгое время я интенсивно посвящал себя бегу и теперь начал испытывать последствия этого. Для меня было роскошной передышкой пойти вместе с Артуром на банкет в Дорчестере, потому что я знал, что все соревнования уже позади. Я устроился за столом с австралийцами Тони Блю, Бэтти Катберт, Колином Риджуэем, и, когда официант подошел к столу с коробкой сигар, мы с Тони взяли по одной и принялись смаковать их, сознавая себя грешниками.

Сделав несколько затяжек, я увидел, как Артур встал из-за стола, где он сидел вместе с группой тренеров, и подошел к нам.

Держа сигару в зубах, я смотрел на него и глуповато улыбался, не догадываясь, что именно он сейчас скажет, но зная наверняка, что он сделает какое-нибудь замечание.

Он просто сказал: «Я думал, ты следишь за собой лучше».

Но на следующее утро, когда мы отправились в Лондонский аэропорт, чтобы улететь в Новую Зеландию, ему тоже пришлось сконфузиться.

Мы были настолько перегружены подарками и трофеями, что нам предложили уплатить 50 фунтов за излишек багажа. Не имея таких денег, мы вступили в пререкания и в конце концов улетели домой, оставив официальным лондонским представителям улаживать это дело.

Лететь домой через Америку для нас было приятнее, чем через Индию, однако полет с востока на запад на самолете, делающем свыше 500 миль в час, также имеет свои проблемы. Полет в западном направлении делает день значительно длиннее, а это значит, что проголодавшиеся спортсмены получают пищу через большие интервалы. Компании, которые ведают перевозкой, устанавливают часы в самолете по-местному времени после каждой остановки по ходу полета. Это значит, например, что, если мы вылетели из Нью-Йорка в 10 часов утра, время немедленно ставится таким, какое оно есть в данный момент на Западном побережье, т. е. 6 часов утра. Таким образом, время до ближайшего приема пищи сразу растягивается до шести часов.

Артур пытался разрешить указанную проблему, попросив у официанта одно из аппетитных яблок, которые он нес на подносе. Тот довольно холодно ответил, что яблоки предназначаются только для пассажиров первого класса.

Встреча в Венуапаи напомнила нам снова о том, что значит наш золотой дубль в Риме для Новой Зеландии. В жарких схватках после Римской олимпиады я уже стал забывать об этом, но шумная встреча в Окленде была чудесным напоминанием. Под прожекторы на посадочную полосу выкатили трап, и оттуда я произнес свою первую речь.

Впоследствии мне пришлось говорить очень много, потому что к этому теперь обязывало меня мое новое положение.