«Белая смерть»

«Белая смерть»

Позвонил как-то мне кум и говорит:

– Давай, Ваня, друг к другу в гости ездить, так сказать, поддерживать культурное общение. А то скучно живем, ничего, кроме работы и пивной, не видим.

Ну, я, конечно, не против.

– Валяй, – говорю, – приезжай. Будем развивать культурное общение.

Вот кум и приехал и куму с собой прихватил. И живут они у нас на полном нашем обеспечении... День живут, неделю, две недели... Хорошо так живут, я не против. Я, наоборот, рад видеть каждый день дорогие для меня лица кума и кумы. Прихожу, бывало, с работы, а кум на моем диване лежит, футбол по телевизору смотрит и пиво мое пьет. Но мне не жалко... Однажды ночью просыпаюсь, слышу кто-то громко хрустит на кухне и стулья скрипят. Я шибко испугался... Думаю, кто же это ночью на кухне скребется?.. Никак какое привидение или, еще хуже воры... Я собрался с духом, подошел к кухне, а у самого душа в пятках... Включаю свет, а там кум колбасу ест... Но я ничего...

– Кушайте, – говорю, – кумэ, на здоровье! У нас еды хватает. Мы, так сказать, не последние люди... Для дорогого гостя и колбасы не жалко.

Вот так и жили. За стол сядем – одного только хлеба уходит шестнадцать кусков. А когда моя жена на стол жареную курицу поставила, кума и говорит:

– Ой, я мясо уже полгода не ела.

А кум провел рукой по животу и говорит:

– Я хоть у вас отъемся, как в санатории...

Я конечно, внимания на эти слова не обращаю, гости – это святое... Хотя, конечно, у нас тоже не откормочный цех. И мясо, извините, стоит по двадцать гривен за кило... А кум отъедается... С каждым днем морда его становится все шире и шире. Совсем совесть потерял... Нет, я, конечно, за культурное общение. Но зачем же так много есть?! Не подумайте, что мне жалко. Ради бога! Пусть едят, как говорится, от пуза! Хотя, с другой стороны, у кого еще какое пузо. А у моего кума пузо как холодильник. Ведь это же вредно для здоровья, так много есть! Это же, понимаете, самое настоящее самоубийство. Ведь еще в древности один философ сказал: «Есть надо для того, чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть...»

Но кум с кумой ничего этого не понимают, видимо, журналов и газет не читают, телевизор не смотрят.

Вот и давеча сели мы всей семьей чай пить: кум с кумой и мы с детишками – всего восемь человек. Смотрю, а кум себе в чай сразу четыре ложки сахара положил. Я не выдержал и говорю:

– Нехорошо, кумэ, в чай сразу четыре ложки сахара класть. Это вредно для здоровья. Ведь сахар – «белая смерть». Об этом каждый знает.

А кум почему-то обиделся и отвечает:

– Это поклеп и неправда. Я никогда больше двух ложек в чай не кладу.

– Как же вы не кладете? – удивился я. – Если я сам видел...

– Нет! Это поклеп...

– Извините, кумэ, – говорю я, – давайте подсчитаем. Как по-вашему, сколько ложек сахара помешается в сахарнице?

– Откуда же я могу это знать? – удивленно произнес кум.

– А я знаю, – ответил я. – Ровно восемнадцать ложек. Я сам считал. А сколько, извините, человек за столом сидит? Восемь? А без вас, кумэ, – семь! А я каждому собственноручно по две чайных ложки сахара в чай насыпал. Вот и получается – четырнадцать ложек!

– Ну и что из этого? – в недоумении произнес кум и пожал плечами.

– А то, кумэ, что недостает четыре ложки. А так как сахарница в настоящее время пустая, то и получается, что эти четыре ложки сахара вы положили себе в чай.

– Ну, знаете! – возмутился кум и выскочил из-за стола как ошпаренный. – Это черт знает что!

– Зря вы обижаетесь, кумэ, – говорю я. – Я ведь о вашем здоровье забочусь. Я, знаете, против «белой смерти». Переживаю, что вы много кушаете.

– А кто вам сказал, что я много кушаю? – вспылил кум.

– Как кто? – удивился я. – Все об этом знают. Да и ваши габариты, кумэ, извините, сами за себя говорят.

– Причем тут мои габариты? – обиделся кум. – У меня просто обмен веществ нарушен. Мне один знакомый доктор сказал, что такого нарушенного обмена, как у меня, во всем районе нет.

– Нет, кумэ, обмен веществ тут ни при чем, – съязвила моя Нюрка. – Вы не обижайтесь, кумэ, но мне кажется, если вам дать ведро пирожков или пирожных, вы их приговорите и при этом глазом не моргнете!

– Это я съем ведро пирожков?! – совсем распалился кум. – Спасибо. Не ожидал от вас такого услышать. Да у меня в поликлинике одних только амбулаторных карт – целых пять штук... А вы мне – жрать меньше надо... Как же я могу жрать, если я почти признанный врачами инвалид. У меня и справка есть из поликлиники... Я, может быть, пирожков и пирожных уже целый год не ел...

От волнения у кума заблестели глаза. Он, ничего не говоря, взял шляпу и вместе с кумой вышел на улицу прогуляться.

– Зря человека обидели, – говорю Нюрке. – Человек, может быть, без пяти минут инвалид... А мы ему – жрать меньше надо... Некрасиво получается...

– Вот и купи ему пирожок или пирожное, если так за него переживаешь, – раздраженно ответила Нюрка.

– О, это идея! – воскликнул я. – Давай ему купим пирожное к ужину. Пусть человек порадуется!

– Клизму ему надо, а не пирожное! – возразила Нюрка.

Но я ее уже не слышал. Быстро одевшись, выбежал на улицу. Когда зашел в магазин, сразу увидел кума, покупающего с десяток пирожных. Он с таким вожделением смотрел на свою покупку, что казалось, его глаза вылезут из орбит. Так обычно смотрит убийца на свою жертву. И я понял, что существовать этим пирожным осталось не более минуты. Ровно столько надо времени для того, чтобы дойти от магазина до скамейки, где его ждала кума.

– Так вы, кумэ, решили пирожных себе купить? – обратился я к нему.

Кум повернулся ко мне и покраснел как бурак.

– Так вы еще и шпионите за мной! – с возмущением произнес он. – Спасибо за гостеприимство...

Он выскочил как ужаленный из магазина, при этом, правда, не забыл прихватить пирожные. Пока я дошел до квартиры, кум с кумой успели собрать свои вещички и были таковы. Больше мы с ними не виделись.

С тех пор я дал себе слово не делать никому никаких замечаний по поводу злоупотребления сахаром. Потому как сахар – это, конечно, «белая смерть», но не каждый это понимает.