Из деревенской жизни

Из деревенской жизни

Однажды пришла ко мне моя давняя пациентка и, узнав, что я пишу книгу, рассказала мне несколько историй о порче из деревенской жизни.

В деревне свадьба всегда многолюдная, потому что все знают друг друга. Да и родни всегда предостаточно. Братья, сестры, их жены, мужья, братья и сестры тех жен, мужей, кумовья, сваты и их родственники – вот вам и почти вся деревня.

Ну а остальных как не пригласить? Ведь обидятся. А жить-то всем вместе. Вот и получается: в гостях вся деревня. И даже боятся кого-то не пригласить, потом обид не оберешься. Да и обычай был такой: ты всех пригласишь, а каждый тебе в подарок что-то несет. Дальние родственники – хотя бы десяток яиц. Кто поближе – курицу, утку, гуся. А самые близкие – бычка, телушку, козу с козленком дарят, отрез на платье, на рубаху или на белье постельное. Так и соберут молодым все необходимое для жизни. И поэтому родители не скупились на затраты. Знали, что все вернется к их же детям. Бывало, и в долги залезут, а всех пригласят.

Но вот случилось как-то, что забыли одного старика пригласить. Колдуном его считали и недолюбливали. Вот свадьба идет своим чередом. Настал момент, когда жених и невеста стали угощать вином гостей, а каждый гость берет чарку и говорит, что дарит.

– Холсты дарю! – И пьет.

– Муки мешок! – Тоже выпивает стопочку.

Еще и половины гостей не обнесли, как на молодых вдруг икота напала! Батюшки! Что такое?! И тут вспомнили, что одного старика среди гостей нет!

Быстро лошадь запрягли и за ним! Приехали к нему, бух в ноги:

– Дядя Семен, помоги!

– Ну, не спешите, не торопитесь! Не умрут, поди, ваши деточки. Вот сядем, чайку попьем да и поедем.

А родителям-то, которые за ним приехали и не до чая вовсе. Да где там! Приходилось слушаться. Сели чай пить.

Наконец поехали. Колдун, как правило, воду в стакане наговаривал. Потом молодых ею сбрызгивал, и те в себя приходили. И продолжали обносить вином, как ни в чем не бывало.

Моя пациентка говорит, что видела такое не один раз. А после свадьбы нагружали телегу продуктами да и везли тому колдуну. Вот на эти-то подаяния они, колдуны, и жили. И ловили всякий удобный случай напакостить, чтоб потом снимать позвали.

А бывало и так: позовут овец полечить – кружиться стали. Он овец-то вылечит, а на коровушку порчу и наведет. Если долго не идут за ним, сам же и появится и корову вылечит. И конечно, плату получит.

Я еще девчонкой была, когда у нас так и получилось. Закружились две овцы. Позвали старую бабку, что скот лечила, пошептала она, водой приготовленной сбрызнула, овцы улеглись на сено, отдыхать стали. Намучились ведь, кружась.

Вот мама меня за водой послала для овец, а сама на огород пошла. На огороде что-то старая попросила для нее сорвать. Я овец напоила, мамонька просимое принесла, бабка и ушла… Только на другой день коровушка наша на задние ноги пала. Мамаша и хлебушком с солью ее кормила, заставляя за ним тянуться, чтоб она встала. И ноги ей чем-то растирала – нет, не встает корова, да и только.

Пришла соседка да и говорит:

– За бабкой посылать надо!

А мама:

– Ну, уж нет! Я поняла, в чем дело!

Схватила лопату и давай по углам коровника землю копать. Уж и не помню, в третьем или четвертом углу нашла она что-то, в тряпицу завернутое. Велела керосину принести, трижды перекрестила то, что нашла, и под самым забором в ямке сожгла, тут же и закопала. Через два дня коровушка наша поправилась.

Дело было также на свадьбе. Так же собрались, так же все нарядились. Только то было в другой деревне, и обычаи их отличались от наших. Но все приглашенные их соблюдали. Не пойдешь же в чужой монастырь со своим уставом, ведь так? А разница в обычае была лишь в том, что здесь одна невеста чарками обносила на второй день свадьбы. И все было хорошо, пока она не поднесла чарку мужичку одному, которому она нравилась. Вот выпил он чарку, вытер губы и смотрит на невесту: она же его за подарок поцелуем должна поблагодарить. А он ей неприятен, и она поспешила отойти от него. Усмехнулся мужичок так кривенько и покинул свадьбу. Вот проходит после свадьбы неделя, другая. Вроде бы все хорошо у молодых, живут, радуются.

Только вдруг у молодухи стала болеть щека. Распухает все больше и больше. Уже с кулак опухоль-то! А потом в центре ее вскочил прыщик. Вскоре он превратился в нарыв. А потом и карбункулов появилось много, много маленьких нарывчиков! Щека горит, голову разламывает, глаза не видно! И каждое утро нарывчики еще прибавляются! Призвали фельдшера – толку никакого! Названия сказал, а никакие средства не помогают.

Посмотрел муж-то ее, Матвеюшка, и пошел к тому колдуну-мужичку. Матвеюшка-то тоже колдуном был. От матери дар принял. Она его жалела и передавать дар не хотела. Но он сам подошел и за руку ее взял.

– Сколько еще будешь маяться, мамонька! Не бойся, я справлюсь!

И правда, никогда никому плохого не делал, а бывало, и помогал.

Вот и пошел Матвеюшка к колдуну. О чем уж они там говорили, кто знает. А только привел он мужичка того к молодухе своей. И сказал ей:

– Проси прощения за то, что обычай не соблюла и его обидела.

Ничего, попросила она прощения. И он, мужичок-то, сказал:

– И ты меня прости. Да больше не зазнавайся! Теперь спиной повернись.

И провел обеими руками с головы ее до пят, затем сказал:

– Все! Да меня помни! И ушел.

И впрямь все успокаиваться стало: головная боль утихла, опухоль уменьшаться стала. А скоро и вовсе прошла.