Букет для Петра Алейникова

Букет для Петра Алейникова

Это было во второй больнице, в Сокольниках.

Лето. Прекрасное солнечное воскресенье. В открытое окно доносится щебет птиц и даже шелест листьев. В отделении, за дверью, абсолютная тишина. Я настроилась на спокойное дежурство.

Раздался телефонный звонок из кабинета главного врача Морщагина.

— Прасковья Николаевна, к вам сейчас должны прийти посетители — артисты Крючков и Андреев — к больному, тоже артисту, — Алейникову. Предупреждаю: они навеселе. Могут принести что-нибудь спиртное и для нашего пациента. Сами понимаете, к чему это приведет…

Конечно, я тут же проявила сверхбдительность — предупредила вахтеров, медперсонал, чтобы без моего разрешения «два веселых друга» не проникли к третьему. Мне сразу вспомнилась знаменитая песня из фильма, где блистательно играли все три актера. Что касается Николая Крючкова, о его пристрастии к алкоголю было известно давно.

Гости не заставили себя ждать, появились с огромным букетом цветов в вазе, в отличном расположении духа. Как положено, надели белые халаты, предъявили пропуска и направились в отделение. Но… были остановлены вахтером. Я подошла к артистам, представилась и поинтересовалась, что они несут с собой….

— Цветы. А разве нельзя? — поспешил ответить Крючков, будто ожидая вопроса…

— Цветы, конечно, можно.

Я пропустила гостей, не заметив ничего подозрительного…

— Спасибо, доктор, — разом сказали артисты и поспешили в палату.

Через какое-то время я отправилась на обход. За дверью палаты Алейникова услышала громкие голоса и взрывы смеха. Решила утихомирить гостей, напомнить им, что это все-таки не театр, а больница.

Вошла и не поверила своим глазам. Сияющий Петр Алейников сидел, свесив ноги с кровати, и произносил тост за здоровье своих друзей. Я ахнула! Сидеть, и тем более пить, ему было категорически запрещено. Всего три дня назад его привезли со съемочной площадки с острым приступом холецистита. Было очевидно, что произносимый тост был далеко не первый.

Не успела я вымолвить слово, Андреев с Крючковым наперебой стали приглашать меня к импровизированному столу:

— Прасковья Николаевна! Посидите с нами, отдохните. Выпейте чуть-чуть.

Но, видимо, вид мой был настолько свиреп, что они вскочили со стульев и потихонечку стали пятиться к двери, произнося слова извинений.

Позже я поняла свою оплошность. Оказывается, букет для Петра Алейникова стоял в вазе, наполненной коньяком. Ничего не скажешь: хитрецы! Обвели меня всенародные любимцы вокруг пальца.