Нежданная встреча

Нежданная встреча

Чего-чего, а тишины и покоя в нашей квартире не было никогда. Вечно толпились родственники, друзья детей. Кто-то приезжал, кто-то уезжал. Особое оживление наступало, когда из Тульского суворовского училища приезжал наш воспитанник, он же племянник Саша. Как правило, он приводил за собой ватагу товарищей, прибывших в Москву для участия в военном параде на Красной площади. Обычно человек двадцать суворовцев вваливались в нашу квартиру. В доме их уже ждал по-праздничному накрытый стол: пирожки, салаты, холодец, рыба… Потом подавалось что-нибудь горячее и обязательно сладкое и чай. Я старалась побаловать ребят, ведь у большинства из них отцы погибли на фронте.

Однажды ребята заявились с подарком от друзей-нахимовцев. Что за подарок, никто не знал. Решили посмотреть, отправившись зачем-то в ванную, да и еще прихватив с собой собаку.

Через несколько секунд в ванной раздался взрыв и повалил густой дым. Первой, дрожа всем туловищем, выскочила собака и стремглав бросилась на балкон. Потом стали выбегать мальчишки. Саша пытался пожар потушить: открыл краны с водой. Но огонь разгорался, а дым выедал глаза. Оказалось, нахимовцы решили подшутить над суворовцами и послали в подарок дымовые шашки. То-то было смеху! Чуть не сгорели…

В другое прекрасное утро, вскоре после возвращения из Франции, в квартире раздался звонок. В этот день никого не ждали. Накинув халат, я пошла открывать.

На пороге стоял пожилой человек с седыми, кудрявыми волосами, морщинистым лицом и темными, печальными глазами. Руки его слегка дрожали. Не знаю почему, но я сразу почувствовала, что это — отец. Мой отец, которого я не видела почти сорок лет.

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, потом он произнес: «Прости».

Что творилось в моей душе, объяснить трудно. Ведь я была уверена, что отца давно уже нет в живых. И вот он стоит передо мной… Забыв обиды и не задавая вопросов, я на секунду прижалась к его груди… Потом пригласила в дом. Он вошел, но продолжал стоять, словно онемев. Еще бы! Перед ним стояла не худенькая девчушка, которую он видел последний раз в Паревке, а взрослая красивая дама — благополучная и счастливая, судя по большой, богато обставленной квартире, блистающей к тому же безукоризненной чистотой.

Почему-то мне стало безумно жалко этого человека — моего отца. Он прожил у нас неделю, много пил, плакал и каялся. Рассказывал подробности о втором браке, где у него было уже трое взрослых детей. Но счастлив отец не был. Новая жена, по его словам, оказалась настоящим жандармом в семье. Но самое печальное — она постоянно угрожала, что выдаст отца гэбэшникам, если он вздумает от нее уйти. Страх разоблачения не отпускал его ни на минуту.

— Я же жил под чужим именем, — признался отец. — Взял имя своего брата Павла…

Я что-то слышала об этой истории от родственников, но до конца не верила.

Через семь дней отец вернулся в Белгород, где жил теперь. А через какое-то время пришло письмо от его дочери. Она сообщала, что вот уже два месяца, как отца парализовало, что вся семья выбилась из сил, и спрашивала, нельзя ли его положить в какую-нибудь больницу. Мол, мне, врачу Кремлевской больницы, сделать это несложно.

«Всего неделю этот человек был моим отцом, — думала я, — а в той семье прожил сорок лет… И теперь, старый и больной, стал лишним».

Я все сделала, чтобы помочь ему. Написала на бланке Кремлевской больницы к главному врачу Белгорода письмо с просьбой госпитализировать отца. Отца положили в больницу, даже выделили отдельную палату. В больнице он вскоре и умер.

С мамой они так и не встретились. Когда отец был в Москве, она еще лежала в больнице после несчастного случая. Я не хотела ее волновать. Мне казалось, она всю жизнь любила его одного…