Lucky Penny

Первое, на что я обратила внимание в Онорс-колледже, заключалось в том, что Джейн возлагала большие надежды на то, что ее студенты станут гражданами мира, имеющими вполне определенную цель. От них ждали, что они будут отдавать свое время и силы на помощь людям.

Джейк был назначен руководителем группы в математической лаборатории, он приступил к своим обязанностям, как только перебрался в кампус. Ребята, которыми он руководил, обычно ограничивались одной-единственной шуткой по поводу его возраста, а потом не занимались ничем, кроме совершенно непонятных заданий, которые они с трудом понимали. Его талант преподавателя, который я заметила еще тогда в нашей гостиной, расцвел, можно было видеть, как каждый раз, когда он кому-нибудь помогает понять новую концепцию, как будто загорается свет.

Глядя на Джейка, я не могу не вспоминать деда Джона. Математика и естествознание дают ему настолько сильный электрический заряд, они так его волнуют и кажутся такими прекрасными, что ему хочется, чтобы все чувствовали то же самое по отношению к ним, что и он.

Когда одна из его наиболее трудных студенток (совершенно безнадежный случай, по ее собственному признанию) осилила наконец математический анализ II, они с Джейком рыдали, почувствовав облегчение. Он, похоже, также унаследовал и терпение моего деда.

— Ты обязательно поймешь это, не торопись, — подбадривал он студентов, которым помогал. Но потом просто сидел, жуя чипсы, и наблюдал за тем, как ребята самостоятельно пробираются сквозь дебри новой задачи. Он также собирает группы, причем для некоторых не хватает сидячих мест. Опять же, как у дедушки, у Джейка уникальный талант — он создает сообщества тех, кто может помочь друг другу. Пожалуй, никто, кроме него, так хорошо не знает, что в одиночку этого не сделать.

Джейн отметила, что легкость, с которой Джейк обучает студентов, дает возможность остальным понять его видение математики. Если студент, которому он помогает, не понимает один подход к решению задачи, он предлагает другой, третий, пятый, десятый, пока что-то не сработает и студент не поймет задачу. Его владение материалом очевидно. Даже когда кто-то, кто имеет неплохие способности к математике, с трудом может найти одно или два решения, для Джейка это многочисленные пути, один из которых мгновенно приведет к результату. Наблюдая за тем, как он преподает, мы видим, что он сам получает удовольствие. В благодарность студенты, которых он обучает, также научили его разным вещам, например есть арахисовое масло ложкой прямо из банки. (Спасибо, ребята!)

Признаюсь, что, когда мы думали об университете, мы и предположить не могли, что Джейк найдет там верных друзей среди студентов. Но Джейн считает, что все ребята Онорс-колледжа составляют единую общность и обучают друг друга как в области академических знаний, так и в плане эмоционального восприятия мира, а Джейк уже стал важной частью этого сообщества. Разница в возрасте не так сказывается, как мы думали. Ребята относятся к нему как к младшему брату, и мне это кажется очень милым, Джейку тоже это нравится. В семье он всегда был старшим, так что для него это новое ощущение.

Недавно Джейн рассказала мне, как, войдя в кухню, она случайно услышала, как группа ребят говорит о Джейке. Они подсчитали, что он еще не получит водительские права до окончания университета, и спорили, кто привезет его на церемонию по поводу окончания.

Как и предполагала Джейн, общение со студентами, изучающими различные дисциплины, может много дать моему сыну, интересы которого лежат только в области математики и физики. Молодая девушка, изучающая литературу в Онорс-колледже, рассказала ему о замечательном произведении для молодежи, написанном Мадлен Лэнгл, «Трещина во времени», и даже показала ему, как найти книгу в библиотеке. Удастся ли ей настолько заинтересовать Джейка, что он прочтет эту книгу, — вопрос времени. Как и многие, страдающие аутизмом, Джейк испытывает трудности, когда читает художественные произведения. Он говорит, что для него чтение придуманной кем-то истории равнозначно переформатированию документа Microsoft Word в таблицу Excel.

Самая главная заслуга Онорс-колледжа, с моей точки зрения, заключается в том, что Джейк подружился с чувством юмора. У меня на руках трое мальчишек и детский центр, и, если бы у меня не было чувства юмора, меня бы не хватило и на полдня. Думаю, писатели, которые пишут для Джимми Фэллона[23], вряд ли найдут в шутках Джейка что-либо достойное внимания, только если им не придется срочно разыскивать математические шутки. Тем не менее мне было приятно увидеть, как один из новых друзей Джейка снял с него бейсболку и развернул ее неправильно — для Джейка это козырьком вперед, — оба в этот момент хохотали над тем, зачем цыпленок переходил ленту Мебиуса[24]. (Чтобы вернуться на прежнее место, конечно).

Самое главное — теперь Джейк может поддерживать нормальный разговор. Когда я его спрашиваю, как у него прошел день, он больше не перечисляет досконально пункты расписания. Вместо этого он рассказывает о том, как здорово подшутил его друг Натаниэль над своим другом Трейси или что его приятель Оуэн сделал, когда завалил тест по математическому анализу, и что, по мнению Оуэна, его родители с ним сделают, когда об этом узнают. Джейк расспрашивает меня о детском центре и рассказывает детские шутки, зная, что я буду довольна. Поскольку Джейк участвует во всех дискуссиях в университете, мы с ним теперь можем вести беседы так, как я всегда мечтала.

Его братья тоже не отставали. Однажды мы включили телевизор и увидели, что по одной из программ в прямом эфире идет передача с аукциона автомобилей «Мекум». Уэсли застыл перед телевизором, и я даже почти услышала, как зазвучал небесный хор в его душе. Там были представлены все машины, о которых он только мечтал: «шевроле-корвет», «шевроле-камарос», коллекционные модели, такие как «рыцарь дорог», и, конечно, его любимый «мазерати». Как только мы услышали, что аукцион проходит в Индианаполисе, сразу же выскочили из дома. Мальчишки даже шнурки на кроссовках завязывали уже сидя на заднем сиденье.

Чтобы туда попасть, мы зарегистрировались как участники торгов. Довольно забавно, поскольку у нас на счете было всего лишь 5200 долларов. Но дети понимали, что мы ничего не сможем купить, а только посмотреть. Все трое загорелись, как только мы вошли туда. Даже я должна признать, что зрелище великолепное. На аукционе были представлены все машины, о которых я знала, и еще много моделей, о которых я никогда ничего даже не слышала. Уэс взял на себя роль гида, он обходил каждую машину и рассматривал каждую деталь, вплоть до колпаков, закрывающих центральную часть колес. Многие участники даже разрешали ему заглянуть под капот. Все это время Джейк старательно копался в своей энциклопедической памяти, вытаскивая оттуда сведения об автомобилях.

Никогда бы не подумала, что заплачу на аукционе автомобилей, но меня до глубины души тронуло то, как три моих мальчика склонили головы вместе, оживленно обсуждая то, что было у них перед глазами. Наконец-то Джейк и Уэс нашли взаимопонимание.

Мы поехали туда на следующий день, и снова на следующий. В конце концов аукционист добрался до последних машин, предъявленных к продаже. Мы наблюдали, как «олдсмобил» был продан за 3000 долларов, а «фольксваген» — за 2500. Следующим шел серо-голубой «Ниссан Z», достаточно старый, чтобы называться классикой, он рычал и шипел посреди пола, застеленного красными коврами. Стартовая цена составила 500 долларов и по сотне добралась до 1000. Я украдкой взглянула на Уэсли. Он смотрел на автомобиль влюбленными глазами. Тогда я перевела взгляд на Майкла, он понял, что я тоже это увидела. На цене в 1500 долларов аукционист был готов выкрикнуть: раз… два… Не произнеся ни слова, Майкл поднял Уэсли, посадил к себе на плечи и дал ему нашу карточку участников торгов. Молоток упал вниз, и «ниссан» стал нашим. Мы с Майклом улыбнулись друг другу. По принципу «трать сегодня, завтра может быть поздно» мы только что купили нашему среднему сыну автомобиль.

Мы сошли с ума? Может быть. Все, кто находился в зале, повернулись к нам и улыбнулись маленькому мальчику, сидящему на плечах отца. Уверена, что каждый из них вспомнил, как это — влюбиться в первый раз в машину, хотя сомневаюсь, что многие из них знали, как это — обладать ею. Но больше всего Уэса беспокоило, как к этому отнесется Джейк, а Джейк сиял: улыбка от уха до уха. И все время, пока мы оформляли бумаги, он держал брата за руку.

Когда мы приехали домой, Уэс стремглав бросился наверх и достал свою коллекцию монет.

— Что ты делаешь? — спросила я, останавливаясь в дверях его комнаты.

— Ищу свою монетку на удачу, — ответил он, копаясь в мелочи.

Я улыбнулась. У моего деда всегда были блестящие монетки достоинством в 25 центов для каждого из его тринадцати внуков, и он обязательно предупреждал нас о монетках удачи, которые лежат на земле. (В то время я ничего не подозревала, но теперь я думаю о том, откуда все эти монетки могли взяться на земле в Индиане?) Каждый раз, когда мы проходили мимо фонтана, дед Джон давал нам пенс, чтобы мы его туда бросили и загадали желание. Я тоже часто даю моим детям монетки, чтобы они их бросили на счастье. Джейка это никогда не интересовало, да и Итану это тоже было ни к чему. Но Уэсли с самого начала очень серьезно стал относиться к этому делу. В больнице, куда он ходил на процедуры еще совсем маленьким, был фонтан, и он часто стоял перед ним, шевеля губами, стараясь очень четко сформулировать свое желание перед тем, как бросить туда монетку. Даже когда он стал старше, каждый раз, проходя мимо фонтана, я сую ему монетку, чтобы он ее туда бросил.

Уэс долго копался на полу в своей спальне, пока наконец не отыскал свою счастливую монетку. Он протер ее, посмотрел на нее, а потом протер снова.

— Не могу поверить, мама. Сегодня исполнилось мое желание!

Я подумала, что он, конечно, загадывал спортивную машину, и не удержалась и слегка подколола его.

— Правда? — сказала я. — Ты загадал «Ниссан Z»?

Он выглядел немного смущенным, затем покачал головой:

— Нет, я никогда не загадывал «ниссан». Я вообще не хотел машину. Единственное, что я всегда хотел, — так это чтобы Джейк поиграл со мной в машинки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.