Кто я?

Кто я?

— Надеюсь, что в будущем году я смогу учиться.

Таков был ответ Джейка учительнице второго класса, когда она спросила его, что он больше всего ожидает в третьем классе. Джейку страстно хотелось получать знания, он жаждал их, требовал их так, что иногда просто становилось страшно.

Майкл и я больше не удивлялись глубине и широте его интересов, его бесконечной памяти, его способности видеть модели и их соединять. Но нам становилось трудно поспевать за ним. Мы делали все возможное, чтобы утолить его непомерный аппетит: мы часто ходили в «Барнс и Нобль» и подолгу сидели в Интернете, но этого было недостаточно.

Майкл нашел более точное определение всему этому: Джейк был подобен Пакману — круглому желтому существу только с одним ртом. Если перед Джейком было нечто поддающееся изучению, он поглощал это и приобретал таким образом дополнительную энергию. Если он наталкивался на стену — не понимал, не заинтересовывался, — он «включал реверс» и находил что-нибудь другое, что можно было исследовать. Хета, она помогала мне в детском центре, училась на втором курсе колледжа, когда Джейк пошел в третий класс. Именно Хета и обнаружила способности Джейка к изучению языков, намеки на которые мы с Майклом видели, когда он сам научился понимать японский язык, смотря передачи на DVD в младенчестве. В рамках программы она должна была учить испанский язык. Однажды вечером она забыла у нас свой испанско-английский словарь, а на следующий день обнаружила, что Джейк выучил большое количество испанских слов.

Затем она принесла ему учебник для начинающих, поскольку ей стало интересно, что он будет делать. Две недели спустя он уже мог спрягать глаголы и мог делать то же самое с китайским, когда Хета принесла ему учебник для начинающих, который разыскала в букинистическом магазине в колледже. Признаюсь, что не особенно приветствовала изучение иностранных языков. Для меня было главным, чтобы он научился общаться по-английски. Когда он начинал говорить по-испански, я не понимала ни слова. Мне было более чем достаточно английского. Хета периодически работала у меня и хорошо знала Джейка. Однажды она сказала ему:

— Когда-нибудь ты получишь престижную премию, а твоя мама так расшумится в ресторане, что всех выгонят.

Идея, что я буду веселиться в модном ресторане, так понравилась Джейку, что это стало расхожей шуткой в нашем доме. Когда Хета приходила на работу, она всегда спрашивала:

— Эй, Джейк, мама еще не выгнала тебя из ресторана?

Когда Хета готовилась к экзаменам, Джейк, свернувшись клубочком рядом с ней, занимался тоже. Я спросила ее, не отвлекает ли Джейк ее, но она ответила:

— Нет, нет! Он мне помогает!

Наблюдая за ними, я видела, что это действительно так.

— Не забудь вот это, — напоминал ей Джейк, указывая пальцем на график.

— Он сдал бы выпускной экзамен гораздо лучше многих, кто собирается его сдавать в этом году, — сказала мне Хета однажды вечером, надевая пальто и собираясь уходить.

Самое замечательное заключалось в том, как он распоряжался информацией, которую запомнил, — то, как он ассимилировал, интегрировал и манипулировал ею, а также какие выводы делал. Например, Джейк очень заинтересовался геологией и мог бесконечно говорить о тектонике плит, линиях геологического разлома, геотермальных скважинах и вулканических островах. Сам по себе интерес был невелик, но то, как он это использовал, было замечательно.

Однажды в воскресенье днем, когда Джейк учился в третьем классе, он разложил на обеденном столе учебники, они заняли каждый миллиметр поверхности стола и были прижаты край к краю. Когда наступило время освободить стол для обеда, Майкл шепотом позвал меня. Одна из огромнейших книг была раскрыта там, где находилась диаграмма разломов долины Уобаша, сейсмической зоны, которая проходит по территории Индианы, а рядом с ней было трехмерное изображение разлома. Другая книга была раскрыта на странице, где приводилась реконструкция лагеря охотников, характерного для культуры кловис, кочевых племен индейцев эпохи палеолита, которые населяли эту территорию в доисторические времена. Еще одна книга была раскрыта на странице с иллюстрацией, на которой американский индеец ведет француза-исследователя по Индиане в начале 1700-х годов. Четвертая книга была раскрыта на странице, где находилась географическая карта и статистические данные штата, датированные 1812 годом. А топографическая карта, предназначенная для сухопутных войск США в 1940 году, лежала рядом с современным полученным с помощью искусственного спутника Земли «Астер» изображением нашего штата.

В блокноте у Джейка были записаны вычисленные им точные данные о долготе и широте нашего дома, а также соответствующая система астрономических координат. Неподалеку лежал атлас звездного неба, раскрытый на странице, где были изображены созвездия, которые были наилучшим образом видны в тот вечер из центральной части Индианы.

Все это было непонятным и пугающим: пересечение места и времени, многослойный исторический экскурс от доисторического периода до наших дней, от самого центра земной коры до дальних уголков Солнечной системы. Я ни секунды не сомневалась, что Джейк не только запомнил каждый факт, отмеченный им в каждой раскрытой книге, но и обобщил то, о чем узнал, — соткал ковер, который соединил воедино разрозненные знания, полученные с помощью различных дисциплин, — создал теорию, которая была чем-то большим, нежели обычная сумма фактов. И это дало нам возможность заглянуть украдкой в сложнейшую матрицу, которая составляла прекрасную вселенную его ума.

Майкл и я стояли рядом, пытаясь осознать то, что видели. Потом я стала звать Джейка, чтобы он поднялся сюда и убрал все это, так как мне нужно было место на столе, чтобы поставить лазанью. Иногда я думаю, что, если бы я перестала полностью понимать то, что вижу, мне было бы гораздо сложнее быть для Джейка просто мамой. «Это — Джейк», — не переставали мы с Майклом говорить друг другу. И никогда не переставали думать о том, насколько невероятными были его способности в то время, и мне кажется, что это совсем неплохо.

Не знаю, когда Джейк впервые осознал себя особо одаренным, но постепенно он стал понимать, насколько отличается от других. Ему всегда очень нравилось лежать под деревьями на заднем дворе. Однажды мы услышали, как он рассмеялся и сказал:

— Четыре тысячи пятьсот девяносто шесть, — или какое-то другое большое число.

Это было число листьев на дереве. Но он не считал листья, по крайней мере, не прибавлял по одному листочку, как это сделали бы вы или я. Это число было для него очевидно. Как будто оно появлялось по взмаху волшебной палочки, и он просто подытоживал:

— Четыре тысячи пятьсот девяносто шесть.

Когда Джейк начал понимать, насколько необычно такое его поведение, он стал смущаться.

— Хорошо, там было примерно двести сорок шесть зубочисток, — говорил он, посмеиваясь, имея в виду сцену в фильме «Человек дождя».

Мне совсем не нравилась его стеснительность, мне не хотелось, чтобы он стеснялся дара, который превращал его из обычного человека в особенного. Но третий класс был достаточно сложным. В возрасте восьми лет мальчики обычно группируются по любимым видам спорта. Есть те, кто любит бейсбол, другие организуют футбольную команду. Но Джейк все еще имел много отставаний в чисто физическом плане. Он медленно бегал, а плавание превращалось для него в борьбу со стихией. Поэтому, когда пускали лист записи на участия в соревнованиях по тому или иному виду спорта, он не записывался нигде. Он не принимал участия даже в соревнованиях по шахматам, которые обычно проходили до начала занятий в школе. Большинство игроков только учились правильно передвигать фигуры на доске, поэтому у Джейка не могло быть серьезных соперников. Но играл он с интересом для себя: жертвуя несколькими важными фигурами — королевой, одним из слонов и пятью пешками — в самом начале игры, он старался защитить своего короля более слабыми фигурами. Никто из детей обычно не замечал, что Джейк нарочно так делает, даже притом, что он всегда жертвовал одними и теми же фигурами. Пока другие ребята учились играть, Джейк оттачивал свои социальные навыки, например как сохранить терпение, когда кто-то другой ходит вне очереди, а также как и когда можно пойти на компромисс.

Джейк приобрел очень много, общаясь с ребятами и имея друзей в школе и дома, но он также понимал, что отличается от других детей в классе. После уроков ребятам хотелось поиграть в мяч или посмотреть спортивную передачу по телевизору. Джейк тоже так поступал, но в действительности ему хотелось уделять больше времени повышенному курсу математики или совершенствовать политическую карту Соединенных Штатов.

В Джейке было нечто главное, что он не мог делить с другими мальчиками. Чем бы он ни занимался, будь то «Джерримандер»[4] или изучение химического состава почвы, это не интересовало его сверстников, а его привязанности только усугубляли различие между ними. Но Джейк тогда уже научился сдерживать себя и притворяться, что ему, как и всем, нужно двадцать минут, чтобы старательно подготовиться к занятиям по расписанию. Джейк был вынужден приспосабливаться к социальным условностям, а это означало, что ему приходилось прятать часть себя — большую часть — от всех.

Один из замечательных специалистов, с которым мы беседовали, заметил, что, когда человек с таким высоким коэффициентом умственного развития, как у Джейка, концентрирует внимание на выполнении чего-либо, пусть даже на стремлении вести себя как обычный третьеклассник, он постарается довести это до совершенства. Но та двойная жизнь, которую ему приходится вести, также может вызвать личностный кризис. Ему обязательно нужно выяснить, кто он, поскольку в действительности он этого не знает.

Мы с Джейком проводили много времени в Интернете, стараясь найти видео об ученых-аутистах и гениальных детях. Многие одаренные дети на «Ютубе» обладали выдающимися музыкальными способностями, что совершенно неожиданно вдохновило Джейка на занятия музыкой. В течение нескольких минут Джейк обычно слушал отрывок из классической музыки, затем нажимал кнопку «Пауза», садился за пианино и сразу же начинал играть то, что прослушал, более или менее хорошо. Было очень приятно наблюдать за ним, и он, похоже, отдыхал таким образом. Джейк никогда не любил вставать рано, и, чтобы быстрее проснуться, он в течение некоторого времени играл по утрам на пианино, это было его любимое занятие.

Мы нашли видеозаписи Кима Пика[5], выдающегося ученого, страдающего аутизмом, который послужил прототипом героя Дастина Хоффмана в фильме «Человек дождя». Пик также был известен способностью запоминать даты. Например, он мог назвать не только дату рождения Уинстона Черчилля, но и день недели, когда тот родился, основываясь только на цифре года.

— Правда? Это здорово? Но я тоже могу так делать, — сказал Джейк, когда мы просматривали видеоклип.

— Ты можешь? — Как же получилось, что я об этом не знала? Правда, надо сказать, умения такого рода не часто проявляются в беседах. — Тогда скажи, в какой день недели родилась я, — попросила я его.

— В 1974 году 17 апреля было средой, — сказал Джейк, не отрываясь от экрана.

Конечно, он был абсолютно прав.

Я также не знала, насколько хорошая у него зрительная память, пока мы не посмотрели еще один документальный фильм о художнике Стивене Вилтшире[6]. Вилтшир — человек, страдающий аутизмом и разбирающийся только в живописи, получил прозвище Человек-фотоаппарат за то, что мог идеально воспроизвести пейзаж, который видел только один раз в жизни. Создатели документального фильма арендовали вертолет, на котором он совершил полет над Римом. Полет не повторился, но Вилтшир смог нарисовать город, передав малейшие архитектурные подробности, например число колонн Пантеона.

— Я тоже так вижу, — сказал Джейк, он был удивлен, что кто-то еще воспринимает мир так же, как и он. Его не меньше удивило то, что никто не может вспомнить точное число окон в небоскребе, который они видели только один раз. Джейк не умел так же хорошо рисовать, как Вилтшир, но он точно помнил, сколько машин было на стоянке у магазина «Бест Бай»[7], мимо которого мы проехали со скоростью около семидесяти километров в час, сколько из них были серебристого цвета, и множество других мельчайших деталей.

Для Джейка было огромным облегчением видеть других одаренных людей, страдающих аутизмом, на «Ютубе», но это не было решением тех проблем, и в первую очередь чувства отчужденности, с которым он сталкивался в повседневной жизни. В какой-то мере его чувство одиночества даже усилилось, когда он узнал о других одаренных и выдающихся людях, страдающих аутизмом.

Существует огромная разница между пониманием того, что ты не одинок, потому что видел на «Ютубе» кого-то, и ощущением того, что ты не одинок, потому что есть кто-то, с кем ты можешь поговорить на равных. Джейк мог рассказать мне все о том, что ему интересно, но у нас не получалась беседа. Вряд ли меня могли особенно заинтересовать пирокластические потоки[8], которые так занимали его. Все, что я могла сделать, — так это выслушать его и задать вопросы, но в определенный момент этого оказалось недостаточно.

По настоятельной просьбе Джейка я связалась с доктором Дарольдом Треффертом, врачом Кима Пика, одним из ведущих специалистов в области аутизма у одаренных людей. В то время на сайте доктора Трефферта были представлены сведения о нескольких одаренных людях, и у Джейка сразу же появилось чувство, что он не одинок. Для того, кто задавался такими вопросами, как «Где я могу пригодиться?» и «Откуда я?», сайт доктора Трефферта был просто послан небесами. Ия позвонила.

Иногда может понадобиться год для того, чтобы связаться со специалистом в сфере аутизма в пределах одного штата. Поэтому я была искренне удивлена, когда доктор Трефферт сам ответил мне по телефону. Я рассказала ему о своем необыкновенном сыне, и он незамедлительно проявил интерес. После того как мы немного с ним поговорили, он сделал замечание, которое полностью совпадало с тем, о чем я ежедневно думала. Он сказал:

— Подождите и вы увидите. Ваш сын удивит вас.

В то время я не до конца поняла, что он имеет в виду.

— Да он меня и сейчас немало удивляет, — ответила я смеясь. — Он каждый день удивляет меня.

Это было истинной правдой. И действительно, я же понятия не имела, что он так хорошо знает даты, так ведь? Но спустя годы после этого разговора я стала понимать, насколько истинно мудрым было предсказание доктора Трефферта. Он знал, что мы видим лишь верхушку айсберга. Доктор Трефферт понимал, что способности Джейка возрастут в геометрической прогрессии по мере того, как он будет становиться старше, и расширятся до пределов, которые невозможно предсказать. Во время нашего первого разговора я рассказала доктору Трефферту об одиночестве Джейка. В ответ он предложил познакомить его с другим одаренным восьмилетним мальчуганом. Необычные способности ребят лежали в различных сферах, но у них было много общих интересов и у них были схожие модели развития. Доктор Трефферт считал, что они могут подружиться и общаться друг с другом так, как ни тот ни другой не могли общаться с детьми своего возраста. Я с нетерпением ждала окончания разговора, чтобы позвонить маме того мальчика, но оказалось, что она не хочет устраивать мальчикам встречу. Ее сын, как она объяснила, слишком занят, чтобы заводить новых друзей. Расписание его музыкальных занятий и поездки просто не позволят этого.

Для меня это было как гром среди ясного неба. Никто не знает лучше меня, что одаренный ребенок обладает высокой самомотивацией. Мне никогда не приходилось заставлять Джейка заниматься математикой и учить физику или астрономию, и я уверена, что маме этого мальчика никогда не приходилось силой усаживать его за инструмент. Я ярый сторонник того, что детям нужно разрешать делать то, что они любят, это краеугольный камень всего того, что я делаю. Но во всем должна быть мера.

— Физика будет здесь и завтра, — всегда говорила я Джейку. — Эта математика никуда от тебя не убежит.

То же самое справедливо и для шахмат, и для музыки, и для рисования. Уверена, что Бобби Фишера никто не заставлял играть в шахматы постоянно, когда он был ребенком, скорее всего, это было то, что ему хотелось делать больше всего на свете. Но, когда так случается, задача родителей заключается в том, чтобы закрыть шахматную доску и отправить малыша поиграть на улицу. И ребенку нужны друзья его возраста, он не сможет выяснить, кто он, в вакууме.

Несмотря на все наши усилия, одиночество и скука третьего класса постепенно овладевали Джейком. Он отчаянно хотел учиться, а школа, похоже, только мешала ему.

Он очень долго не ложился спать, хотя мы постоянно приходили и гасили свет в его комнате. Утром он не хотел идти в школу. Уступки, на которые мы просили его пойти, чтобы найти какой-то баланс между тем, что он обязан был делать, и тем, что любил, больше не действовали. Жизнерадостный, заинтересованный, взволнованный ребенок, который с удовольствием говорил об астероидах, сидя на заднем сиденье моего автомобиля, был мой Джейк. Ребенок, которого я целовала на автобусной остановке каждое утро, казался лишь его тенью.

Возвращаясь домой из школы, восьмилетний Джейк, вместо того чтобы идти играть со своими друзьями-соседями, втискивался в один из больших ящиков в книжном шкафу в детском центре. Когда родители приходили за своими детьми, они находили его скрюченным там. Некоторым это казалось даже забавным.

Но в этом не было ничего забавного или хорошего. Я очень беспокоилась. Такое поведение было характерно для аутистов. Я чувствовала, что снова теряю его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.