Приложение 2 Пластичность и идея прогресса

Приложение 2

Пластичность и идея прогресса

Идея пластичности… Только сейчас она начинает приобретать устойчивое положение в науке. Однако все прежние теории оставили свой след и сделали возможным восприятие этой идеи.

Еще в 1762 году французский философ Жан Жак Руссо (1712–1778), который осуждал существовавший в его время механистический взгляд на природу, утверждал, что природа — живая и меняется с течением времени[161]. Он говорил, что наша нервная система непохожа на машину, что она тоже живая и способна к изменениям. В своей книге «Эмиль, или о Воспитании» — первой подробной книге о развитии ребенка в истории литературы — Руссо высказал предположение о том, что на «организацию мозга» влияет наш опыт и что нам следует «упражнять» наши чувства и умственные способности так же, как мы тренируем мышцы тела. Руссо утверждал, что даже эмоциям и страстям мы, в значительной степени, обучаемся в раннем детстве. Он считал, что людям нужны радикально преобразованные система воспитания и культура, поскольку многие аспекты нашей природы, которые мы считаем постоянными, на самом деле изменчивы, и эта пластичность является определяющей человеческой чертой. Руссо писал: «Чтобы понять человека, посмотрите на людей; чтобы понять людей, посмотрите на животных». Сравнивая нас с другими видами, он видел «способность к совершенствованию» и ввел в моду французское слово perfectibilite[162], которое использовал для описания присущей только человеку пластичности, или гибкости, отличающей нас от животных. Он отмечал, что уже через несколько месяцев после рождения животное, по большей части, становится таким, каким оно будет всю оставшуюся жизнь. Однако люди благодаря своей «способности к совершенствованию» меняются на протяжении всей жизни.

Руссо утверждал, что именно «способность к совершенствованию» позволяет нам развивать те или иные умственные способности, но вместе с тем может менять баланс между уже существующими способностями и чувствами, что порой создает проблемы, поскольку разрушает природный баланс наших чувств. Высокая восприимчивость мозга к опыту делает его и уязвимым для опыта, позволяя формировать себя.

Из наблюдений Руссо выросли педагогические методики, в том числе система обучения Монтессори, где главное внимание уделяется воспитанию чувств. Руссо также можно назвать предшественником Маклюэна, который столетия спустя утверждал, что определенные технологии и средства информации меняют соотношение или баланс чувств. Когда мы говорим, что электронные средства мгновенной передачи информации, телевизионные звуковые фрагменты и отход от грамотности формируют чрезмерно впечатлительных, «запрограммированных» людей с неустойчивостью внимания, то используем язык Руссо, чтобы рассказать о новом типе проблем, связанных с окружающей средой, которые мешают нашему процессу познания. Руссо тоже беспокоила возможность нарушения баланса между нашими чувствами и воображением под влиянием ложного опыта.

В 1873 году современник Руссо Шарль Бонне (1720–1793)[163], который тоже был французским философом и натуралистом, знакомым с трудами Руссо, написал письмо итальянскому ученому Микеле Винченцо Малакарне (1744–1816), где высказал предположение, что нервная ткань может реагировать на тренировки также, как это делают мышцы. Малакарне решил проверить гипотезу Боннетта экспериментальным путем. Он взял птиц из одного выводка и вырастил половину из них в стимулирующих условиях, интенсивно тренируя их в течение нескольких лет. Другую половину он вообще не тренировал. Он проделал аналогичный эксперимент с двумя поросятами из одного помета. Когда Малакарне умертвил животных и сравнил размер их мозга, то обнаружил, что у животных, которых он тренировал, мозг (в особенности, мозжечок) был больше, что свидетельствовало о влиянии «стимулирующей среды» и «тренировок» на развитие мозга человека. О работе Малакарне почти не вспоминали, пока в XX веке ее не возродили и не развили Розенцвейг и другие ученые.