Глава 8 Хирург должен стоять последним в очереди к больному
Глава 8
Хирург должен стоять последним в очереди к больному
Пожалуй, главным отличием современной медицины является ее страстное стремление к хирургическим формам лечения больных, которые доктор Мендельсон называет ритуальными расчленениями. Они со всеми подобающими церемониями ежегодно проводятся в сотнях тысяч операционных. Неужели без них нельзя обойтись?
Уже знакомый нам доктор Мендельсон сообщает:
По скромным оценкам, только в Америке, согласно отчетам специальных комиссий, около 2,4 миллиона ежегодно проводимых операций не были необходимы. Они обошлись в 4 миллиарда долларов и 12 000 жизней, что составляет 5 % смертей, наступавших во время или после операций ежегодно. По данным еще одной независимой группы наблюдения за проблемами здоровья, количество ненужных операций превышает 3 миллиона. Согласно некоторым другим исследованиям, ненужные операции составляют от 11 до 13 % от общего числа. По моему убеждению, около 90 % операций — это потеря времени, сил, денег и жизней.
Например, в ходе одной из проверок подробно обследовали людей, которым была рекомендована хирургическая операция. Выяснилось, что большинству из них операция была не нужна, а половине не требовалось вообще никакого лечения. Я убежден, что 90 % привычных для нас операций, включая вышеупомянутые, в лучшем случае малополезны, а в худшем — опасны.
Жертвами большого количества бесполезных операций являются дети. Удаление миндалин — самая распространенная хирургическая процедура в Соединенных Штатах. Это половина всех операций в детской хирургии — около миллиона удалений миндалин ежегодно. А наличие сколько-нибудь значительной пользы от этой операции не доказано до сих пор.
Операция по удалению миндалин бывает в действительности необходима крайне редко — в одном случае из тысячи. Врачи до сих пор не могут прийти к единому мнению, когда эта операция нужна. Единственный довод, который приводят врачи и родители в пользу своего нападения на миндалины: «Их надо удалить просто потому, что они есть» (как будто это горный хребет, который нужно покорить).
Родителям внушают, что удаление миндалин «не принесет никакого вреда». Физические осложнения действительно редки, но это не значит, что их не существует. Кроме того, операция отрицательно влияет на психику ребенка.
Все мороженое мира не компенсирует тот вполне естественный страх, который вызывают у него родители и врачи. У многих после операции поведение существенно изменяется в худшую сторону. Они превращаются в подавленных, пессимистичных, испуганных и в целом «трудных» детей.
Женщины тоже становятся жертвами необоснованных хирургических вмешательств. Еще один вид операций, количество которых неуклонно приближается к миллиону в год, — это гистерэктомия, или удаление матки. По подсчетам Национального центра медицинской статистики, в 1973 году матка была удалена у 690 000 женщин, что составляет 647,7 операции на 100 000 женщин. Этот показатель самый высокий для всех видов операций. Половина американских женщин может лишиться матки к 65 годам! (Если количество операций сохранится на прежнем уровне и не будет расти.) Но на самом деле оно растет!
В 1975 году сделано уже 808 000 подобных операций. Из них необходимы были лишь очень немногие. После проверки шести больниц в Нью-Йорке было обнаружено, что 43 % операций по удалению матки были необоснованными. Гистерэктомию делали женщинам с патологическим кровотечением из матки или с обильными менструальными кровотечениями, даже несмотря на то, что другие виды лечения или вообще отсутствие такового наверняка помогли бы больше.
Операция коронарного шунтирования — нужна или нет?
Операция коронарного шунтирования, при которой кровеносный сосуд, перекрытый жировыми отложениями, хирургически «огибается», была ответом на катастрофический уровень смертности от сердечных приступов в Соединенных Штатах. Десятки тысяч мужчин и женщин ежегодно выстраиваются в очередь на эту операцию, хотя все больше людей отмечают, что операция не дает тех результатов, которые хотели бы видеть хирурги. В ходе 7-летнего наблюдения Администрацией по делам ветеранов за более чем 1000 человек обнаружилось, что коронарное шунтирование не принесло больным никакой пользы, за редким исключением пациентов группы высокого риска, у которых было заболевание левой главной артерии. Уровень смертности среди получавших хирургическое или медикаментозное лечение, существенно не различался. Более того, среди больных группы низкого риска уровень смертности спустя 4 года после проведенного лечения был немного выше, чем у тех, кому не делали операцию.
Другие исследования показали, что у людей, перенесших операцию коронарного шунтирования, продолжают появляться отклонения на электрокардиограмме и что они рискуют пострадать от сердечного приступа не меньше, чем люди, лечившиеся нехирургическими методами. И хотя эта операция избавляет от болей, некоторые врачи считают, что это или эффект плацебо, или результат повреждения нервных путей во время операции. Кроме того, сам шунт может засориться, и это отбросит пациента на прежние, дооперационные позиции.
Самое лучшее лечение сердечных заболеваний — радикальное изменение питания (то есть переход от типичного рациона с высоким содержанием жиров к рациону, в котором жир составляет до 10 % всех калорий) в сочетании с постоянными занятиями физкультурой. Применение такого метода дает наглядные примеры не только облегчения страданий, но и исцеления.
Но хирурги не сдают своих позиций, когда дело касается таких доходных операций, как коронарное шунтирование. И хотя вполне очевидно, что замена 2–3 дюймов засоренного большого сосуда не решит проблему 99,9 % остальных засоренных сосудов, операция коронарного шунтирования до сих пор привлекает много желающих.
Расцвет коронарного шунтирования миновал, но служители молоха современной медицины занимаются развитием той же совершенно бесполезной технологии и для лечения других сердечно-сосудистых заболеваний!
Тайные преимущества операций
Если вы рассмотрите все основные типы операций, то увидите, что большинство из них морально устарело много лет назад. Их реальную пользу невозможно доказать, но они изобилуют тайными преимуществами. Офтальмологи до смерти запугивают родителей, говоря, что если небольшое одностороннее косоглазие их ребенка не вылечить хирургическим путем, то в будущем он обязательно ослепнет. Если бы это было правдой, по улицам разгуливали бы миллионы слепых на один глаз людей — именно столько детей с косоглазием просто не обращаются к офтальмологам.
Операции на глазах — это особая тема и, пожалуй, самая спорная область применения хирургии. Речь пойдет прежде всего о хирургическом лечении катаракты, которое имеет, наверное, самую обширную историю в медицине.
Когда-то для удаления пленки и помутнения с хрусталика использовались весьма варварские методы, и они были порой оправданны, ибо давали человеку реальный шанс снова видеть. В ситуации угрожающей слепоты такие хирургические вмешательства действительно являются спасением. Но как и любая операция, операция на глазах особенно опасна своими последствиями, ее делали только в крайних случаях. Еще и сейчас работает поколение врачей, которые считают, что катаракта должна созреть, и нужно поначалу просто наблюдать за ней, используя поддерживающие методы.
Понятно, что с помощью всевозможных капель и лекарств катаракта не рассосется. Не случайно президент медицинской компании, выпускающей капли «Квинекс», в ответ на вопрос: помогают ли данные капли в действительности? — засмеялся и сказал: «Помогают, конечно. Скоротать время до операции.» Некоторые же врачи доказывают, что капли порой помогают, добавляя, правда, что связано это, скорее всего, с известным эффектом плацебо. Так это или нет, но факт остается фактом — у некоторых пациентов при регулярной проверке зрения было отмечено либо уменьшение помутнения, либо стабилизация процесса, то есть больной сносно видел при наличии катаракты, обходясь без хирургического вмешательства. Так было многие годы, пока перестройка не открыла предпринимателям от медицины богатейшие возможности, и все рекламные издания буквально запестрели многочисленными объявлениями с рекламой медицинских центров, где предлагалось быстро и якобы безопасно возвращать стопроцентную зоркость глазам.
Первые центры «Микрохирургии глаза» славились многолетними очередями и. многообразными непредвиденными последствиями, когда некоторым больным приходилось делать операции несколько раз, порой доводя ситуацию до критической. Я, при всем уважении к Святославу Федорову, знаю случаи, когда пациенты некоторых филиалов его центра вынуждены были всю жизнь пользоваться темными очками или вставлять в глазницу искусственные изделия. Появившаяся вслед за Федоровской кератотомией лазерная коррекция зрения вызывает у самих врачей не менее серьезные опасения.
«Хорошее зрение на всю жизнь?»
В газете «Окулист» в 2003 году была напечатана большая статья о международном конгрессе врачей, собравшихся из разных стран, чтобы поделиться своим опытом по использованию новой тогда техники коррекции зрения с помощью нашумевшей технологии «Лазик». Публикация так и называлась ««Лазик». Хорошее зрение на всю жизнь?». Так вот, в своей дискуссии на конгрессе некоторые врачи откровенно делились сомнениями по поводу целесообразности подобного вмешательства, так как большинство пациентов после такого лазерного воздействия на роговицу утрачивали способность к сумеречному зрению, плохо реагировали на контрасты освещения и жаловались на более быструю утомляемость глаз.
В развитых странах, где подобные операции практикуются достаточно долго, при приеме на работу представителей целого ряда профессий обязательно спрашивают в анкетах — была ли лазерная коррекция зрения. Водители-дальнобойщики, пожарные, спасатели и некоторые другие специалисты, как выяснилось, не могут полноценно работать после подобных «безопасных» хирургических вмешательств. Некоторые именитые участники международного конгресса прямо высказывали опасение, что выявленные последствия применения данной технологии коррекции зрения являются, скорее всего, лишь верхушкой айсберга — об остальных результатах лазерного вмешательства можно узнать, как всегда, лишь годы спустя. И основой для анализа будет, конечно же, состояние людей, на которых вновь и вновь ставятся далеко не безопасные эксперименты…
Заметьте, кстати, что сами врачи медицинских центров не стесняются порой проводить приемы больных в очках, что особенно ошеломляет людей, обращающихся за помощью по поводу ликвидации близорукости или дальнозоркости. Тем, кто все-таки осмеливается спросить врача о том, почему он сам не сделает настойчиво предлагаемую им операцию, дают весьма уклончивые и неубедительные ответы (ссылаются на занятость, на то, что очки не мешают, украшают, удобны и т. д.) Увы, большинство пациентов сей факт почему-то не настораживает и не останавливает от уплаты немалых сумм за обследования и еще больших — за проведение рискованной операции. Мало кто из смельчаков, решившихся на хирургическое вмешательство, внимательно прочитывает договор, который больному предлагают подписать перед операцией в платных медицинских центрах. Договоры могут быть весьма обширными и напечатанными мелким шрифтом, однако, если внимательно изучить их, суть всегда одинакова: врачи не дают гарантий положительного исхода операции и не несут ответственности за те осложнения, которые могут возникнуть при проведении операции или после нее. Короче, виноваты в любом случае будут сами больные, и самое большее, что для вас смогут сделать, — провести хирургическое вмешательство еще и еще раз, порой бесплатно, хотя и не всегда.
Мне, как человеку, ведущему курсы по естественному восстановлению зрения, постоянно приходится сталкиваться с жертвами медицинских центров в разных городах. После этих встреч с несчастными покалеченными людьми я сделала для себя по крайней мере два важных вывода.
Во-первых, неблагоприятные последствия могут быть при любых операциях, независимо от того, где, кем, как и за какую сумму они проводятся. Риск есть всегда.
Второй результат моих наблюдений еще более поразителен. Люди редко жалуются на врачей и так оболванены околонаучными внушениями медиков, что подчас винят самих себя или свой диагноз при печальных результатах. Я, в частности, была изумлена, когда одна известная израильская журналистка, пострадавшая от операции на глазах настолько, что долго не могла даже выходить из дома, не говоря уже о продолжении профессиональной карьеры (так пострадала ее внешность после операции), с пеной у рта доказывала мне, что она просто попала в 2 % неудачно проведенных операций очень хорошего, знаменитого и дорогостоящего центра. То есть не медики виноваты, а она, оказавшаяся в числе тех, кому не повезло. Сколько пациентов этого центра считали себя неудачниками после такой психологической обработки, мне неведомо. Но сам ход, согласитесь, удачный. Человек заранее знает, что есть 2 % брака, и верит, что его операция будет удачной. А если нет? Что ж, не повезло, тебя же предупреждали.
В нашей стране я знаю людей, которым делали по 7 операций на глазах, и слышала их благодарные рассказы о том, что нашелся все-таки врач, который за большие деньги сумел частично вернуть зрение, потерянное после неудачного вмешательства своих менее опытных коллег.
На днях я беседовала с женщиной, которой провели в Перми операцию при глаукоме, после чего ранее стабильное внутриглазное давление поднялось с 25 до 30 единиц. Психическое состояние этой жертвы врачей стало настолько плохим, что не помогают никакие капли, а риск отслоения сетчатки повысился многократно.
Тем не менее московский хирург, доктор наук, руководитель одного из медицинских центров, вместе с которым я участвовала в передаче Пятого канала телевидения, в ответ на мои утверждения, что операция нужна только в крайних случаях, во всеуслышание заявил: всем людям после 60 лет, вне зависимости от диагноза, нужно поголовно делать операции по удалению простаты и катаракты. Мечта руководителей всех платных медицинских центров в мире — такая вот массовая профилактическая хирургическая «прививка» за счет пациента. Главное — грамотно внушить потенциальным больным, что если проблемы у тебя еще нет, значит, ты ее просто не ощущаешь, она должна быть у всех по достижению определенного возраста, и никакие разговоры про образ жизни, генетические особенности и индивидуальные различия здесь просто неприемлемы — современная медицина далека от всей этой ненаучной ереси.
Позволю себе тем не менее познакомить читателей этой книги со статьей независимого журналиста Вадима Самокатова, который решил провести независимое расследование, посвященное способам лазерной коррекции зрения.
Лазером — по глазам
Почему-то в последнее время друзья вдруг озаботились моим зрением. Пристают с одним и тем же вопросом: «Что ты до сих пор очки носишь, не лучше ли сделать лазерную коррекцию? Все делают. Ты что, боишься?» Скорее всего, ребятишки рекламы насмотрелись, вот и советуют под лазер лечь. Однако я прислушался к их словам. И вправду, почему я до сих пор, вот уже лет двадцать, ношу на носу это сооружение? Может быть, действительно боюсь? Вообще-то любая операция, тем более связанная с таким органом, как глаз, меня пугает. Мало ли что может случиться: так худо-бедно, но все-таки видишь, а если врачи схалтурят или оборудование откажет, что тогда делать? Решил я разобраться во всем. Для этого обзвонил несколько клиник, послушал тех, кто операцию делал, и почитал кое-какую литературу. И вот что в конце концов выяснил.
На сегодняшний день существуют два основных метода коррекции: PRK и LASIK. PRK является бесконтактным методом, a LASIK — контактным. В первом случае воздействие лазера осуществляется на поверхностные слои роговицы, во втором — на внутренние слои с применением дополнительного оборудования, которое позволяет открыть на роговице клапан толщиной 130–150 микрон и после этого воздействовать лазером. Эти методы отличаются длительностью послеоперационного периода.
При первом методе, то есть PRK, зрение восстанавливается постепенно, вдаль — 3–7 дней, вблизи — до 3 недель. PRK, кстати, стоит дешевле и подходит для тех, кто может себе позволить взять отпуск за свой счет или вовсе не работает. LASIK — для занятых людей: ведь, как говорится в рекламе, зрение восстанавливается в течение 2–3 часов.
Кстати, если операция нужна на двух глазах, то при выборе метода PRK лечение может дополнительно затянуться. Операцию на первом глазе обычно делают в день обращения в клинику, на втором — где-то через 4–7 дней. Используя LASIK, зрение откорректируют всего за 2 дня. Врачи уверяют, что при применении обоих методов пациенты не чувствуют никакой боли во время процедуры, а неприятные ощущения появляются лишь на следующий день, да и то только при PRK. Однако это не совсем так. Во всяком случае люди, которые прошли через операцию лазерной коррекции, рассказывают совсем другое.
«Действительно, болей нет, — говорит человек, лечившийся методом LASIK, — но неприятных ощущений хватает. Так что терпением запастись стоит. Я лежу, над моей головой висит аппарат. Там горят две точки: зеленая и красная. Выбираешь любую и смотришь на нее все время. Моргать можно, хотя все равно на глаз поставили пружинку-векодержатель. Самый неприятный момент — это когда на глаз кладут колечко, потом к нему подключают турбинку, и та, создавая вакуумное напряжение, подтягивает вверх то ли что-то в глазе, то ли само глазное яблоко. В это время в глазу темнеет на несколько секунд. После нескольких манипуляций начинается собственно коррекция. Лазер потрескивает немного во время работы. Появляется легкий запах гари. В это время надо, естественно, смотреть в одну точку и глазом не дергать. После коррекции разглаживают роговицу, и все. Час надо посидеть с повязкой в кресле, затем осмотр, и — домой. Дома снять повязку, от чтения и просмотра телепередач воздержаться. Капать капли 3 раза в день».
Не знаю, как бы я отреагировал, если бы мне стали глазное яблоко вверх подтягивать. Наверное, испугался бы. Можно, конечно, выбрать другой метод. Говорят, что непосредственно при операции методом PRK неприятных ощущений не возникает. Зато после операции их более чем достаточно. Вот что об этом пишет Юлия Чернышева: «Если вам когда-нибудь «царапали» глаза контактные линзы, то теперь это будет еще ощутимее. Моя первая ночь после коррекции — страстное желание снять линзы. Они, как тысячи соринок, царапают глаз, и невозможно заснуть. Тогда я впервые поймала себя на том, что думаю, куда положить глаза (как голову или руку). Это было только начало безумия. Девять утра. Бегу к врачу: «Пожалуйста, скорее снимите линзы». Снимают, я сплю. и просыпаюсь во тьме. Больше открыть глаза я не могу. При малейшей попытке открыть глаза — боль. Очень резкая. Не хватало силы воли, чтобы заставить себя приоткрыть глаза и увидеть свет. В голове одна установка — только не трогать глаза руками. Думаю, я была в бессознательном состоянии. Не помню, что происходило с моими глазами, — горели они, чесались или зудели, помню только, что была сильная, как зубная, невыносимая головная боль».
Но вот все неприятности позади. Операция сделана, период послеоперационной адаптации пройден. Долго ли на самом деле восстанавливается зрение? Те, кто прошел LASIK, говорят, что не очень. Зрение возвращается постепенно. Приблизительно через 12 часов уже можно почти отчетливо видеть предметы вдали. Дальнозоркость длится 2 дня — ничего вблизи не видно. А ведь рекламные брошюры обещают, что вы будете прекрасно видеть уже через 2–3 часа. Чтобы восстановить зрение, глаза придется тренировать не одну неделю. Более того, прооперированные очень часто говорят, что после LASIK они стали хуже видеть в темноте: «Там, где раньше было в очках видно нормально, теперь надо включать свет».
Что же касается PRK, то тут сложнее. Восстановление зрения происходит долго и у некоторых довольно мучительно. При сильной близорукости (например, минус 8) на стопроцентное восстановление зрения рассчитывать не приходится. После операции зрение будет, в лучшем случае 20/30 без очков и контактных линз.
Основная беда в том, что к лазерной коррекции существуют противопоказания. Например, до 18 лет делать операцию нельзя. Нельзя ложиться под лазер, если у вас прогрессирующая близорукость, глазные заболевания, беременность или общие инфекционные заболевания организма. При любой методике находиться под наблюдением врачей приходится не меньше 3 месяцев. Стоимость операции складывается из многих составляющих: здесь и компьютерная диагностика, и консультации, и сама операция. В общем, выходит где-то приблизительно от 50 000 до 120 000 рублей.
Что же касается меня, то, честное слово, я еще не решил, делать операцию или нет. С одной стороны, конечно, хочется иметь хорошее зрение, с другой — как-то боязно, да и дороговато. А еще меня смущает следующее: почему-то большинство врачей-офтальмологов все-таки носят очки. С чего бы это?
Нужно ли хирургическое вмешательство при онкологии?
Особенно большие сомнения вызывают операции при онкологических заболеваниях, так как в большинстве своем они не уберегают человека от смерти, а качество жизни после хирургических вмешательств далеко не всегда заметно улучшается. Обратимся опять к мнению профессионала — «еретика от медицины» доктора Р. Мендельсона.
Современная хирургия злокачественных опухолей, когда-нибудь будет вспоминаться с ужасом. Бессмысленность таких операций была продемонстрирована Уорреном Коулом из Иллинойского университета 35 лет назад: при анализе периферической крови после надреза кожи было выявлено, что раковые клетки распространились в результате хирургического вмешательства. Врачи защищались, говоря, что, хотя раковые клетки размножаются, организм может с этим бороться. Это глупый ответ. Если бы организм пациента мог «с этим бороться», то прежде всего рак не развился бы! Некоторые считают, что хирургическое лечение рака находится под угрозой потому, что появились новые методы борьбы с раком. Они пленяют воображение и вселяют надежду, потому что хирургия приносит разочарование, но ваш хирург признает их последним.
Люди спрашивают меня, почему существует столько ненужных операций, и я отвечаю им, что аргументов за гораздо больше, чем против. Единственный довод против — это то, что ненужные операции приводят к страданию, смерти и расходам больных людей. Однако один этот довод никогда не оказывал особого влияния на деятельность врачей. В то же время доводов за бесполезные операции — легион, и они довольно весомы в рамках этики нынешней медицины.
Простейший из аргументов: операция — это важный элемент обучения, а также плодотворное поле для экспериментов, хотя единственное, чему она когда-либо «учила» или что-либо «открывала» — это как делать операции. Когда я был старшим консультантом по педиатрии при Департаменте психического здоровья в Иллинойсе, я исключил из практики одну операцию, которая делалась детям с синдромом Дауна, имеющим порок сердца. Целью операции было заявлено улучшение кровоснабжения мозга. Настоящей целью, конечно же, являлось совершенствование ординаторских программ штата по сердечно-сосудистой хирургии, потому что никаких улучшений в мозге детей с синдромом Дауна не происходило, и хирурги об этом знали. Сама идея этой операции была абсурдной. Более того, уровень смертности вследствие этой операции весьма повышался. Естественно, университетская публика была очень расстроена, когда я отменил операцию. Эти люди лишились важного учебного материала, они не могли придумать, как лучше использовать несчастных детей с синдромом Дауна.
Жадность тоже играет свою роль, хотя не думаю, что одних экономических мотивов достаточно. Несомненно, если отменить все ненужные операции, большинство хирургов лишится должности. Им придется искать честный способ заработать, потому что они получают деньги, когда делают вам операцию, а не когда вы лечитесь другими методами.
Скальпель наголо?!
Если бы у нас осталась только одна десятая от всего количества хирургов, которое есть сейчас, то ненужных операций стало бы очень мало. Даже Коллегия американских хирургов признала, что нам нужно всего 50 000–60 000 дипломированных хирургов, а также 10 000 интернов и ординаторов, чтобы полностью обеспечить потребности страны в этих специалистах на ближайшие полвека. По оценке коллегии, почти половина из 100 000 хирургов, которые у нас уже есть на сегодняшний день, лишние. И эти 50 000 лишних скальпелей наголо причиняют много вреда.
Невежество также имеет значение во многих случаях, когда делается ненужная операция. Я не имею в виду невежество пациентов. Если исключить все неправильные, устаревшие и откровенно бестолковые действия акушеров-гинекологов, осталось бы не так много гинекологических операций. Например, врачи очень хорошо знают, что женщины с нарушениями менструального цикла подвергаются большему риску развития рака влагалища или шейки матки. Фактически этот риск для некоторых из них возрастает более чем в 10 раз! Тем не менее очень немногие врачи прилагают усилия к тому, чтобы выяснить, что представляют собой эти женщины, прежде чем назначить им опасные гормональные контрацептивы.
Тем не менее жадность и невежество — не самые главные причины существования ненужных операций. Это вопрос веры: врачи верят в хирургию. Есть что-то притягательное в том, чтобы «лечь под нож», и врачи пользуются этим, чтобы привлечь людей. В конце концов хирургия — это элемент прогресса, а прогресс отделяет нас от тех, кто жил до нас, и в этом мы их превосходим. Если можно придумать инструменты и что-то ими сделать, то это точно хорошо. Поэтому мы имеем не только шунтирование, удаление миндалин и молочных желез, но и операции по хирургическому изменению пола.
Самым мрачным аспектом современной хирургии является презумпция вседозволенности служителя медицины, ибо он умеет оперировать. Все, что вам нужно, чтобы участвовать в таинстве расчленения, — это твердая вера. Чтобы защитить себя от веры врача в оперативное лечение и избежать таинственных обрядов с ножом, совершаемых над вашей плотью, нужно прежде всего заняться самообразованием. Повторяю, сделайте своей привычкой узнавать о вашей проблеме больше, чем знает врач. Книги, газеты и журналы, имеющиеся в публичной библиотеке, дадут вам много знаний.
Будьте особенно бдительны в отношениях с врачом, который рекомендует одну из широко распространенных операций, например, удаление миндалин, матки, груди, катаракты, вправление пупочной грыжи и т. д. Помните, что врач рассматривает операцию не как потенциально опасное вторжение в ваш организм, а как благодеяние, которое непременно принесет добро.
Вы должны начать задавать вопросы, как только врач упомянет об операции. Чего вы собираетесь добиться при помощи этой операции? А что будет, если я не соглашусь на операцию? Есть ли другие, нехирургические, методы лечения моей болезни? А если операция не приведет к желаемому результату? Как только вы получите ответы на ваши вопросы, вы должны будете самостоятельно проверить каждое слово. Велика вероятность того, что вы натолкнетесь на противоречия, начав копать достаточно глубоко.
Выслушайте еще один совет. Не ходите к одному врачу. Может быть, вам придется искать действительно независимого врача вне пределов вашего города. Второму врачу нужно задать те же самые вопросы. Если то, что вы услышите, будет значительно отличаться от услышанного ранее, вернитесь к первому врачу и обсудите с ним эти противоречия. Возможно, и это не удовлетворит вас. В этом случае попросите вашего терапевта собрать старомодный консилиум, на котором вы сможете встретиться с несколькими врачами.
Данный процесс трудоемкий и длительный. Но вам нужно осознать, что это делается вами ради того, чтобы не дать себя расчленить, если в этом нет серьезной необходимости. Не бойтесь искать третьего или даже четвертого специалиста. Если вы вспомните об огромном количестве неоправданных операций, то поймете, как велика вероятность того, что ваш врач рекомендует операцию, которая не является необходимой. Вам всегда надо держать это в уме, особенно если доктор старается внушить вам, что операция — единственно верное решение проблемы. А проблемы, может статься, никакой и нет!
Операция — единственный путь?
Не стесняйтесь обсуждать с врачом сведения, которые вы собрали в результате вашей «домашней работы». Вы непременно узнаете что-нибудь по его реакции. Не бойтесь опираться на мнения друзей, соседей, членов семьи и людей, которым вы доверяете.
Если вы решили, что операция вам не подходит, делайте все, чтобы избежать ее. Не бойтесь обидеть врача. И хотя лучше всего просто заявить, что вы против операции, вам может быть легче разыграть сценку в стиле «Хорошо, я подумаю об этом». Однажды попытавшись убедить вас в необходимости операции, врач не сможет отступить, не потеряв лицо. В конце концов, если он сказал, что операция — единственный путь, не означает ли это, что он недостаточно хорошо владеет другими методами лечения? Так или иначе, если ваше решение остаться целым приведет к тому, что придется расстаться с этим врачом, — вам же лучше.
С другой стороны, если вы считаете, что вам нужна операция, это еще не значит, что надо немедленно лечь в больницу и позволить совершить над вами кровавый обряд. Вопреки мнению врачей, для вас очень важно, кто будет делать операцию. А почему нет? Вам ведь не безразлично, кто будет красить ваш дом, чинить машину? Не разумно ли предположить, что способности того, кто будет удалять ваш желчный пузырь, тоже имеют значение?
Меня часто спрашивают, как правильно выбрать хирурга, если операция «необходима». Я всегда отвечаю, что если вам действительно нужна операция, то, скорее всего, у вас не будет выбора (я имею в виду ситуацию после несчастного случая). В противном случае у вас есть масса времени, чтобы обдумать, нужна ли вам вообще операция, и, если нужна, кто будет ее делать.
При выборе хирурга вы снова должны задавать вопросы. Вам нужно поговорить с несколькими специалистами и спросить каждого из них: сколько раз вы делали такую же операцию? Каков общий уровень вашей подготовки? Сколько операций закончились успешно? А сколько — нет? Каков процент осложнений? Какова смертность при этой операции? Сколько ваших пациентов умерло во время или вскоре после операции? Кто-нибудь из ваших пациентов может дать рекомендацию? Они согласятся побеседовать со мной?
Мой любимый вопрос хирургам: «Если бы вы были в отъезде в день операции, кому бы вы доверили заменять вас?» или: «Доктор, если бы вам нужна была операция, к кому бы вы обратились?»
Вам также следует поинтересоваться, какой вид операции вам нужен. Может быть, удастся добиться менее радикального вмешательства, чем планировалось изначально. И не забывайте спрашивать каждого хирурга о том, нужна ли вообще операция. Это может выглядеть пустой тратой времени, так как вы все равно уже решились. Но вам может попасться на глаза новая информация или встретиться врач, владеющий альтернативным методом лечения. В любом случае, если вы услышали что-то новое, то используйте заслуживающие доверия источники, медицинские книги и журналы.
Если хирургическая процедура чрезвычайно сложна, то лучше обратиться к врачу, который прославился, делая именно эти операции. Если он отказывается от дополнительной работы, попросите его рекомендовать вам кого-нибудь. В поисках хорошего хирурга нужно просить помощи у друзей и членов семьи. Но кто бы ни дал вам рекомендацию и какова бы ни была репутация хирурга, не позволяйте своему ангелу-хранителю уснуть и дать событиям происходить без вашего полного понимания их сути.
Все сказанное выше относится и к послеоперационному периоду. Если операция прошла не так, как ожидалось, или появились неожиданные побочные эффекты, не теряйте времени — осознайте, что происходит. Как и побочные действия лекарств, неприятные последствия операции могут быть временными и безопасными, но могут быть и смертельными. Когда вы пойдете к другому врачу со своими послеоперационными проблемами, смело задайте ему следующие вопросы: «Вы можете откровенно высказать свое мнение по поводу того, насколько хорошо сделана операция? Вы сможете быть со мной откровенны, даже если это приведет к возбуждению иска по делу о врачебной ошибке в отношении моего хирурга или всей вашей больницы?»
По его ответам вы сможете судить, стоит ли ему доверять. В подобной ситуации у врача сработает защитный механизм — нежелание потерять ваше доверие. Дайте каждому врачу возможность заслужить его, особенно если он собирается вас расчленить.