Сочинение «Мой самый позорный день»

Сочинение

«Мой самый позорный день»

Одним из самых позорных дней в моей жизни считаю тот день, а вернее, ночь, когда я совершенно закономерно попал в медвытрезвитель. Случилось это прекрасной июньской ночью, лет 10–12 назад.

В то время я преподавал в Ленгосуниверситете, и в этот день под моим научным руководством защитил диплом мой друг детства, с которым мы жили в одном доме и учились в одном классе. После успешной защиты вместе с другими моими дипломниками – и это было незыблемой традицией – пошли отметить данное событие в ближайшее кафе. Все было очень пристойно. После кафе все разошлись, а мы с моим другом решили продолжить и обошли еще несколько питейных точек. Мозговой яд полностью лишил меня воспоминаний о завершении этого чудесного, в смысле погоды, дня.

Когда память стала ко мне возвращаться, я не сразу понял, где я и что со мною. Кругом кровати. На одних из них спят люди, другие свободные. Больница? Ощупал себя, вроде, все цело, ничего не болит. Я встал, пошел к двери, которая оказалась закрытой. Я стал в нее стучать. Когда она открылась, передо мною возник человек в милицейской форме, который попросил меня не шуметь и не мешать отдыхать другим, в противном случае ко мне будут применены менее гуманные меры. Я понял, что нахожусь в медвытрезвителе, но так как я был еще под влиянием спиртного, то повел себя совершенно не свойственным мне образом. Я стал барабанить в дверь, требовал вызвать прокурора и угрожал работникам медвытрезвителя. Вот что может сделать с уравновешенным, спокойным человеком алкоголь. Закончилось мое выступление тем, что меня вывели из этой тихой, уютной комнаты, силой отвели в подвальное, без окон, помещение, в котором смогло поместиться только одно кресло, и совершенно голого накрепко к нему привязали. Хоть и был июнь, в этой бетонной клетке было ужасно холодно. Но так как винные пары продолжали действовать и я себя считал ужасно оскорбленным, я, к удивлению «врачей», развязался и опять стал барабанить в дверь. Закончилось это тем, что они стали лечить меня путем точечного кулачного массажа моих внутренних органов, после чего я опять был привязан. Холод быстро приводил в чувство мой отравленный алкоголем мозг. И когда через некоторое время ко мне в «палату» для одного пациента зашли «врачи», я вел себя как настоящая побитая собака. Я не думал о том, что меня могли просто забить насмерть. Весь позор и стыд, который я испытываю и до сих пор, заключается в том, что я всячески унижался перед ними, прося не сообщать о моем пребывании в их заведении на работу, так как это грозило мне прощанием с преподавательской работой в университете.

Алкоголь, который я употребил тогда, породил во мне последовательно совершенно разных, но одинаково омерзительных для меня людей. Первый – нахальный, злобный, самовлюбленный, не могущий трезво оценить ситуацию. Второй – уже достаточно трезво оценивающий ситуацию и готовый на все унижения, чтобы из нее выйти.

К сожалению, должных уроков я из этого случая тогда не извлек, и хотя в медвытрезвитель я больше не попадал – пить, и пить много, продолжал. О чем сейчас глубоко сожалею. И если моя рука когда-нибудь потянется к рюмке, я буду бить по ней черными, унизительными воспоминаниями о той прекрасной июньской белой ночи.